У издателя К. Ситникова готовится к печати коллективный сборник очерков «Коллекционеры из рязанских усадеб». В основном в нём идёт речь о людях, чьи имена уже вошли в рязанскую историю, только теперь эти люди предстают на страницах книги в новом качестве собирателей произведений изобразительного искусства. Однако среди героев очерков есть и такие, о ком даже и краеведы не слышали.
– Знаете ли вы что-нибудь о Сергее Николаевиче Китаеве? – спросила я нескольких своих коллег литераторов и краеведов. Увы, никто не знал, как, впрочем, и я, пока не довелось мне редактировать вошедший в сборник очерк москвича Ника Эдварда «Рязанец, открывший путь в мир японского искусства». Так вот, оказалось, что этим самым рязанцем был С.Н. Китаев – морской офицер, дослужившийся впоследствии до адмиральского чина. Во время похода в Японию в 90-х годах ХIХ века он сумел собрать уникальную коллекцию японских гравюр.
Можно было бы, конечно, не опережать события – не говорить до выхода книги об этом неординарном человеке, об открытии ещё одного имени, составляющего гордость земли Рязанской, если бы не удивительное совпадение. В то время, как редактировался очерк, в Москве в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина открылась выставка «Японская гравюра ХVIII – первой половины ХIХ века», а большая часть представленных на ней гравюр была приобретена как раз Китаевым.
Узнав о выставке от автора очерка, затем, посмотрев по телевидению передачу о ней, я попыталась организовать в музей экскурсию рязанских краеведов. Но помешал объявившийся в Рязани грипп…

Однако не только факт упущенных возможностей заставляет меня говорить о неопубликованном очерке, а ещё и заложенная в нём интрига, загадка, которую следовало бы рязанским краеведам сообща разгадать, не дожидаясь, пока нас опередят краеведы из Москвы. Дело в том, что Нику Эдварду не удалось установить, где именно 10 (22) июня 1864 года родился его герой. По одним данным, тот родился в Рязани, по другим – в каком-то Клишине Зарайского уезда Рязанской губернии. В «каком-то» потому, что в уезде тогда было два населённых пункта с одним названием. Позднее одно из них оказалось в Рыбновском районе Рязанской области.

Не дожидаясь выхода книги, мы решили побывать в обоих сёлах. Мы это краевед Э.П. Кавун, издатель К.Н. Ситников и я, И.К. Красногорская, составитель сборника.
Наша выездная краеведческая группа сложилась лет семь–восемь назад, когда только-только возник интерес к личности С.Н. Худекова – литератора, историка балета, издателя «Петербургской газеты» и организатора сельского хозяйства, чьё имение находилось некогда в селе Ерлино (ныне это Кораблинский район Рязанской области). Я писала о нём статьи для областной газеты «Рязанские ведомости», готовила книги. В этой связи мы объездили все места в области, связанные с его пребыванием. Потом нам пришлось побывать и там, где обитали герои некоторых очерков, вошедших в коллективные сборники «Рязанские усадьбы и их владельцы», «Насельники рязанских усадеб»: не хватало фотографий, нужно было кое-что уточнить.

За время существования группы в ней сменилось несколько водителей и машин, а наша троица, возглавляемая Эдуардом Петровичем, всё ещё держится. И роли в ней распределяются так: Эдуард Петрович берёт интервью у аборигенов, иногда фотографирует, Константин исполняет обязанности штурмана и фотографирует, ну а я… «а я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги…».

Путь наш на этот раз лежал сначала в расположенное неподалёку от рязанского Клишина Китаево. Вознамерились побывать в нём, сообразуясь с андерсеновским заключением: «В Китае… и сам император и все подданные – китайцы». Не могло не быть в этой связи в деревне Китаево Китаевых.
Просёлочная дорога туда пролегала через село с милым ботаническим названием Калиновка. Однако калины мы там не увидели. На подступах к селу нас поразило то ли кладбище, то ли гараж под открытым небом многочисленной и разнообразной сельскохозяйственной техники. В самом же селе близ городского вида многоэтажного дома уж точно было кладбище легковых, покорёженных машин. Напротив него величественно высились кирпичные руины какого-то грандиозного храма. Описание его не встречалось нам в читанных-перечитанных «Рязанских достопамятностях» и «Окраинными землями рязанскими» Г.К. Вагнера и С.В. Чугунова. И спросить о храме было некого: село на первый взгляд показалось безлюдным. Только пробежавший мимо нас и вежливо поздоровавшийся мальчик свидетельствовал о том, что Калиновка обитаема.
Эдуард Петрович отправился разыскивать и расспрашивать местных жителей, Константин принялся фотографировать, а я пошла осматривать храм, точнее архитектурную композицию. Она состоит из трёхъярусной колокольни, большой трапезной и храма – высокой ротонды с двумя рядами очень красивых забранных решётками оконных проёмов. Кое-где на строениях ещё угадываются следы наружной штукатурки, а в храме сохранились фрагменты росписи «Нагорная проповедь» и «Введение в храм Пресвятой Девы Марии».
Обнаруживая следы былого великолепия этого архитектурного памятника, я с горечью думала о странном, повальном пренебрежительном отношении русских селян к красоте вообще (свалки перед селом, в самом селе) и к красоте архитектурных памятников в частности. Думала о том, что на протяжении многих веков церковные строения воспринимаются ими лишь культовыми сооружениями, а не сосредоточием ещё и красоты. Потому-то революционный призыв «Долой религию!» повлёк за собой, если не уничтожение былых святынь или использование их в утилитарных целях (хранилище ядохимикатов, горючего, минеральных удобрений), то полное равнодушие к их сохранности. И новое отношение к религии мало что изменило: красуются возле храма новой конструкции склады. А ведь рядом с ним ещё и старинное и тоже не по-современному красивое небольшое здание с маленьким шатром на крыше.

Эдуарду Петровичу между тем удалось узнать, что небольшое здание – бывшая школа (своей школы в селе теперь нет, а вместе с ней исчез источник краеведческих знаний о Калиновке), храм называется Спасским и прямо от него можно проехать до Китаева.

Дорога делила поле на неравные, разноцветные части. Левая, большая, в майской зелени всходов уходила за горизонт, и над нею висели безмолвные, отпевшие уже своё, жаворонки. Правая, чёрная, недавно вспаханная и взрыхлённая, даже на вид мягкая, упиралась в бегущую за недальними ракитами Вожу.
– Где-то здесь,– сказал Константин,– согласно местной легенде, богатырская могила. Считается даже, что в ней похоронен Евпатий Коловрат.
Приняли легенду к сведению, хотя и трудно с ней согласиться: Коловрат погиб на Суздальской земле, однако Батый отдал тело богатыря его дружинникам и отпустил их восвояси. Но едва ли они возвращались к себе через это поле. Скорее всего, на нём сражались намного позднее, в 1378 году, с воинами Бегича какие-то отдельные отряды великого князя Московского Дмитрия, принимавшие участие в битве на Воже. Состоялась она, как теперь предполагают, километрах в десяти отсюда, в районе Глебова-Городища.
Здесь же (на чёрной части поля) теперь усердно трудились, сажали капустную рассаду, сеяли огурцы смуглые узкоглазые мужчины, покрывшие головы белыми женскими платками, – новые жители Калиновки. Расспрашивать их о богатырской могиле было бесполезно.
Новые жители – дачники из Москвы заселили и Китаево, и выглядит оно ухоженным дачным посёлком, где люди продолжают трудиться на земле, но делают это ради удовольствия. Во дворах обновлённых домов пламенеют тюльпаны, радуют глаз лиловые всполохи сирени. На мостках у Вожи лежал шланг, прямо из-под земли выглядывала электрическая розетка: кто-то не поленился провести к реке кабель для насоса. Значит, и дачники намереваются выращивать огурцы и капусту. (Кстати, там, на чёрном поле, были разложены пожарные рукава.)

О Китаевых в Китаеве не слышали.

Не слышали такой фамилии и в рязанском Клишине. Оно тоже превратилось в ухоженный москвичами-дачниками посёлок летнего отдыха-труда. И обитатели его не прятались по домам.
Эдуард Петрович устроил посреди улицы весёлою сходку. Делясь воспоминаниями своего деревенского детства, участники её не спешили расходиться, хотя моросил дождь и надвигалась на Клишино тяжёлая, хмурая туча. Москвичи наперебой вспоминали фамилии своих клишинских предков и их знакомых из ближайших деревень. Вспомнили фамилию барина, Галкин, и то, что он владел кирпичным заводом. Благодаря ему-де дома в селе кирпичные и сохранились до сих пор. А вот от барской усадьбы остался только пруд…
Приехавший перед нами москвич сообщил, что в Московской области аж три Клишина. А Китаевых никто так и не вспомнил.
Убоявшись дождя, мы поспешили расстаться с гостеприимными дачниками, которые всё порывались показать нам барский пруд и фундамент барского дома. Строго следуя их указаниям, по просёлочным малоезженым дорогам добрались мы наконец до асфальта. Туча нас не нагнала.

Замечу для тех, кто захочет повторить наш маршрут: к этим привлекательным поселениям проехать нелегко и в хорошую погоду, в ненастье – едва ли удастся. О езде на иномарках и речи быть не может. В советские годы пытались построить дорогу, от неё остались курганы (фрагменты насыпи), поросшие луговой клубникой.

На асфальте (налево – Рязань, направо – Зарайск), признаюсь, мы дрогнули… Но побороли минутную слабость и продолжили путешествие. Миновали симпатичный чистенький Зарайск, единодушно пожалев, что не относится он теперь к Рязанской области. С некоторой завистью признали, что придорожные деревни в Московской области наряднее рязанских. Подивились промелькнувшему похожему на площадку для запуска ракет какому-то животноводческому комплексу.
В общем, чем дальше я ехала, тем больше укреплялась в мысли, что далеко не все люди при деньгах оставляют их в казино и прочих увеселительных заведениях. Тоску от убожества испытала только раз, в Калиновке, но она улетучилась при виде на редкость ухоженных полей. Пусть гнут спину на них не местные женщины (как это было принято в колхозах), а пришлые мужчины, но ведь не зарастают пашни травой и самовольно посеявшимся березняком, что случалось нередко в 90-е годы.
В последнем пункте нашего путешествия, зарайском селе Клишино, очутились мы как-то быстро. Намного больше своего рыбновского тёзки, оно растянулось у подножья крутояра, правого берега Оки, от которой его отделяют шоссе и узкая полоска луга. Крутояр зарос лесом, и кажется, лес висит над селом. Заросли скрывают и Оку. Она видна только на дорожном спуске и от понтонного моста, соединяющего Клишино с городом Озёры. Оттуда к селу шли по мосту люди, видимо, работающие в городе. У меня сложилось впечатление, что Клишино – теперь отделённый рекой пригород Озёр. Видимый статус старинного села поддерживает разве только расположенная на горке посреди него церковь. Мы походили вокруг неё, надеясь на погосте обнаружить памятник кому-нибудь из Китаевых. Знали, что, кроме Сергея Николаевича, были ещё Китаевы, его братья, которые жили в Зарайском уезде. Погост поразил нас не просто запустением – следами вандализма: старинные памятники оказались порушенными, повергнутые, они вросли в землю. Уцелел один – несчастному мальчику, родившемуся в 1888 году и умершему в следующем. Однако церковь ремонтируется, и есть надежда, что в порядок будет приведён и погост.
В этом большом селе Эдуард Петрович воздержался от интервью и предоставил Константину возможность одному подняться по крутояру к Клишинским выселкам. Но от них осталось только название – все дома там оказались современными.

По дороге к Рязани мы продолжали говорить о неразгаданном месте рождения Сергея Николаевича Китаева. И заключили, что установить его можно только по метрическим документам Спасского храма, который в Калиновке, или церкви Рождества Богородицы в зарайском Клишине, если, конечно, эти документы хранятся в Государственном архиве Рязанской области.

Я в Рязани принялась обзванивать своих знакомых краеведов, искусствоведов, архитекторов, выяснять, что знают они о Спасском храме. Только одна Л.Т. Мустакимова слышала о нём не в первый раз и даже назвала мне дату его возведения – 1814 год. Теперь надо будет узнавать, кто владел в это время селом, на чьи деньги строился храм после Отечественной войны 1812 года, кто был его зодчим.

В общем, продолжение следует…

И. Красногорская