Содержание

1. Директор и воспитательница
2. Семья Волгиных
3. Антонина Петровна Шицкова
4. Валентина Георгиевна Михайлина
5. Елена Александровна Шевченко
6. Я очень люблю лошадей
7. Проблемы взрослого мира
8. Некоторые местные названия и прозвища села Шереметьево-Песочня
9. Рязанский художник Сергей Андреевич Пырсин (1868-1962)

Директор и воспитательница

Александр Бирюков – выпускник Шереметьево-Песочинского детского дома 2002 года
Татьяна Владимировна Шустова

Александр Бирюков, Мария Зайцева, Елена Обижаева. Фото Марии Шустовой.

Сколько себя помню, мы каждый год 30 января отмечаем День рождения нашего детского дома. В юбилейный год 80-летия мы принимали много гостей, а в обычные - все бывает намного скромней, по-домашнему. Но так было не всегда. До декабря 1989 года никто не знал, когда именно был организован детский дом. В полученной на запрос нашего директора Виктора Дмитриевича Ерхова архивной справке сообщалось, что в газете "Известия Рязанского губисполкома" от 30 января 1920 г. было помещено объявление: "Рязанский губернский отдел народного просвещения настоящим объявляет, что им в связи с неделей фронта" открывается в имении при селе Шереметьевой-Песочне Рязанского уезда приют-коммуна для детей красноармейцев, павших на фронте. В приют принимаются дети в возрасте от 3-х до 8 лет. Преимущество отдается детям - жителям данного села и других, прилегающих к имению сел. Прошения подаются в губернский отдел, комн. 17. Зам. завед отделом А. Костырев. Управл. делами Егоров". Этот день 30 января 1920 года мы и стали считать Днем рождения нашего детского дома.

Именно с декабря 1989 года и стали собираться материалы по истории детского дома. Много для этого сделала Антонина Петровна Шицкова, проработавшая уже 32 года и имеющая в трудовой книжке только одну запись, о принятии на работу на должность воспитательницы дошкольной группы.

Татьяна Ильинична Арчакова, Анна Федоровна Кокорина и Мария Илларионовна Романова, директор (время работы 7.05.1956-6.05.1987), завуч и воспитатель прошлых лет, сговоришись, отдали нам фотографии, бережно сохраненные в их альбомах. Я и хотел рассказать о нелегких судьбах этих трех славных женщин, но с Анной Федоровной встретиться так и не получилось.

В фойе детского дома. 30-е годы прошлого века.

В швейной мастерской. 30-е годы прошлого века.

Татьяна Ильинична Арчакова

Татьяна Ильинична с 1961 года живет в Соколовке. (Т.И.Арчакова умерла в 2002 году – примечание Т.В.Шустовой) Это совсем от нас не близко, а она говорила, что пешком на работу ходила, и тратила на это меньше часа. Правда, она часто и вовсе домой не попадала, ночуя в детском доме. А вот своих детей, как и у Марии Илларионовны, у нее не было. Входя в ее дом, буд-то начинаешь смотреть кино 50-х годов: скатерти на столах, выбитые накидушки (вышивка ришелье) на кровати, занавесочки, кружевные и вышитые салфеточки, белые чехлы на спинках стульев, из сломанного телевизора на ножках рачительная хозяйка сделала книжную тумбочку, поместив посередине полку. Через отверстие для экрана видны книги, а Татьяна Ильинична, заметив интерес к такой необычной мебели, оправдываясь, пояснила, что никак не подберет картинку.

Татьяна Ильинична родилась 26 ноября 1923 года в г. Касимове в семье старшего электромонтера горкомхоза и домохозяйки Ильи Васильевича и Ефимии Григорьевны Кукулиных. (Девичья фамилия матери - Васина.) Мама долго болела и умерла в 1935 году. В 1936 году отец женился на Евдокии Андреевне Ковалевой, которая стала для Татьяны Ильиничны второй мамой, она работала в швейной мастерской. Когда вторая мама пришла к ним в дом, она очень удивилась образцовому порядку в нем, который поддерживала 11-летняя девочка. В 1942 году семья усыновила мальчика. С этого времени мама больше не работала.

В 1941 году Татьяна Ильинична закончила 2-ую школу г. Касимова, которая открылась в 1937 году. Класс у них был очень сильный. До 8 класса они учились в разных школах. В одном классе с ней учились Владимир Федорович Уткин, Володя Федин, Таня Кондрашина, Шура Куприянова, Лиза Листова, Рита Обухова, Клава Бочкарева.

Бюст Владимиру Федоровичу Уткину на улице Циолковского г.Рязани.

Герой социалистического труда генеральный конструктор Уткин Владимир Федорович за выдающиеся заслуги перед советским государством в создании новой техники указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1976 года награжден орденом Ленина и второй золотой медалью «Серп и молот».

Сдавать экзамены в Рязанский педагогический институт Татьяна Ильинична приехала вместе с Таней Кондрашиной и Шурой Куприяновой. Сдали они хорошо, а потом их вызвал декан и, сообщив о том, что они эвакуируются в Уфу, стал расспрашивать: “Какие у вас семейные обстоятельства? Сколько лет папе, сколько маме?” В конце разговора он сказал, что их они все-таки не возьмут. Нужно было возвращаться в Касимов, и девочки пошли на пристань. Домой они уехали с последним пароходом без билетов. Помог милиционер. Между ними произошел такой разговор:
- Девочки, вы далеко едете?
- В Касимов.
- Билетов нет.
- Мы знаем, что билетов нет, как-нибудь сядем.

Он им и подсказал: “Тут провожали женщину. Вы скажите, что вы вещи носите ее. Оставляйте вещи около машинного отделения. Одна останьтесь, а две ходите по палубе.” Они так и сделали. А потом отошел пароход, и они поехали. А в Касимове боялись. При выходе билетики требовали, а у них никаких билетов не было. Выждали, а потом выскочили. Пришли в Касимов и сказали: “Вот мы, научились...”.

Лиза Листова, Рита Обухова и Клава Бочкарева уехали поступать в институты в Москву: Лиза и Рита в педагогический, а Клава в технический. Но поучиться и им в то время не пришлось. Они стали зенитчицами и защищали небо Москвы. Эти девочки остались живы и впоследствии все-таки получили образование, какое хотели, и вернулись работать в Касимов, но очень многие ребята из их класса с войны не вернулись.

А Татьяна Ильинична окопы рыла между Касимовом и Елатьмой. Вот тут-то она в полной мере узнала, что такое вши. В холодной избе холодно, а в теплой вши... Когда с окопов приходили, одежду выбрасывали на мороз.

В Касимове в военную зиму пантонный мост специально оставили, а весна подошла пришлось обкалывать его, чтобы вода не унесла и не расшибло. Одноклассников Татьяны Ильиничны было много и на окопах, и на обколке моста.

Вскоре после этого открылся в 1-ой школе госпиталь и девочек с удовольствием взяли на работу. Сначала они привели в порядок классы, а потом их попросили собирать посуду для госпиталя. Их трое ходило. Они заходили в дома, и им давали, кто что мог: кто пепельницу, кто солонку, кто и ложку одну - у кого что было. Они много посуды приносили, и ими в госпитале были довольны. Ходили они и в татарские деревни. Татьяна Ильинична говорит, что она на них не обижается, что татары хорошо давали. Когда госпиталь собрался уезжать в Рязань, девочек приглашали с собой, хорошо все им организовали, но они решили не ехать.

Рая Солдатова предложила пойти в педучилище, которое было эвакуировано в Касимов из Рязани. Пошли с вечера, а педучилище далеко от них было. Пришли и заявили: “Нас на третий курс принимайте!” Потом им говорили: “Вы бестолковые! Зачем на третий? Подумаешь, и на первый, и на второй пошли бы. Года тут не года, учились бы дома, да и все”. А сразу только и сказали: “Приходите экзамены сдавать.” Русский язык и историю они сразу сдали, а специальные их спрашивали в феврале-марте, когда они подготовились.

После окончания педучилища направление им дали в Рязань. Они пришли во время обеденного перерыва, когда инспектора детских садов не было. Инспектор ОблОНО Зинаида Васильевна Мельникова схватила их, наобещала “золотые горы и реки полные вина” и отправила в Качевский детский дом воспитателями. Пришли они туда, а там никого нет, и ребят нет. Погоревали, погоревали, да что делать, дали слово, теперь уж нечего. А потом ребята пошли и пошли, и пошли.

Перед ними там был школьный детский дом, который эвакуировали в 1941-1942 году, а они в 1943 году вновь открывались. Все пришлось делать заново. Пришлось и простынки шить, а пододеяльников еще не было. А когда сшили пододеяльники, их к одеялу вокруг пришивали, потому что материала мало было.

Качевский детский дом располагался в бывшей барской усадьбе. Поместье было не так-то уж богатое, если с Шереметьевым сравнивать. Домик двухэтажный. От бывшего владельца остались очень хорошие розы. Была хорошая аллейка майских кустов.

Первый год работы, а это был 1943 год, был очень тяжелым. Все по норме давали. Колхозы им топливо возили из Борискова. А сколько лошадь может привезти? Привезут, дрова распределят, а уж себе не брали. Считали, что лучше в детском доме переночуют. Пусть детям будет потеплее.

Молодые были, со временем ни с каким не считались. Все делали. Работали и работали. Однажды им ребят сдали больных часоткой, но они тут же отделили больных от здоровых и быстро всех вылечили.

С весны 1944 года они понемногу стали подсобное хозяйство разводить. Посеяли просо. Хорошее просо уродилось. Метелки получились больше кисти руки Татьяны Ильиничны. Помидорчиков посадили, огурчиков, картошку посадили. Семена у населения позаимствовали. Все у них хорошо получилось. И помидоры, пожалуйста, ребята ешьте, и картошку. Питание стало лучше и они уже не беспокоились.

А тут и шефов дали - военное училище. Начальник его Высокоостровский, по словам Татьяны Ильиничны, был “желанный”. В детский дом он с женой приехал, посмотрел все и сразу выделил машины перевезти дрова. Зимой 1944-1945 годов они уже с дровами не бедствовали, топили отлично. Сами ребят мыли и никакую нянечку не ждали. Никого не ждали: вымоют ребят и все у них чистенькие, хорошенькие - и им самим приятно.

Инспектор из облздравотдела Наталья Ивановна их хвалила: “Какие вы молодые, а все успеваете. И брезгливости у вас нет”.

“У нас в детском доме как-то получилось и тепло, и чистенько, и ребята сыты”, - продолжила свой рассказ Татьяна Ильинична. “Проверяли нас, проверяли часто, хорошо проверяли. Часотку быстро вылечили. И сами мы не боялись. Ведь работали с ребятами, и поили, и кормили, и ночевать приходилось с ними. Кого-то новых брать, как все пойдет? Уж лучше мы сами. И все у нас так согласованно было. Мы работали неплохо, дружно работали, и друг друга подменяли, - все вот так шло и шло. И участочек хороший. 13 лет я там отработала, - почти 13, без нескольких месяцев. Я, считаю, тут меня инспектор подвела, Медведева. Она была женой нашего секретаря райкома. Меня и раньше Григорий Васильевич звал, звал к себе в Шереметьево-Песочинский детский дом завучем, но я отказывалась. А после приезда Медведевой вызвали в райком и дали приказ о переводе, да еще проверили, доеду или не доеду, - дали человека. Так с этим человеком и приехала в Шереметьево-Песочинский детский дом директором”.

Вначале Татьяне Ильиничне тяжело было очень. Детей в Шереметьево-Песочинском детском доме было много - больше 100. Группы по 38 человек.

Приходилось заниматься и ремонтом, и новым строительством. Построили деревянный дом. Покупать сруб пришлось через совхоз, детскому дому не продавали. Купил совхоз, а потом ему деньги перечислили. Шефом детского дома был завод электронных приборов. Они помогли пристроить 350 квадратных метров площади, построили две веданды. На кухне сначала были печи, а потом стали добиваться, чтобы на кухне был газ. Пока не подвели природный газ наполняли газом один раз в месяц емкость в 1000 кубов. Машину каждый раз встречали, и чтобы она могла пройти, дорог нужна была хорошая. Ее своими силами латали, ремонтировали. Заказное письмо к властям области помогло в конце концов построить хорошую дорогу.

Вот что рассказала о Татьяне Ильиничне Мария Илларионовна Романова. “Татьяна Ильинична женщина очень хозяйственная. При ней хозяйство было большое! Ой, какое большое! И очень много трудились. Трудились и воспитатели, и дети. Картошку, свеклу, помидоры, огурцы и прочее, выращивали сами. Татьяна Ильинична ко всему относилась по-хозяйски, уважительно, как женщина настоящая, которая любит жизнь.

Учиться хорошо от детей тоже требовали. В школу они ходили в Дядьковскую. Очень большие требования были. Учителя постоянно, если домашнюю работу они не выполнят, приходили жаловаться: “Вот плохо пишет, тетради неаккуратные”. За это, конечно, детей журили, и дети стремились учиться. Много было отличников у нас. Например, было уже 75 детей, из них 10-15 - четверочники и отличники. Многие получили специальности. У нас были врачи. Вот, Валя Новичихина - она медик. Теперь она уже ушла на пенсию. Были работники сельского хозяйства: это Витя Митин и Фролов Витя, Лилов Витя.

И еще, когда дети учились в 7-м и в 8 классе, в 6 часов их поднимали: они ходили на ферму помогать. Помогали работникам сельского хозяйства, а потом шли в школу. Прежде, чем пойти в школу, мыли посуду, потому, что судомоек не было. Сейчас, конечно, дети живут ой как хорошо. Иногда даже позавидуешь. Боже мой! Вот бы нам в такое время пожить! Татьяне Ильиничне приходилось даже в детском доме ночевать. Почему ночевать? Потому что она жила в Соколовке. Там и сейчас живет.

Главным помощником у Татьяны Ильиничны была завуч Анна Федоровна Кокорева. Анна Федоровна всю свою жизнь отдала детскому дому. Постоянно жила она здесь, в Шереметьеве, близко от детского дома. Приходила к 8 часам и уходила где-то в 8 часов. На минутку сбегает домой, там что-то сделает - и в детский дом... Анна Федоровна вела большую работу. У нас очень хорошие были выступления художественной самодеятельности. Ездили в Соколовку, ездили в сельский клуб выступать. Хорошие были выступления. Приходилось готовить эти танцы мне. Хорошие выступления были и акробатические, и сельские труженики с великим удовольствием смотрели эти программы. Конечно, большую работу направляла Анна Федоровна. Старалась, чтобы наш детский дом всегда был на хорошем счету.

У нас был детский актив. Они свои предложения выдвигали, свои суждения, отстаивали свои такие интересы, и с ними нам приходилось считаться. В целом, конечно, очень интересная была программа. Программа всей деятельности детского дома”.

Мария Илларионовна Романова

Мария Илларионовна Романова (в первом ряду справа)

Рассказ Марии Илларионовны Романовой, который слышал много раз, на диктофон я записал 23 декабря 2001 года. Она с желанием согласилась это сделать, но волновалась. Мария Илларионовна хотела, чтобы все хорошо получилось. Вот ее история.

“В 1942 году нас, сирот, собрали и повезли в Рязань. Целый вагон сирот из Курской области. Во время движения поезда нас бомбили самолеты: война-то еще не кончилась. Самолеты несколько раз пролетели мимо поезда, поезд остановился, и бомба попала в последний вагон. Мы все выбежали, все плакали, испугались, что мы сейчас тут же погибнем все.

Когда приехали в Рязань, распределили нас по разным детским домам. Я попала в Пощуповский детский дом. Он был бедненький. Давали нам глиняную чашку, полную воды, и картошечка там где-то плавала маленькая. Мы собирались по нескольку человек и ходили по полям. Люди к нам в деревне относились очень хорошо. Они на полях работали и давали нам очень много помидоров, а когда картошка выросла, и ее давали. Картофель мы пекли и ели с удовольствием прямо с горелками и шкурками - полугрязную, полусырую.

Из Пощуповского детского дома перевели меня в Шереметьево-Песочинский. Этот детский дом, конечно же, отличался от Пощуповского, поближе к Рязани кой-чего привозили нам, хлебушка давали, конечно, чуть побольше, а больше всего мы ели картошки; а саговую кашу - с удовольствием. А потом саго кончилось, а привезли овсяную кашу половина неочищенного овса. И вот мы пока едим, целую кучу насобираем овса.

Но надо сказать, что детский дом был намного богаче. Нас одевали уже получше не то, что в Пощуповском детском доме. Ходили в школу. Ходили, конечно, в валенках без калош даже в сырую погоду. Мы приходили все мокренькие, сырые, сушить было негде.

Сами топили печки. Сами дрова кололи, пилили, в общем, все сами делали. Полы мыли. В детском доме было 90 человек. Все были сироты. С матерями, с отцами никого не было. Все были приезжие издалека - из Курска, из Ленинграда, из других городов. Родители погибли, никого не осталось. Эти дети находились в детском доме. Дети были очень дружные, потому что все испытали горе.

Когда топили печи сами, у нас загорелся детский дом в 1947 году. Это длинная история. Жили мы при школе, на полу спали. Детский дом сгорел очень сильно. Все там сгорело. Остались там только матрасики кой-какие, шерстяные, суконные одеяла. Ну и все. Потом сами строили детский дом. Как строили? Кирпичи сами делали. Привезли нам машину, мы все месили, раствор в машину закладывали и получался кирпич. Потом сушили и потом сами подавали его на второй этаж. Но в конце концов, конечно, хоть к 50-ым годам, а жить стало получше. В 1951 году я уже из детского дома вышла.

Восстановление детского дома после пожара

В детском доме было очень много животных, особенно свиней - до 20 штук. За этими животными мы ухаживали. Сад был большой, 5 га, еще огород, кроме этого еще нам давали пять. Выращивали мы картофель, огурцы, помидоры, капусту. Все было свое до следующего урожая. Из Рязани или откуда-нибудь с базы нам не привозили. Одна лошадь была, на этой лошади ездили в Рязань за хлебом. И этот хлебушек возьмем, который не доели, вынесем его на улицу на ночь, вот так повыше его положим на дереве, а утром берем. Называли его “ктюшечка”. Хлеб мороженый нам казался очень вкусным. Когда мы все съедали, говорили, что потом наберем себе побольше, будем сидеть и кушать с таким удовольствием мороженый хлебушек! Это как будто нам заменяло мороженое.

В саду

На огороде

Воспитатели у нас были очень добрые. И вы знаете как они относились к нам по доброму! Настоящие матери были. Им, видно, была очень понятна наша судьба. И жаль им нас было. Первый директор, который у нас был в Шереметьевском детском доме, Погорелов Кирилл Кузмич, очень много знал, много умел. Все знания и умения передавал нам. И жена его была, тетя Поля. Ее так и звали - “тетя Поля”. Она по-матерински к нам относилась, подойдет, погладит по головке. Ноги у нас промокшие, мерзлые, - она скажет: “Ну, снимите свои валенки, посидите, пусть они немного посохнут”. А вот в спальне спали нас 12 человек, а печка-то маленькая! И вот мы все туда 12 пар валенок затолкаем, и мои валенки постоянно горели, потому что я самой первой клала их. А остальные начнут класть и сдвинут их в самый конец, где еще угли, - и валенки горели. Я их сожгла две пары из-за этого. Я плакала. Воспитательница построит на линейку и спрашивает: “Чьи валенки сгорели”? Я нагну головку (была маленькая, училась в 3-м классе), нагну головку и стою плачу, мои ведь валенки. Она подойдет и скажет: “Твои?” Я говорю: “Мои.”
- Что же ты их так положила?
- Да я их положила нормально. Много валенок, все сырые, вот мои и сдвинули туда, где угли, - они и сгорели.
- Ну сиди теперь дома. В чем ходить-то будешь. Валенок нет.

Ну и сидела дома.

Кирилл Кузьмич Погорелов (второй ряд в центре) с воспитанниками Шереметьево-Песочинского детского дома в реальном училище. 1939 г.

Кирилл Кузьмич устраивал, конечно, всякие праздники с нами. Он хорошо играл на скрипке. Называл меня часто “каля-маля”, потому что у меня во время войны болела ножка, и я ходила с такой болезнью. Я, конечно, эту ножку уже потом взрослой полечила, но все равно остался какой-то дефект.

Были воспитатели у нас в 50-е годы Нина Сергеевна Лукашова, Лидия Александровна Спасская, Клавдия Ильинична Шагова. Но их не хватало. Поэтому эти воспитатели в группе имели по 40 человек. Зато дети были послушные, трудолюбивые. Сами себя обслуживали очень хорошо, сами стирали, сами гладили и постоянно стремились, чтобы побольше трудиться. Я была в группе Антонины Сергеевны, а она даже не помнит, что я у нее была в группе, потому что я постоянно сидела где-то в уголочке и учила уроки. Когда мы стали с ней разговаривать: “Не помнишь, что я была у тебя в группе?” Она говорит: “Разве?” Я говорю: “Ну, конечно, не помнишь, потому что я постоянно в уголочке сидела и учила уроки”.

Конечно, голодно было, но очень хотелось учиться. Желание учиться было, несмотря на то, что всегда хотелось есть. Во время войны кругом не только голодно было, но и холодно. Одеяла были не шерстяные, а суконные без пододеяльников. Простынки такие плохинькие! Просто не из чего сшить было. И подушечки ватные. А в Пощупове вообще соломенные матрасы были, да еще на козлах спали.

После войны заметно жизнь стала улучшаться. Но все равно было тяжело. Мы много работали и в огороде, и в саду. Мы даже ходили и на поле совхоза, за что они нам потом за наши трудодни давали моркови, свеклы, капусты, давали иногда даже и деньгами. Выделяли на нас воспитанников, давали не в общую казну, а чтобы детям эти денежки достались. Кто хорошо учился, нам давали премию материалом. Мы этот материал кому-нибудь продавали за 100 рублей, а на эти 100 рублей покупали хлеб. Буханка хлеба стоила 100 рублей. Для нас это был великий праздник. А если у кого-то оставались денежки, ходили на деревню к тете Поле, к тете Дусе за молочком. Это у нас был пир настоящий. Сидели ели и пили это молочко с таким удовольствием! Когда мы уже были побольше (оканчивали 7-ой класс), старались с разрешения воспитателей спать на балконе, который сейчас еще существует. На балкон выносили матрасы, подушки. Вот купим молочка, съэкономим хлебушек и сидим едим. Очень было весело! А договаривались так, что если не допивали и не доедали, то условие ставили, кто первый проснется, тот и будет есть. Я старалась всегда первой проснуться и все это поесть, только молочко оставалось, а хлеб весь поедала. Вот все просыпаются и спрашивают: “Боже, хлеба-то нет! Ты что ль, Маша, съела?”
- Да вы что? Не я. Наверное, кто-нибудь еще вставал вперед. (А на самом деле это я.)

- Ты всегда плохо спишь, ты, наверное, и съела.

Когда пришло время расставаться с детским домом, нас отправляли в разное время и в разные города. Учитывалась специальность, к которой стремились. Уезжали даже в Воронеж. Туда уехала Валя Алексанова. Нина Панова уехала учиться в Варские на агронома, Лида поехала в Варские на ветврача. Меня направили в Спасское педучилище. Было очень тяжело учиться. Из детского дома я там училась одна. Даже написала в детский дом письмо (не директору). А директор стал уже другой, Владимир Васильевич Успенский - добрый человек. Он был очень образованный, много знал, а еще он обладал такой дикцией, которая на детей очень действовала. Стоило ему просто одно слово сказать, допустим, “успокоились”, и сразу становилось тихо. Его не то чтобы боялись, дети просто с уважением относились к тому, что он сказал. Он находился с детьми постоянно, любил играть с ними в шахматы, в шашки.

Когда мы приезжали на каникулы в детский дом, мы работали на участке, работали с детьми. Нам давали группы, и мы с этими ребятками занимались тем же, что и воспитатели. После окончания педучилища я попала в Чапаевский район в начальную школу. Школа была недостроенная. Учились в одном здании. Там такой домишко был небольшой, холодно было. Потом директор школы написал директору детского дома письмо. Владимир Васильевич и говорит мне: “Приезжай, останешься в детском доме работать”. Но почему-то меня тянуло в школу. Я приехала, сходила в облоно. Меня направили в Ольговскую школу. Но в Ольговской школе мне не пришлось работать. Владимир Васильевич говорит: “Оставайся в детском доме. Ты выросла в нем, все ты понимаешь, все ты знаешь. Куда тебе в школу идти... Из одной школы в другую будешь ходить. Жить негде, а тут хоть общежитие. Пусть нет условий, но все равно хоть коечка есть и тумбочка”. Осталась я в детском доме работать. В группе было по 35 человек и пять классов. Сама универсал была, не только у меня, все воспитатели столько детей имели”.

Мне очень интересно узнавать об истории детского дома. Про военные годы я только смотрел кинофильмы и читал книги, а эти истории рассказали реальные близкие и дорогие для меня люди. Мне хочется, чтобы узнали, что сделали в своей жизни эти скромные, подчас незаметные, но незаменимые люди.

2001 год

Семья Волгиных

Екатерина Осипова – выпускница Шереметьево-Песочинского детского дома 2005 года
Татьяна Владимировна Шустова

Когда мне наш завуч Елена Александровна Шевченко предложила заниматься краеведением, я быстро согласилась, потому что я на все быстро соглашаюсь, что предлагает Елена Александровна. Плохого она не предложит.

Наш детский дом был открыт 30 января 1920 года. Прошло так много времени, что трудно найти сейчас первых воспитанников. Не сохранились и фотографии тех лет. Но фотографию одного из первых директоров детского дома Сергея Федоровича Будемирова нам все-таки найти удалось. Для копирования ее нам любезно предоставила внучка Сергея Федоровича, но она не захотела быть названной.

Сергей Федорович Будемиров. 1917 год.

А вот, начиная с 1930 года, когда директором детского дома стал Кирилл Кузьмич Погорелов, фотографий много. Живы и люди, которые помнят и его, и его жену Пелагею Александровну, работавшую в детском доме завучем. Но ее никто не называл по имени-отчеству. Все звали ее просто тетей Полей. Так было родней.

Пелагея Александровна Погорелова

Кирилл Кузьмич Погорелов у крыльца дома

Антонина Сергеевна Лукашева, попавшая в детский дом вместе с сестрой и мамой (мама работала в детском доме воспитательницей) из военного Ленинграда, и Мария Илларионовна Романова, воспитанница военных лет из Курской области, много лет проработали в детском доме воспитателями. Они рассказывали, что Кирилла Кузьмича все считали образцовым русским интеллигентом, что он закончил физико-математический факультет, агрономические курсы, что он прекрасно играл на скрипке.

В 1930 году они вместе с женой приехали в детский дом на двух лошадях, потом появились две коровы, свиноматка. Кирилл Кузьмич постоянно переписывался с Московской центральной станцией юннатов. Ему присылали семена и саженцы, и уже через несколько лет при детском доме был прекрасный сад и огород. Дети работали на огороде, ухаживали за животными и обеспечивали себя овощами на весь год. Все дети были разбиты на разновозрастные бригады, где старшие опекали младших. В детском доме был прекрасный хор, которым руководил Кирилл Кузьмич. Девушки исполняли даже оперные партии. В жизни Кирилл Кузьмич был простым и скромным, любил пошутить, носил телогрейку и сапоги. Он сам и косил, и пахал.

Только после смерти его все узнали, что он был награжден орденом Ленина. И Кирилл Кузьмич, и Пелагея Александровна похоронены на Шереметьево-Песочинском кладбище.

Братья Иван Андреевич и Николай Андреевич Волгины попали в детский дом в 30-е годы, когда директором был Кирилл Кузьмич Погорелов. Иван Андреевич родился в 1925 году. Николай Андреевич был моложе брата года на три. Об их судьбе мы узнали от дочери Ивана Андреевича, Людмилы Ивановны Головиной, которая живет по соседству с детским домом. Дом Людмилы Ивановны просторный и уютный, а хозяйка его гостеприимная и приветливая. Она нам показала семейные альбомы с фотографиями, бережно хранимые документы родителей, которых уже сейчас нет в живых. Вот ее искренний рассказ.

После смерти жены отец Вани и Коли женился на тете Лизе и в 1935 году у них родилась дочка Лида. Но вскоре после ее рождения он умер. Тетя Лиза хоть и была доброй женщиной и любила мальчиков, но все-таки была вынуждена отдать их в детский дом, так как одна она не могла содержать троих детей. Она работала на молочной кухне. Но сыновей мужа она не забывала и навещала их в детском доме. Со своей сестрой Лидой они тоже часто встречались. Когда Лида выросла, она стала портнихой. Она работала в ателье, а потом в доме быта. Когда у Николая родились дочки, Лида шила им платья. Тетя Лиза умерла на 90-м году жизни, а через год умерла и Лида. Семья Ивана Волгина хоронила их обеих и до сих пор поддерживает отношения с детьми Лиды.

Детский дом эвакуировали под Ленинград, когда немцы подошли к Рязани. Во время войны Иван закончил Ленинградское военное училище. На войне он был пулеметчиком. После ранения (было раздроблено плечо) на войну его больше не послали, и он вернулся в село Шереметьево-Песочню и устроился работать в детский дом шофером. Жилье ему дали при детском доме.

Иван Андреевич Волгин

И.А.Волгин в гараже детского дома

Мама Людмилы Ивановны, София Григорьевна, приехала в Рязань к сестре из Сталинградской области и 3 марта 1945 года начала работать бухгалтером в нашем детском доме. В ее трудовой книжке только две записи: о приеме на работу и об уходе на пенсию 21 мая 1981. Нет, я не совсем права. Есть в трудовой книжке Софии Григорьевны и записи о награждении почетными грамотами. В грамоте, врученной в 1952 году, написано: “За хорошую организацию бухгалтерского учета и досрочное предоставление высококачественной отчетности”.

София Григорьевна Волгина

Трудовая книжка Софии Григорьевны Волгиной

С.Г.Волгина за работой

Иван Андреевич Волгин и Софья Григорьевна Кириченко поженились 29 августа 1946 года. Людмила Ивановна вспоминает, что жили они в маленькой комнатке, где у них стояли железная родительская кровать, небольшой диванчик с круглыми валиками, тумбовый стол и сделанные руками шереметьево-песочинских мастеров кроватка младшей сестры из лозы и высокий платяной шкаф, покрытый черным лаком. Родительская кровать была с крючками вместо привычной нам сетки, и когда Людмила Ивановна мыла полы, то зацеплялась волосами за эти крючки. Мама от нее требовала тщательной уборки. Дочка должна была вымыть во все уголках, чтобы везде было чисто.

Стул плетеный из лозы

Кухни у них не было, и еду они не готовили. Все сотрудники с семьями ели в столовой детского дома - после того, как поедят дети. Деньги за еду у них высчитывали из зарплаты. У себя в комнате они только иногда чай пили. В детском доме готовили в больших котлах на печах, которые топили дровами и зимой, и летом. Повар, тетя Поля, вставала очень рано, часа в 4 утра.

Дети сотрудников с рождения находились все время вместе с воспитанниками детского дома, пока родители работали, и разницы между ними не делали. Около детского дома за прудом располагался большой красивый сад, где росли яблони, вишни, терн, сливы, крыжовник, черная смородина. Был большой огород. Землю пахали лошадью. И картошку и сажали, и копали плугом с лошадью. Дети ухаживали и за садом, и за огородом. Они выращивали картофель, капусту, свеклу, морковь, лук, помидоры, огурцы, укроп, петрушку. Помидоры и огурцы солили на зиму в бочках. На лето погреб, где хранились овощи, набивали снегом и им всего хватало до нового урожая. Людмила Ивановна показала нам любительскую фотографию, где ее отец как раз набивает погреб снегом. Около детского дома росло очень много самых разнообразных цветов.

И.А.Волгин набивает снег в подвал детского дома

Дети работали и по дому. После стирки приносили кучу перепутанных чулок. Колготок тогда не было. Вечерами при свете керосиновой лампы эту кучу разбирали и штопали все вместе, и нельзя было сказать, что тут моих чулок нет. Стирала прачка. Котлы были вмонтированы в печку, и белье кипятили. Гладили дети по очереди. Девочки занимались рукоделием: вязали и вышивали. Ребята лобзиком выпиливали диковенные вещицы. Папа Людмилы Ивановны тоже умел работать лобзиком. А мама и выбивала (вышивка ришелье), и вышивала гладью и крестом, а еще она вязала подзоры крючком.

Воротник маминой работы

Праздники в детском доме проходили всегда очень интересно. Сотрудники детского дома умели играть на баяне, пианино и даже на скрипке. В детском доме были очень красивые карнавальные костюмы медведя, волка, зайца и других зверушек.

Воспитанники детского дома

А вот одеты дети были все одинаково - и большие, и маленькие. Одинакового фасона и цвета платья из байка и вельвета, палько, шапки, ботинки, сатиновые шаровары. Одноклассники Людмилы Ивановны жаловались ей, что им стыдно так ходить, что все сразу видят, что они из детского дома.

Когда в селе еще не было электричества, в детском доме, получая электричество от “движка”, показывали немые фильмы.

Дети очень любили кататься с горы на лыжах и санках. А летом они любили играть в волейбол, лапту, городки, штандр. Играть в настольные игры, которых было много, они тоже очень любили. Играли они и в игрушки. Людмила Ивановна помнит кукол, кукольную деревянную мебель, шарманку. Был у них даже игрушечный керогаз. А еще дети очень много читали.

Людмила Ивановна нам рассказала, что дно пруда было выложено плиткой, и его часто чистили, спуская воду через выкопанную канаву. При этом ей всегда хотелось на дне что-нибудь найти, но ее желание так и не исполнилось зато она совсем недавно, перекапывая свой огород, нашла старинный очень большой и толстенький медный пятак.

Уже в конце разговора Людмила Ивановна хотела нам показать фотографию сотрудников детского дома, с кем работала ее мама, и стала перелистывать страницы семейного альбома, но увидев фотографию дошкольной группы, воскликнула: “А ведь многих из этих детей я помню! Вот эту девочку помню, и эту, и эту. А вот эта девочка часто сидела у пианино, подбирая какую-нибудь мелодию, хотя в музыкальной школе она не училась”.

Вместе с Людмилой Ивановной дети детского дома учились и в Шереметьево-Песочинской начальной школе, и в Дядьковской семилетней школе. Со многими из них она дружила.

Шереметьево-Песочинская начальная школа Рязанского района

Дядьковская семилетняя школа

Мы побывали в одном доме, а так много узнали….

Антонина Петровна Шицкова

Рассказал Сережа Шашкин воспитанник Шереметьево-Песочинского детского дома в 2002 году
Записала Татьяна Владимировна Шустова

Сережа Шашкин (справа). Фото Т.В.Шустовой.

Я сейчас учусь во 2-м классе, а в детском доме живу шестой год с трех лет. В дошкольной группе у меня была добрая воспитательница Антонина Петровна Шицкова, с которой и сейчас приятно встречаться. У нее красивый голос, и мне очень нравится, как она поет.

Антонина Петровна Шицкова с дошкольной группой детского дома. Фото Т.В.Шустовой.

Когда я выпускался из дошкольной группы, Антонина Петровна позвала попеть с ней вместе на концерте, и я согласился. Антонина Петровна садилась со мной отдельно ото всех, сама начинала петь, а я запоминал. Я и сам просил, попеть со мной, если у нее было время. Часто, когда все рисовали, она сажала меня на колени, и мы с ней пели. Когда Антонина Петровна приходила к нам в группу, у меня всегда было хорошее настроение.

С Антониной Петровной мы часто подолгу гуляли за территорией детского дома. Однажды, весной мы решили пройти по всему селу. Погода была хорошая. По голубому небу плыли белые облака. Мы все оделись в новую спортивную форму, а на ногах у нас были новые кроссовки оранжевого и белого цвета. Сельские жители смотрели и удивлялись, как мы хорошо одеты. Село выглядело нарядно. Цвели тюльпаны, распускалась вишня. Нас приглашали осенью приходить за грушами. Антонина Петровка обратила наше внимание на то, как красиво цветет ель. Когда мы вернулись в детский дом, то были все радостные от того, что так удачно прошла прогулка.

Приводила Антонина Петровна нас и к себе домой. В квартире у нее очень много красивых комнатных цветов. Мебель хорошая и стоит удобно. Всегда прибрано. Мы смотрели телевизор, а она нас угощала сливами и сухофруктами. Еще в квартире я видел красивый велосипед. Антонина Петровна иногда на нем выезжает.

Был я у нее и на даче. Грядки у Антонины Петровны все без сорняков. Домика нет. Стоит только сарай маленький без окошков.

Вот такой большой арбуз вырастили в Шереметьево-Песочинском детском доме в 2005 году. Фото Т.В.Шустовой

У Антонины Петровны есть сын Саша. Когда он стал взрослым, она принесла все его машинки и раздала в группе, а мне не досталось. Антонина Петровна поискала дома и принесла мне совсем хорошую пожарную машину. Саша приходил к нам в группу, и Антонина Петровна говорила, что я похож на него.

Однажды Антонина Петровна принесла нам исписанные тетради и сказала, чтобы мы делали из них все, что хотим. Я попросил у Антонины Петровны нитку, вытащил из тетрадки скрепку железненькую и привязал к нитке в виде крючка. Потом я вырвал листик, оторвал от него кусочек, скрутил, и у меня получился поплавок. Остальные ребята стали за мной повторять. С этими удочками мы пошли к пруду, где рыбачил Петр Федорович (воспитатель школьной группы) со старшими ребятами. Но он сказал нам, что у нас удочки не настоящие, что это просто нитка, железка и бумажка, что рыбу на это не поймаешь. И мы ничуть не расстроившись вернулись в группу.

Антонина Петровна учила нас лепить из пластилина, делать из бумаги гусей, кораблики, звездочки. Вечерами мы очень много работали с ножницами, и все мы хорошо владеем ими. Антонина Петровна рисовала нам фигурки, а мы вырезали. Вырезали мы и картинки из старых газет и журналов. К Новому году мы покрывали блестками шишки, делали гномиков.

Однажды, Антонина Петровна увидела на кусте бронзового жука и показала нам. Мы все стали искать таких же, и их оказалось очень много.

Антонина Петровна проработала в нашем детском доме 35 лет.

Валентина Георгиевна Михайлина

Елена Обижаева - выпускница Шереметьево-Песочинского детского дома 2006 года
Татьяна Владимировна Шустова

Моей любимой воспитательницей в дошкольной группе была Валентина Георгиевна Михайлина.

Валентина Георгиевна Михайлина. Фото Т.В.Шустовой.

Сама я попала в детский дом из дома ребенка в 3 года. Я до сих пор помню, как одета была Валентина Георгиевна в день нашего знакомства. В тот день она была в синей блузке с блестками и черной юбке. Валентина Георгиевна мне сразу очень понравилась.

Валентина Георгиевна очень веселая и прикольная. Если мы плакали, то успокаивала она нас шуткой. А еще она часто брала нас на руки, прижимала к себе и тискала, и мне это очень нравилось. Дети Валентину Георгиевну слушаются, но не боятся. Валентина Георгиевна дружит с моей крестной Ириной Валерьевной.

Хоть мы были и маленькие, но принимали участие в каждом празднике. Многие концертные номера придумывала Валентина Георгиевна. Эти номера были простыми в исполнении, но в то же время очень эффектными и яркими. В конкурсе сказок мы участвовали наравне со старшими детьми и даже заняли первое место. Валентина Георгиевна сама очень хорошо поет и танцует. Она очень артистична. Валентина Георгиевна закончила институт Культуры и имеет высшую квалификационную категорию.

Дошкольная группа на юбилее детского дома в 2005 году. Фото Т.В.Шустовой

Семья Валентины Георгиевны живет в Дашково-Песочне недалеко от сбербанка. Я не один раз была у нее в гостях. У нее трехкомнатная квартира. У Валентины Георгиевны есть несколько аквариумов с красивыми рыбками. На кухне у нее все, что нужно: кастрюли, сковородки, вилки, ложки, тарелки. Мне очень понравилась хлебница из соломки.

Была я у Валентины Георгиевны и на даче. На дачу она нас водила всей группой и кормила земляникой. Кровать на даче украшена горкой из подушек разной величины.

Валентина Георгиевна и сейчас работает в нашем детском доме, и я часто прихожу к ней помочь присмотреть за маленькими.

Июнь 2003 г.

Елена Александровна Шевченко

Мария Зайцева - выпускница Шереметьево-Песочинского детского дома 2004 года
Татьяна Владимировна Шустова

Кто способен в одно и то же мгновение продумывать сценарий и костюмы к празднику, шить мягкую игрушку с малышом и беседовать с кем-нибудь из старших воспитанников? Ну, конечно, же речь сейчас идет о нашем завуче Елене Александровне Шевченко.

Елена Александровна Шевченко (справа) в дошкольной группе. Фото Т.В.Шустовой.

Впервые я увидела Елену Александровну, когда была в дошкольной группе, и она мне сразу очень понравилась. Тогда она работала поваром в нашем детском доме. Но очень скоро Елена Александровна, к моей радости, перешла работать к нам воспитателем. С ней наша жизнь стала интересней и веселей. Она каждый день рассказывала нам сказки и разные истории. А как она умеет играть! Мы играли с ней в дочки-матери, в ресторан и во многое другое. Мы все ее очень полюбили. Нам не хотелось расставаться с ней, когда ей надо было идти домой, и она нас по нескольку человек брала к себе. Я очень хорошо запомнила, что в коридоре ее квартиры висела ткань с приколотыми к ней значками. Значков было очень много. Елена Александровна заметила, что они мне очень понравились, и один из них подарила мне. Куда он потом делся, я уже не помню.

Когда подошло время идти мне в первый класс, я загрустила, что прийдется расставаться с любимой воспитательницей. Но оказалось, что я расстраивалась напрасно, потому что и она перешла работать в школьную группу. Прошло еще какое-то время и Елена Александровна стала старшим воспитателем, а потом и завучем. У нее появились новые серьезные обязанности, но все равно дети ее любят, как и раньше. А Елена Александровна находит время, чтобы поиграть с маленькими и пообщаться со старшими, в том числе и со мной.

В нашем детском доме очень интересно проходят праздники, и в этом немалая заслуга Елены Александровны. Она придумывает сценки и очень часто сама в них учавствует. Если с нами в лагерь едет Елена Александровна, то наш отряд в конкурсах художественной самодеятельности обязательно занимает первое место. В лагере она ходит со всем отрядом в походы с ночевками, и нам это очень нравится. С ней интересно заниматься любым делом и можно поговорить на любую тему.

Елене Александровне все интересно. Когда я писала конкурсную работу по истории нашего детского дома, она в Государственном архиве Рязанской области из документов 20-х годов прошлого века делала для меня выписки, а потом беседовала со мной, как лучше преподнести материал. И это было в то время, когда Елена Александровна ждала третьего ребенка.

Я очень рада сообщить, что 9 марта в семье нашего дорогого человека родилась третья дочка. А 8 апреля у Елены Александровны был День рождения. И дети, и взрослые нашего детского дома поздравляют ее и желают огромного счастья, крепкого здоровья, много-много радости и всего самого доброго.

2003 год

Я очень люблю лошадей

Наталия Жуляева – выпускница Шереметьево-Песочинского детского дома 2003 года
Татьяна Владимировна Шустова

Я полюбила лошадей с первого занятия в пони-клубе нашего Шереметьево-Песочинского детского дома. А в детский дом я попала, когда родители заболели туберкулезом. Вылечить их не смогли. Мама умерла 17 апреля 1994 года, а 11 декабря этого же года умер и отец.

Наш Шереметьево-Песочинский детский дом был открыт 30 января 1920 года в имении князей Барятинских. А до него в этом имении располагался ветлазарет 17 Нижегородской дивизии.

Из архивных документов стало известно, что именно из этого лазарета для детского дома была приобретена лошадь по кличке «Казачка», но 26 февраля 1923 года она пала. Об этом в уездный отдел народного образования сообщил директор Сергей Федорович Будимиров.

А для детского дома лошадь была очень нужна. Нужно было возить дрова и продукты, распахивать огород, ездить в Рязань. Это сейчас бывшее старинное село Шереметьево-Песочня, где находится наш детский дом, входит в черту города, а раньше до Рязани было 6 верст. Без лошади продукты до 25 пудов переносили на руках дети и сотрудники. Поэтому лошади в детском доме были почти всегда.

Только перед празднованием 70-летия детского дома их не было три или четыре года. Но колхоз к юбилею подарил лошадь по кличке «Мальчик», а шефы, завод электронных приборов, пони.

Позже, подарили нам темно-гнедую кобылу Рафию Тракененской породы, купив ее на Опытном конном заводе, который находится в Рыбновском районе.

Много лет в детском доме работал пони-клуб. Занятия проводила Оксана Владимировна. Она рассказывала нам, как нужно ухаживать за лошадьми. Чистить лошадь нужно сначала жесткой щеткой, а потом уже мягкой. Гриву с хвостом причесывают или массажкой или жесткой щеткой.

Оксана показывала нам, как надевают уздечку, как седлают лошадь. Сначала нужно надеть вальтрап и, подойдя к лошади спереди, выровнять его. Вальтрап необходим для того, чтобы холка не стерлась. На вальтрап надевают седло, затягивают подпруги и выводят лошадь на улицу. Стремена должны быть на уровне вытянутой руки. После всех этих приготовлений можно садиться на лошадь и ехать в манеж. Два круга мы ездим шагом, еще два круга рысью, посылаем лошадь в галоп, а потом медленно переходим на шаг.

Едят лошади овощи, фрукты, отруби, сено, овес, хлеб. Если давать одни отруби, животные могут погибнуть. Если лошади переедят отрубей их нужно гонять галопом около 15 минут. Перед едой нужно обязательно давать воду.

Сейчас в детском доме есть и большие лошади и пони, но я ухаживаю только за последними. Характеры у всех лошадей разные, как и голоса. По голосу их очень легко узнать.

В мае у пони было прибавление в семействе. И Доктрина, которую все называют Дашей, и Загадка ожеребились. Рождение жеребят – это всегда радостное и волнительное событие.

5 мая, когда должна была ожеребиться Загадка, я попросила разбудить меня в 6 часов утра. Я успела вовремя и помогла жеребенку освободиться от пленочки. Доктрина ожеребилась 23 мая между девятью и десятью часами утра. Малыши встают на ноги уже через 2-3 минуты.

В этом году я заканчиваю 9 класс и иду учиться дальше в 3-е строительное училище. Мне будет очень тяжело расставаться с лошадьми. Но в городе трудно найти хорошо оплачиваемую работу с лошадьми. В детском доме у меня остается брат, которому я буду помогать.

Июнь 2003 г.

P.S. В настоящее время в Шереметьево-Песочинском детском доме нет ни больших лошадей, ни пони.

Проблемы взрослого мира

Алиса Подчиненко – выпускница Шереметьево-Песочинского детского дома 2005 года
Татьяна Владимировна Шустова

Алиса Подчиненко (крайняя слева), Екатерина Осипова (крайняя справа). Фото Александра Бирюкова.

Наша большая семья (8 человек детей) жила в Казахстане. Мы вынуждены были бросить обжитый дом и уехать в Россию…

Обустроиться на новом месте у нас не получилось. Не было жилья, родители не смогли найти хорошо оплачиваемую работу. Папа заболел туберкулезом и умер, потому что не было денег ни на лекарства, ни на еду… а мы, все 8 человек детей, оказались в детском доме. И это лучшее, что могло быть для нас тогда.

Многие люди, когда при них упоминают о детском доме, думают, что это мрачное здание со старой мебелью и скрипучими дверями. Может быть, есть и такое, но в нашем Шереметьево-Песочинском детском доме все по-другому.

Наш дом похож на коттедж, в котором живут очень состоятельные люди. На территории детского дома растет много деревьев и кустарников. Весной на них распускаются нежные зеленые листочки. Становится так красиво, что можно позавидовать тем, кто живет здесь.

Здание детского дома. Фото Т.В.Шустовой.

Цветник детского дома. Фото Т.В.Шустовой.

Когда-то это было имение князей Барятинских. За 83 года существования детского дома здание много раз перестраивали и ремонтировали.

Наша столовая и кухня находятся в новой пристройке. Кухня оборудована современными итальянскими газовыми плитами. Продукты хранятся в огромных холодильниках «Стинол». В распоряжении поваров имеются электрические хлеборезка и мясорубка, а еще есть большая сковородка (тоже электрическая), на которой можно испечь сразу 10 блинов. Стены кухни выложены белой плиткой, а на полу плитка мраморная. В столовой нашей тоже очень уютно. Она похожа на кафе. Столы и стулья у нас белые пластмассовые, пол кафельный, окна пластиковые с жалюзи. На стене висят рога оленя. Все выглядит очень современно.

Строительство бассейна. Фото Т.В.Шустовой.

А вот, когда входишь в холл, то сразу понимаешь, что попадаешь в старинную часть дома. Высокие потолки, глубокие вытянутые окна с широкими подоконниками, толстые стены, деревянная лестница, ведущая на второй этаж – все это имеет отпечаток старины. Здесь зимой тепло, а летом прохладно. В холле у стен стоят кресла, пол почти весь покрыт ковром, на стенах висят картины и вокруг очень много самых разных цветов.

При необходимости холл можно увеличить почти в два раза, раздвинув стенку, за которой в обычное время находится спортивный зал с тренажерами. Есть в нем и баскетбольное кольцо, канат, боксерская груша, маты.

Холл детского дома. Фото Т.В.Шустовой.

В жилых комнатах и девочек, и мальчиков тоже очень уютно. У нас есть и теплая удобная постель, и пятиразовое питание, и необходимая одежда.

И все-таки надежные стены детского дома не могут нас полностью защитить от проблем внешнего мира… Войны, наркомания, безденежье, неизлечимые болезни, возникновение озоновых дыр – даже думать об этом страшно…

Не дают покоя и мысли, что года через два надо будет уходить из детского дома. Уходить… но куда? Что меня ждет в будущем?

Первый вопрос, где жить? Если я буду выпускаться, как большинство воспитанников, после 9-ого класса, то скорей всего пойду учиться в какое-нибудь профессиональное училище, а значит койкой в общежитии меня обеспечат. На вопрос, где буду жить потом, я ответить не могу. Вряд ли смогу накопить деньги на квартиру…

Вопрос о жилье волнует почти всех воспитанников детского дома. Только за некоторыми из нас закреплены благоустроенные квартиры. У большинства либо их вовсе нет, либо находятся в таком состоянии, что жить в них просто невозможно. Случается такое, что от квартир остаются одни стены: не бывает в них ни отопительных батарей, ни сантехники, ни даже дверей.

Меня очень волнует и состояние природного мира. Заводы и фабрики делают очень и очень много выбросов химических в атмосферу и трудно понять, чем дышат люди. Озоновая оболочка разрушается, а ведь она спасает землю от радиоактивных лучей солнца. От всего этого люди болеют неизлечимыми болезнями и умирают, и это очень страшно.

Природный мир разрушается очень быстро. Старожилы нашего села Шереметьево-Песочня рассказывали нам об орешнике, который рос от автобусной остановки «Банк» до самой Соколовки, о дубовой роще, о прудах с чистой водой и песчаным дном. Пруды были на любой вкус: маленькие и мелкие – для детворы, большие и глубокие – для взрослых. В них водилось много рыбы.

На месте этих прудов сейчас течет грязный ручей из канализационной трубы. В него же выбрасывают пластиковые бутылки, одноразовую посуду и другой мусор, с которым природе справиться очень сложно.

Если бы я нашла волшебную лампу, я бы пожелала, чтобы люди образумились и перестали вредить природе. Еще я бы создала такой аппарат, который бы помогал бороться с мусором. Потому что это нужно не только мне, а всем людям, живущим на планете Земля. Мне хочется верить, что люди станут мудрее, и тогда наша родная планета, наконец, вздохнет полной грудью. А если это не случится?..

Жизнь человека зависит и от денег. Вот история семьи моей подруги. Все это происходило в начале 90-х, когда многие лишились работы. В семье Наташи было четверо детей. Когда родители заболели туберкулезом, младшему братишке не исполнился еще и год. И в Наташиной семье, как и у нас, не было денег, чтобы содержать детей и лечиться самим. Старших детей определили в интернаты, а младший попал в дом ребенка. Родители, пока были живы, навещали детей. Первой от туберкулеза умерла мама, а через полгода после нее умер и отец…

Безработные люди (по той или иной причине потерявшие работу) спиваются от мысли, что у них никогда не будет нормальной семьи. Они спиваются, и от алкоголя умирают не дожив и до 30 лет.

В России около 2 миллионов детей, которые не имеют постоянного места жительства, а сказать по-простому – это дети, у которых нет крыши над головой, т. е. дети-беспризорники. Они живут на свалках, в подъездах, в подвалах, в заброшенных домах. Эти дети питаются выбросами пищи, объедками. И из-за этого они почти все болеют туберкулезом. Эти дети умирают очень рано, потому что из-за такой ужасной жизни они начинают курить, пить и это все опять приводить к неизбежному - скоропостижной смерти.

Страшно подумать, что если бы меня, моих братьев и сестер не определили в детский дом, мы могли бы оказаться среди этих бездомных детей…

В нашем детском доме есть телевизор, который мы смотрим, сидя на больших удобных диванах. Когда шла война в Ираке, страшно было смотреть новости. Война – это смерть. Война – это место, где гибнут люди, где нет границы, нет черты, за которую нельзя заступать. И мирные счастливые люди гибнут, хотя они ничего никому плохого не делают.

Американские военные бомбили города, деревни, поселки. А ведь там живут дети. Дети, которые даже толком говорить-то не умеют, а их жизнь, которая только-только началась, обрывается в одно мгновение.

Если люди знают, что война это смерть, почему же они воюют, убивают друг друга? Неужели приятно смотреть сквозь пальцы на то, что творится сейчас в мире? Неужели народ, всесильный народ не может разом сказать: «Стоп войне!»

Нет, вот в этом все дело, что не может…. Да, бывают маленькие забастовки, но они очень быстро стихают. В новостях очень часто показывают, как заседатели собираются и что-то решают. Но что? Этого сказать нам точно не могут даже и по новостям.

Много проблем во внешнем взрослом мире, откуда мы пришли в детский дом и куда должны вернуться. И мне страшно….

Июнь 2003 г.

Некоторые местные названия и прозвища села Шереметьево-Песочня

О Названиях и прозвищах села Шереметьево-Песочня

Екатерина Петухова
Татьяна Владимировна Шустова

Анна Ивановна Киселева с детьми. Екатерина Петухова крайняя слева. Фото Т.В.Шустовой.

Шереметьево-Песочня, Сережина гора, пруд «Бассейн» – все эти названия я знала с раннего детства, но до последнего времени никак не могла подумать, что они могут быть подсказками при изучении истории моего родного села.

Происхождение названия села

Я много раз слышала от родственников и соседей, что название села Шереметьево-Песочня произошло оттого, что в нем жил граф Шереметьев. И, действительно, наше село в течение нескольких поколений принадлежало Шереметьевым. Но это было очень давно: в XVI и XVII веках.[1] После Шереметьевых было еще очень много владельцев имения, но фамилий их жители нашего села уже не помнят. Мои односельчане считают, что Шереметьевы были у нас до самой революции.

Если раскрыть книгу Рязанского губернского статистического комитета “Населенные места Рязанской губернии”, изданную в Рязани в 1906 году[2] , то на 458 странице мы найдем фамилии и последних, и предпоследних владельцев шереметьево-песочинской усадьбы – князей Барятинских и дворян Титовых.

Название села в начале XX века было еще двойным: «Шереметьево-Песочня, Исленьево тож»[3] . Недошедшее до нашего времени название Исленьево сохраняло фамилию владельца села Алексея Александровича Исленьева, который в 1849 году построил из красного кирпича новое здание Троицкой церкви с приделами “в честь Алексия человека Божия и Феодоровской иконы Божией Матери”[4] . Можно предположить, что Алексей Александрович Исленьев первый придел храма назвал по имени святого, в честь которого был сам назван.

Шоссе «разорвавшее» село Шереметьево-Песочня

О происхождении названия Сережина гора

В нашем селе существует легенда о происхождении названия «Сережина гора». Сначала гора так называлась, а когда на ней построили дома, так же назвали и улицу.

Я от многих слышала, что на этой горе погиб Сережа - сын владельцев шереметьево-песочинской усадьбы, упав с лошади, которая понесла. Действительно, случай такой произошел 14 июля 1880 года[5] , только имя, у погибшего было другое - Вячеслав. Об этом мы узнали из дела о дворянстве Титовых, хранящегося в Государственном архиве Рязанской области (ГАРО).

Неужели был и второй подобный случай, и на горе погиб и Сережа? С этим вопросом мы обратились к старожилу села приветливой и гостеприимной Анне Ивановне Киселевой, 1916 года рождения. «Перепутали они все», - сказала она о более молодых своих односельчанах. «Сережина гора называется так, потому что на ней стояла избушка сторожа усадьбы, которого звали Сергеем. Сын же барина погиб не на горе, а в поле. Как его звали, я уже не помню. Но зато хорошо помню большой красивый памятник из белого мрамора на его могиле. Похоронен он был рядом с церковью. На памятнике был изображен Иисус Христос с ягненком на плечах, а за ним шло стадо овец. К памятнику вело несколько ступеней».

Другую гору у нас зовут Красной оттого, что на праздник Красной горки на нее приходил гармонист барский, усаживался на ложбинке и начинал играть, а вокруг него собирались девушки и парни.

Шишка – раздел Карцева и Шереметьевой-Песочни. Это – небольшой столбик, окопанный землей.
Большак – самая большая дорога в нашем селе.
Попово поле – земля, принадлежавшая священникам. Оно находится за кладбищем до Шишки.
Колхозный сад – в этом месте раньше находился колхозный сад.
Барский сад – в этом месте раньше находился барский сад.
Борисковский поселок. В нем живут люди, переехавшие из Борискова.

Колупанка – несколько домов, стоящих отдельно, как-бы отколупленных.

Вид на Колупановку из города

Вид на Колупановку из села

Улица Бугровка – дома, построенные на бугре.

Улица Старое село – улица, находящаяся в самой старой части села.

Указатель улицы Старое село.

Вид на улицу Старое село с улицы Бугровка

Дом на улице Старое село

Названия оврагов

Овраг.
Вершок.

Глинище. В этом овраге добывали глину.

Названия прудов

Лесенка. Около этого пруда раньше был лес.

Пруд Лесенка

Мирской – в 40-х – 50-х годах он был единственным, где можно было купаться. Лесенка был окружен садом, который охранялся. Бассейн находится на территории детского дома. Остальные еще не были выкопаны.
Бассейн – был выложен плиткой.
Бычков – назван по прозвищу человека, который его выкопал и запрудил плотиной.
Фокин – назван по фамилии.

Андреянов – назван по фамилии.

Названия колодцев

Баренов – на территории барской усадьбы.

Баренов колодец

Бугровский – находится на улице Бугровка.

Бугровский колодец

Каменный – один-единственный, который сделан из кирпича.
Колодец Розя – по прозвищу человека, который его выкопал. Самого Розю убили и бросили в этот колодец.

Гусиный. Около него всегда было очень много гусей. Второе название этого колодца – Касьюшкин.

О происхождении некоторых прозвищ и фамилий

В нашем селе наряду с именем и фамилией обязательно есть прозвище.

Когда я пришла к Анне Ивановне, она стала спрашивать, чья я. Я назвала свою фамилию (папа у меня с Урала), но Анне Ивановне это мало помогло. Она задала еще несколько вопросов и, наконец, спросила: «Ты ведь Анны Митриевой внучка?» Наше уличное прозвище Митриевы по имени отца моей бабушки Дмитрия, погибшего в Великую Отечественную войну.

Анну Ивановну в молодости звали Глазан. Так назвал ее старший брат Петр за большие глаза, а потом все так стали звать.

А за самим Петром на всю жизнь закрепилось прозвище Петька Саратовский оттого, что он подростком пел частушку:
Как в саратовском трактире
Сидят девочки четыре.
У одной макушка брита,
У другой коса подбита,
Третья – без косы.
А четвертая красотка
На руках у ней часотка
Морда в шелудях
А шея-то, шеище,
Как сапожно голенище
Очень-то бела.

Интересно происхождение прозвища Анны Петровны Кобозевой – Барынька, которое перешло и на ее детей, и на внуков. Их теперь зовут Барынькиными. Отец Анны Петровны Петр Алексеевич Кобозев (1878-1941) видный революционер, участник Октябрьского вооруженного восстания[6] с семьей не жил, но детям (а их было двое) помогал. Дочь его училась в Рязани (закончила 7 классов) и носила шляпу, которую он ей привез. Вот за это-то ее и прозвали Барынькой.

Уза – Иван Чернов.
Дыква – его брат.
Пан – Федор Иванович Чернов.

Царек – брат Федора Ивановича Чернова.

Село наше получило свое название по фамилии Шереметьевых, которым оно принадлежало в течение нескольких поколений, а вот уже от названия села получили фамилию Шереметьевых сыновья священника нашей церкви Ивана Максимова - Ксенофонт и Виктор. Вот как об этом написано в документе об окончании ими семинарии в 1822 году: «Аттестат Ксенофонта Шереметьева Рязанской округи села Шереметьевой Песочни Троицкой церкви священника Ивана Максимова сын. Аттестат Виктора Шереметьева Рязанской округи села Шереметьевой Песочни Троицкой церкви священника Ивана Максимова сын.»[7]

Я даже не думала, что работа над названиями может быть такой интересной.

________________________
1 Барсуков А. Род Шереметьевых. Книга I. Петербург. 1881
2 Населенные места Рязанской губернии. Под ред. Проходцова И. Рязань 1906. С. 458
3 Там же
4 И. Добролюбов. Историко-статистическое описание церквей и монастырей Рязанской епархии. Том первый. Зарайск. 1884.
5 ГАРО, ф. 98, оп. 7, д. 59
6 Реввоенсовет нас в бой зовет. Воспоминания. Издательство Мин. Обороны СССР. М. 1967.

7 ГАРО. Фонд 1280. Опись 1. Дело 38.

Рязанский художник Сергей Андреевич Пырсин (1868-1962)

Артем Рахманин
Татьяна Владимировна Шустова

С.А.Пырсин. Автопортрет. Картина находится в фондах Рязанского областного художественного музея. Фотокопию изготовил Е.Н.Каширин.

Эта работа посвящена рязанскому художнику Сергею Андреевичу Пырсину, обучавшемуся в Петербургской и закончившему Дюссельдорфскую Академию художеств. Получить такое хорошее образование крестьянскому мальчику из шереметьево-песочинской церковной сторожки помогла семья Титовых владельцев имения. Сергей Андреевич работал учителем рисования в Рязани и Липецке.

В ГАРО хранится тетрадь с записями о жизни и творчестве С. А. Пырсина, составленная его липецким учеником художником Виктором Яковлевичем Соболевым и письма Сергея Андреевича к рязанскому ученику Николаю Оскаровичу Фрейману (за 50 лет!). В деле много фотографий Сергея Андреевича и фотокопий его картин.

Николай Оскарович Фрейман в гостях у Сергея Андреевича Пырсина. Фото находится в Государственном архиве Рязанской области.

Н.О.Фрейман и С.А.Пырсин. Фото находится в Государственном архиве Рязанской области.

Самая ранняя фотография относится к 1883 году. Сергей Андреевич изображен с приемными родителями перед его отъездом в Петербург.

В Петербурге С. А. Пырсин учился сначала в художественной школе Штиглица, а потом в Академии художеств. Елена Иринеевна Титова настояла, чтобы Сергей Андреевич продолжил образование во Франции.

В Париже он должен был поселиться в доме брата Е. И. Титовой. В Мюнхене Сергея Андреевича догнала телеграмма Титовой с извещением, что брат ее неожиданно скончался, и ему предлагалось остаться в Германии. Сергей Андреевич поступил в Дюссельдорфскую Академию Художеств, которую успешно окончил в 1897 году.

При окончании Академии, отмеченный как хороший жанрист, он получил отдельную мастерскую, в которой были созданы его лучшие картины. Этот дюссельдорфский период был самый яркий в его жизни, самый творческий.

Там, вдали от родины, полный воспоминаний о ней и о своей деревенской жизни, о людях русской деревни, - он создает целый ряд

картин на темы из жизни русской деревни. И все эти картины безусловно имели большую художественную выразительность.

Об их художественной ценности можно судить и потому, что одна была приобретена Дюссельдорской Академией Художеств /пасхальная тема - Крестный ход в деревне/, а другая - Обществом Поощрения Художеств. Тонкий рисовальщик, он в своих картинах умел блеснуть яркой передачей характеров, выразительностью лиц и фигур, а также прекрасными натюрмортами.

В Рязань Сергей Андреевич Пырсин вернулся в начале XX века вместе с женой Гертрудой Ивановной. Они поселились на Левицкой улице (теперь Радищева). В родном селе Шереметьево-Песочня у семьи была дача. Сергей Андреевич открыл у себя вечернюю студию, где давал уроки рисования. Среди его учеников были Алеев, Фрейман, Киселев, Попов, Воскресенская и др. Период рязанской жизни у Сергея Андреевича весь был отдан преподавательской деятельности. Преподавал он в гимназии Екимецкой, в семинарии и других учебных заведениях.

В это время Россия переживала период экономического подъема и относительной политической стабильности. В те годы многие россияне надеялись на спокойное развитие общества и достижение социального благополучия эволюционным путем.

Такие настроения мы находим и в письме Сергея Андреевича от 3 октября 1910 года. Художник мечтает о получении приличного заработка для организации мастерской, что в дальнейшем позволило бы ему заниматься творчеством.

Однако, мечтам этим не суждено было сбыться. Менее чем через 4 года мирная жизнь страны и ее обывателей была прервана I Мировой войной. Россия вступила в один из самых трагических периодов своей истории.

Февральская, а затем Октябрьская революции 1917 года опрокинули тихую, спокойную жизнь провинциальной Рязани. Смена власти, голод, тиф, «уплотнения» порождали у многих представителей интеллигенции неуверенность в завтрашнем дне, растерянность. Все это мы видим и в письме Пырсина. В Рязани «Та же бескормица, как и в Москве. Будущее грозит голодной смертью. Делается жутко! По поводу гарантии от уплотнения, по-видимому ничего нельзя получить…По поводу родных Герт. Ив. мы получили известие, что они давно выехали из Германии в Голландию, а оттуда, возможно, в Данию или Норвегию. Говорят, что сейчас в Германии к русским относятся весьма недружелюбно, более - враждебно.

Рязань в тифу, много умерло врачей. Решено в первую очередь закрыть гимназию Екимецкой и превратить в военный лазарет под тифозных, а нас будто бы принудят ухаживать за тифозными».

Сергей Андреевич пишет о таких трагических событиях, но тут же говорит и о работе.

«У меня спрашивают часто молодые учителя о методиках рисования поэтому я Вас прошу зайти к Брокману и купить мне еще несколько книжек… Меня запрягли объединить учит. рисов. в Ряз. губ., избран председателем Рязанск. секции. Возня, а толку никакого».

В следующем письме он сообщал о смерти от тифа в 1920 году жены Гертруда Ивановны, которую он не переставал любить до конца жизни. Неисчислимые беды принесла нашей стране Гражданская война. Разбитые мечты, сломанные судьбы, миллионы погибших – вот цена великой трагедии, разыгравшейся в России в 1918-1920 году. Бедствия народа, через призму страданий отдельного человека видим мы в письме Сергея Андреевича от 13.04.1920.

Следующая почтовая открытка была прислана уже из Сочи и датирована 20 апреля 1936 г. В это время Сергей Андреевич был уже женат на Нине Леонидовне, которую он называл продолжением Гертруды, но она на это не обижалась. Ей было даже приятно. Как жил Сергей Андреевич 16 лет, нам пока не известно. На открытке Сергей Андреевич написал так мелко, что мы с лупой едва смогли ее прочитать. В этом открытом письме написано и о том, что он собирается взять работу орнаментальную по лепке для ванного здания Сталина. «…если работа к 25 июня не будет закончена, то придется отдыхать в казенной квартире, а я хотел бы после напряженного труда отдохнуть в горной местности и пописать красками (неразборчиво) а полечиться нужно от старчества, хотя я в настоящее время чувствую себя прекрасно, бодр, энергия не иссякла, вынослив, но иногда дает о себе знать ревматизм». Я бы сказал, что Сергей Андреевич не столько смело, сколько легкомысленно пишет о Сталине и о казенной квартире. В этой же открытке говорится и о заболевании жены, которое приведет ее позже почти к полной неподвижности.

Во многих письмах Сергей Андреевич отвечает на вопросы о своей жизни для очерка, который так и не будет опубликован: «Мой год рождения 1868, деревня Слюнино в 3-х верстах от Шереметьевой Песочни, где было имение Титовых. Титов Владимир Павлович - сенатор, бывший дипломат был послом в Турции, жена его графиня Хрептович обратила внимание на мои детские рисунки и решила дать мне художественное образование. До академии я получил художественное образование в школе барона Штиглица и школе поощрения художеств. По совету художника Кившенко я перешел в Академию в Петербурге, а за границей усовершенствовался и написал несколько картин и портретов в Дюссельдорфской Академии. В 1902 году вернулся в Рязань и дать мог познания нашей Русской молодежи; учительствовал 28 лет».

О смерти Сергея Андреевича мы узнали из письма его жены Нины Леонидовны.

Сергей Андреевич умер 3 октября в 11 часов дня. Хоронили его на второй день смерти. Молча опустили гроб, забросали землей, и не стало Сергея Андреевича. Некому было сказать, что Сергей Андреевич Пырсин - сама справедливость и сама честность. Учеников, будущих художников, он принимал с открытым сердцем и передавал им знания, которые имелись у него. Они уходили от него успокоенные и обласканные, произнося слова благодарности.

Сколько мужества было у жены Сергея Андреевича! Ведь сама она была почти полностью недвижима, но о себе ни слова и ни слова жалобы.

Сергея Андреевича Пырсина похоронили на Студеневском кладбище. Из Липецка нам сообщили, что сейчас никто не знает, где находится могила.

Социальные катаклизмы, потрясшие нашу страну в 20-ом веке, не позволили воплотить в жизнь мечты миллионов людей, помешали им реализовать их замыслы, творческий потенциал.

На фоне великих успехов в покорении космоса и столкновении сверхдержав уход из жизни художника Пырсина прошел незаметно. Обидно читать письмо его жены. Над гробом талантливого живописца и замечательного педагога некому было сказать добрых слов, которые он заслужил всей своей жизнью.

Недавно мы нашли, в архиве личный фонд Николая Оскаровича Фреймана, в котором есть материалы о С. А. Пырсине.

Мы хотим написать в Дюссельдорфскую академию художеств. Так что тема о Сергее Андреевиче Пырсине остается открытой. Пока рано делать выводы, но не может не вызывать уважения учитель, которого помнят всю жизнь.