Вскоре после смерти Есенина критик А.К. Воронский, хорошо знавший поэта, написал в статье «Об отошедшем»: «Биография поэта малоизвестна: по причинам ему только ведомым, он скрывал и прятал её». Эти слова справедливы и сегодня. Легендарная жизнь одного из крупнейших русских лириков вызывает и сегодня особый интерес.

Не успели утихнуть страсти по фильму «Есенин», добавившему поэту имидж бандита и пьяницы, как появилась книга Олега Лекманова и Михаила Свердлова «Сергей Есенин. Биография» под научной редакцией К. Азадовского (СПб.: Изд. «Вита Нова», 2007). Здесь Есенин – ничтожный человек, ставший воплощением зла.

Авторы обвиняют поэта в самых страшных и отвратительных грехах и даже преступлениях. Пишут о «демонах неврастении и шизофрении», о предательстве («Предательство? Поэт совершил его с детской улыбкой…») и даже о воровстве. Обвинение в предательстве строится на интервью, сочинённом газетчиком «Нью-Йорк Уорлд» (так!): «Я был дурак. Я женился на Дункан из-за денег и возможности путешествовать…» Показания о воровстве даёт Мери Дести, подруга Дункан, относящаяся к Есенину ревниво и предвзято. Это заведомо ложные показания. Другие не учитываются.

Едва ли не основное свойство натуры Есенина, по мнению авторов, – отсутствие «подлинного нравственного стержня». Есенин – фанатик, стилизатор, приспособленец и алкоголик – таким предстаёт поэт, делающий ставку на «канареечность», расчётливость и беспринципность. Получается какая-то гремучая смесь из А. Мариенгофа, З. Гиппиус и им подобных.

Как правило, житейские поступки в расчёт не берутся. Даже «Дело четырёх поэтов», о котором говорится походя, обогащают не показания Есенина, а показания «потерпевшего» М.В. Родкина.

Что касается иных сюжетов, то авторы молчат о том, что Есенин постоянно помогал родителям, содержал не только своих детей, но и сестёр, которые в последние годы жили с ним в Москве, заботился о них. Достаточно прочитать письма поэта, чтобы увидеть, как внимателен он был к просьбам своих друзей, помогал им в публикации произведений, не оставлял без внимания письма начинающих писателей.

Тенденциозность авторов «биографии» настолько явна, что серьёзного внимания специалистов их труд не заслуживает. Но эти авторы имеют научные звания и претендуют на объективность и научность. К тому же появились рецензии единомышленников, отмечающие их добросовестность: «Развенчание мифа… с научной опрятностью…» (Николай Крыщук. Журнал «Прочтение». СПб., 2007. № 8/9); «…отважная и безусловно удавшаяся попытка рассказать о Есенине «без гнева и пристрастия» (Тимур Кибиров. Прояснение, «Эксперт», 2007, № 35, 24 сент.); «Строго научная, тщательно отделяющая факты от легенд…, эта биография надолго останется главной книгой о Есенине» (Григорий Дашевский. «Коммерсант – Weekend», 2007, 5 окт.) и др.

Видимость научности действительно налицо. Сносками на различного рода публикации пестрят страницы. Метод таков: набор цитат (как правило, очень обширных) и заключение авторов, якобы из них вытекающее. Новых источников нет и цитаты только те, которые льют воду на выстроенную авторами мельницу. К примеру, упрощённая оценка имажинизма: «командоры» не придумали ничего нового кроме самого названия школы») – подкрепляется замечаниями Е. Замятина и Ю. Тынянова, а противоположная, основательно аргументированная оценка В. Брюсова не упоминается.

Причём мемуары преобладают над письмами и документами. Воспоминания делятся на «житийные», написанные с любовью к поэту, и «объективные», в которых Есенин представлен расчётливым и бездушным человеком, спекулянтом, пьяницей и хулиганом. Но современники, как правило, субъективны, а Есенин, как известно, был очень скрытен и себя «настоящего» не показывал.

«Научность» должна проявляться в учёте самых разных мнений, писем и документов. Но у авторов свои вкусы. Особенно часто цитируется А. Мариенгоф. Оправдание этому они видят в том, что приятель Есенина правдив и не допускает искажения фактов. Но это не так: мнение современников Есенина о «Романе без вранья» другое. М. Горький пишет: «Фигура Есенина изображена злостно, драма – не понята» (письмо М. Горького А.А. Лутохину. 21 сентября 1927 г.). Что касается другого обильно цитируемого произведения А. Мариенгофа «Мой век, мои друзья и подруги…», написанного им почти 30 лет спустя, то это вовсе не воспоминания.

В «воспоминаниях» Мариенгофа есть немало смещений акцентов и искажений фактов, отмеченных исследователями: эпизод на квартире З.П. Шатовой; история со стихотворениями «Прощание с Мариенгофом», «Прощание с Есениным» и т.д. Но даже видимость научности удаётся соблюсти лишь в первой половине книги. Здесь используется Полное академическое собрание сочинений С.А. Есенина в 7 т., 9 кн. (1995–2001) с подробными комментариями, публикации воспоминаний, вышедшие в свет 3 тома Летописи жизни и творчества С.А. Есенина в 5 т., 7 кн. (2003–2007), сборники воспоминаний и др. Отыскать все эти тексты особого труда не представляет. То, над чем многие годы в поте лица работали учёные, теперь широко доступно в Интернете. Даже набирать на компьютере не нужно: отбери, переформатируй и расположи в нужном порядке. А если ещё поменяешь плюс на минус, получится «новая концепция».

Книга составлена в полном соответствии с основной владеющей авторами мыслью о секрете есенинского обаяния. «Есенинская тактика обольщения нужных людей», костюмы поэта, подробности обольщения занимают многие страницы. Есенин – «профессиональный шармёр» – одна из сквозных тем книги.

Конечно, трудности у авторов порой возникают. К моменту выхода «биографии» были изданы лишь первые тома летописи – жизнь и творчество поэта до отъезда за рубеж, т.е. до 10 мая 1922 года. Ну что бы дождаться тома, где освещается зарубежная поездка Есенина с Айседорой Дункан (до авг. 1923)! Но О. Лекманов и М. Свердлов поспешили, и получился головастик. Период жизни до зарубежной поездки занимает две трети книги. Зрелые, самые насыщенные годы, скомканы.

Глава о поездке за рубеж называется «Иван-царевич и Жар-птица: Сергей Есенин в погоне за мировой славой» и основана в основном на воспоминаниях русского зарубежья (наиболее часто цитируется издание «Русское зарубежье о Есенине» в 2 т. (1993), порой по 4–5 цитат на страницу). Теперь, когда третий том (2 кн.) Летописи жизни и творчества С.А. Есенина (10 мая 1922 – 3 августа 1923 года) показал, каким важным этапом стала поездка Есенина за рубеж, как изменила она мировоззрение поэта, легковесность (мягко говоря) авторского подхода очевидна.

Здесь ни слова о трагедии поэта, ни слова о написанных за рубежом произведениях: три варианта «Страны негодяев», «Чёрный человек» и цикл «Москва кабацкая»! Вот эффектный «итог» зарубежного путешествия: «Сказка кончилась чемоданом, который набит нелепо нажитым и нелепо загаженным добром. Чемоданом – вместо разбитого корыта». Чемодан был – это правда, но набитый вырезками из зарубежных газет с откликами на стихи поэта.

Были и слова самого Есенина, сказанные им по приезде в очерке «Железный Миргород»: «Да, я вернулся не тем. Много дано мне и много отнято. Перевешивает то, что дано».

Неоправданно мало внимания О. Лекманов и М. Свердлов уделяют 1923–1925 гг. Выпадают значительные и крупные произведения тех лет: «Песнь о великом походе» (правда, воспроизводится обложка), «Поэма о 36»; «Анна Снегина» лишь упоминается. Нет и других значительных вех жизни. И это биография?

Основа последних глав – метафора Джекила и Хайда из известной повести Стивенсона о том, как доктор Джекил с помощью зелья превращался в злого карлика Хайда. В такого же Хайда превращают Есенина авторы книги «Сергей Есенин», анализируя стихи последних лет, «увиденные глазами Хайда». «В последние месяцы своего трагического существования Есенин бывал человеком не больше часа в сутки», – цитируют они Мариенгофа. И чуть уточняют слова того, который мог судить об этом периоде жизни Есенина лишь с чужих слов: «Это не совсем так…» Затем нанизывают «написанные в струю» времени воспоминания В. Наседкина о запойных днях, но не дают слова С.С. Виноградской, жившей в одной квартире с Есениным.

Умело подбирая цитаты, О. Лекманов и М. Свердлов ставят вопрос о последних годах жизни поэта и, в частности, о диптихе «Метель» и «Весна» (дек. 1924 г.): «В чём причина этого приступа ненависти ко всему родному, многократно воспеваемому? Только ли в белой горячке…»

Следует сказать, что человек, о котором идёт речь в пятом томе Летописи жизни и творчества С.А. Есенина, уже подготовленном к печати в ИМЛИ РАН, совсем не похож на героя биографии О. Лекманова и М. Свердлова. Это единственный том издания, посвящённый одному году жизни поэта, обещает быть самым толстым. Том включает около 1400 летописных статей, охватывающих последний год жизни и творчества поэта.

Здесь впервые удалось по дням, а порой и часам представить последний год жизни Есенина и всю сложность этого короткого, сложного и тем не менее наиболее интенсивного в творческом отношении периода.

Весной 1925 года поэт переживает глубокую трагедию – 30 марта по делу «ордена русских фашистов» вместе с шестью товарищами на Лубянке в Москве расстрелян его давний друг А. Ганин. Есенин знал о готовящемся приговоре и накануне уехал из Москвы в Баку. Продолжалось преследование самого Есенина. После того как товарищеский суд в Доме печати вынес 13 декабря 1923 г.

по «делу четырёх поэтов» оправдательный приговор, дело осталось под контролем ОГПУ и было закрыто только после гибели Есенина и А.А. Ганина 9 мая 1927 г.

В течение 1925 года заводится ещё несколько дел, самое серьёзное из которых об инциденте с дипкурьером А. Рогом 6 сентября 1925 года в вагоне поезда «Баку–Москва». 26 ноября за месяц до смерти Есенин под угрозой суда ложится в клинику 1-го Московского государственного университета и на другой день пишет в письме П.И. Чагину: «Всё это нужно мне, может быть, только для того, чтоб избавиться кой от каких скандалов. Избавлюсь, улажу, пошлю всех в кем (так. – Ред.)и, вероятно, махну за границу. Там и мёртвые львы красивей, чем наши живые медицинские собаки…»

В летописи подробно освещены факты и события жизни поэта в Батуми, Тифлисе, Баку. Впервые прослеживаются все этапы работы Есенина над «Анной Снегиной», «Чёрным человеком» и стихотворениями из цикла «Персидские мотивы» и др. В этот период Есенин становится центральной фигурой литературного процесса и острых дискуссий по вопросам литературной политики партии, которые идут на I Всесоюзном совещании пролетарских писателей (6–9 января) и после него и подробно освещаются в печати.

Есенин внимательно знакомится с материалами дискуссий и живо реагирует на многие из них в письмах и печати. Вскоре после публикации итоговой резолюции ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы» (1 июля 1925) ленинградская «Новая вечерняя газета» печатает (вместе с отзывами П.С. Когана, Г.С. Лелевича и А.В. Луначарского) отзыв Есенина, который обращает внимание на то, что вопрос «о стиле и форме художественных произведений – это «дело, касающееся исключительно таланта».

Несмотря на тяжёлое душевное состояние, Есенин много и легко пишет. 13 сентября – четыре стихотворения, посвящённые Сестре Шуре: «Я красивых таких не видел…»; «Ах, как много на свете кошек…»; «В этом мире я только прохожий…»; «Ты запой мне ту песню, что прежде…». В ночь с 4 на 5 октября диктует жене Софье Толстой подряд семь шести- и восьмистрочных стихотворений. В ночь с 7 на 8 октября сочиняет «Сказку о пастушонке Пете, его комиссарстве и коровьем царстве».

Только в первой половине года выходит в свет шесть (!) новых книг поэта: «Страна советская», «Песнь о великом походе», «О России и революции», «Персидские мотивы», «Берёзовый ситец» и «Избранные стихи». Во второй половине года поэт готовит к печати в Госиздате своё собрание стихотворений в трёх томах.

Отсутствие этого фактического материала, дат, документов, достоверных воспоминаний не позволяет О. Лекманову и М. Свердлову правдиво осветить даже внешнюю сторону отдельных эпизодов и целых периодов жизни поэта.

Творчество – главное в биографии любого писателя – остаётся в тени. Что ударяло русские сердца «с неведомой силой», не разгадано и представлено как чудо. Есенин – русский Орфей. Его поэзия – «…Чудо – вроде деревьев, танцующих под звуки Орфеевой лиры». Чудо, совершаемое «авантюристом самой высокой и лучшей марки».

Нельзя не сказать и о непозволительных натяжках. Сделав ссылку на работу С.И. Субботина об авторских датировках, авторы позволяют себе эффектный пассаж: «Увы, аргументы исследователя не были приняты во внимание составителями академического собрания сочинений Есенина». Здесь всё неверно. Сомнения в ранних авторских датировках высказывали многие исследователи и до Субботина: В. Вдовин, В. Кожинов, Л. Бельская и др. Аргументы этих исследователей были приняты во внимание в Полном собрании сочинений и не только подробно изложены в преамбуле к первому тому, но и в комментариях к каждому стихотворению. В связи с тем, что другие датировки документально не подтверждаются, в тексте оставлены авторские.

И ещё – 1914 год авторы называют литературно неудачным для Есенина, цитируются «Богатырский посвист» и «Сонет», но ни слова о маленькой поэме «Русь» и других стихах, вскоре завоевавших Петербург (из 60 принято к печати 51!) и принёсших поэту славу… Не обходятся авторы и без ошибок, особенно в датировках дарственных надписей и фотографий, не указаны составители наиболее цитируемых сборников воспоминаний и т.д.

Новая «концепция», по сути, не нова. Те особенности есенинской биографии, которые преподносятся как неизвестные и неожиданные – продуманная стратегия поиска своего образа, переодевания как составляющая художественной программы, артистичность, – подробно раскрыты в работах есениноведов. Ещё Г. Адамович писал, что даже цвет волос Есенина («золотая моя голова»), его цилиндр и манишка – всё это стало почти что «историей, как прядь Наполеона, его треуголка и серый сюртук» (Звено. Париж. 16 февраля 1925 года).

Есенин авангардист и модернист? Тоже не открытие. Тем не менее видеть только эту сторону творчества в Есенине довольно странно. Поэт не обошёл художественных исканий символистов и романтиков, пролетарских поэтов и авангардистов, но оставался «крайне индивидуальным» и в зрелые годы писал о себе: «Я реалист».

Главная неудача книги в том, что биография Есенина и даже внешняя её сторона искажены до неузнаваемости. Глубина и сложность внутреннего мира не раскрыты. «Скука», «пустота» и «хайдовское упоение» собственными пороками – таков итог жизни самого чистого лирика в этой чёрной «биографии» поэта.