В жизни человека иногда случаются ситуации, когда охватывает безысходность. Такое примерно состояние души переживал Быстров. Он ушёл из обстановки тяжёлой, но относительно определённой – он был студентом высшего учебного заведения. Теперь он стал нищим, без крова, оставленный любимой женщиной, друзьями, занятыми своими заботами, и не питающий особых надежд. Куда же податься? Остаться в Горске – нет ни работы, ни жилья. К тому же слишком много очагов для кровоточащих ран, куда могла попадать соль: нежеланные встречи, сочувствие, ободряющее похлопывание по плечу. Такой он видел картину в случае, если останется на месте. «Безвыходных ситуаций не бывает, - думал Быстров, и этот вывод стал его жизненным девизом. - В армии обстановочка случалась и посложней».

В минуты поиска, терзаний и сомнений Бог дал ему ниточку надежды. К нему подошёл земляк Миша Перов, который год назад перевёлся в институт. Раньше они знакомы не были, в институте не подружились, просто вместе учились.
- Ты что собираешься делать, куда подаваться? – спросил земляк.
- Вот размышляю. Наверно, подамся к матери в деревню, буду работать в колхозе механизатором, - полушутя высказал только что пришедшую в голову мысль.
- Для этого не нужно было уезжать, заканчивать техникум, два курса института. Да и мать едва ли одобрит твоё решение. Я предлагаю тебе поработать на моём заводе. У меня там остались друзья, которые помогут тебе с работой и местом в общежитии. А учиться можешь заочно в политехническом. Там есть профессии, близкие нашим. Так что с твоей теоретической базой ты сможешь учиться без особого напряжения, мать будешь поддерживать, регулярно навещать, помогать, а не только письма писать, - развернул программу Игорь. – Я скоро буду у друзей, предлагаю встретиться и обсудить все варианты на месте.
- Слушай, Игорь, я не знаю, как всё сложится, но груз с души у меня ты снял, - благодарно произнёс Быстров. Они договорились встретиться в областном центре на родине через неделю.
В хорошем настроении он шёл из деканата, где взял выписку из оценочной ведомости и где в очередной раз пытались оставить его в институте. Оказывается, несколько возрастных студентов покинули вуз, группы таяли. На «стометровке» стояла Лариса. Она поздоровалась и сразу заметила его приподнятое настроение.
- Андрей, наверно, сессию хорошо завершил? Давно не видела тебя таким…, - Лариса подбирала уместное слово, - весёлым.
- Во-первых, мы вообще давно не встречались. Ты права, экзамены я сдал неплохо, надеюсь, ты тоже. Я только что забрал свои документы, покидаю институт и город, где удача отвернулась от меня, и уезжаю на родину, - ответил он её в тон.
- А как же я? – вырвалось у неё. Лицо Ларисы выражало сразу гамму чувств: удивление, огорчение, обиду, разочарование. Конечно, потратить столько сил и времени на обманы, интриги и остаться ни с чем… Однако ни о чём таком Андрей не подозревал.
- Твоя линия жизни прямая. Закончишь институт, будешь работать школьным учителем, выйдешь удачно замуж, нарожаешь детей. Может, станешь директором школы, командная струнка у тебя в характере есть, - в шутливом тоне раскладывал он перспективу её жизни.
- Андрюша, напиши мне, как устроишься на новом месте. Обещаешь? – Она хотела сказать: «Я люблю тебя», но произнесла сдержанно: - Мне это очень важно.

- Обещаю, Лариса, напишу обязательно. – Теперь он был почти уверен, что дела его пойдут на лад.

***
Встретились в Орле, в общежитии, вместе с Мишей Перовым были двое его друзей: Владимир и Виктор. Володя работал старшим технологом в конструкторском бюро, а Витя в штамповочном цехе. Сначала высказался Володя.
- Предлагаю первый вариант: устроить Андрея техником-конструктором в бюро штампов и приспособлений. Должность осталась вакантной после Миши. Как относишься к такому предложению? - У Андрея выбора не было, он только высказал сомнение. - Справлюсь ли?

- На этот счёт не беспокойся, твоей теоретической подготовки хватит, а практика придёт со временем. В бюро штампов обстановка здоровая, хоть и большинство конструкторов - женщины. Они помогут, сами с нуля начинали. Начальник бюро Глазунов согласен взять и отрешить с кадровиками. Зарплата, правда, небольшая – девяносто рублей оклад, плюс небольшая прогрессивная доплата в случае выполнения плана. С общежитием сложнее. Тут распоряжается лично директор Симцов, Глазунов хочет сходить к нему. Думаю, что дня через три будет результат. – Володя изложил своё видение проблемы. Другие варианты рассматривать не стали. Андрей с трудом сдерживал восторг: работа есть и зарплата приличная – три его стипендии. Даже сложности с общежитием не смущали.

Миша предложил поехать к матери, а через три дня объявиться снова здесь.

В назначенное время Андрея встретил Володя и сразу повёл на завод. По дороге сообщил, что с общежитием удалось уладить. Директор подписал распоряжение с трудом и только в четырёхместный номер. Сегодня можно вселяться. Глазунов ждал их. Он являл довольно суровый вид, его жёлтые пальцы говорили о том, он много курит. Однако проявил живой интерес, видно, люди ему были нужны, тем более с рекомендацией бывшего работника. Его конструкторское бюро занимало просторное помещение, в котором размещались 12 – 14 конструкторов. Работники знали, что к ним сегодня придёт новичок и с любопытством выглядывали из-за огромных кульманов, заполонивших комнату. Коллектив, как отметил про себя Андрей, преимущественно состоял из женщин разных возрастов. Когда обговорили окончательно условия работы, Глазунов представил его коллективу, в котором оказалось четверо мужчин, так что мужского полку прибывало. Указал рабочее место: стол, стул, и кульман – главное орудие производства конструктора. Всё «хозяйство» занимало не более трёх квадратных метров. Андрею всё понравилось. Глазунов предложил ему выполнить необходимые формальности, занять место в общежитии и с понедельника выходить на работу.

Андрей нашёл коменданта общежития. Анна Петровна оказалась толстой женщиной, на мгновение возникла аналогия с «цербером», но певучий украинский акцент развеял ассоциации. Общежитие не походило на те, в которых он жил ранее, оно имело квартирную структуру: кухня, туалет, четыре двухместных номера и один четырёхместный, в котором оказалась кровать для него. Удивило множество ухоженных цветов на подоконнике и на балконе. Соседей в комнате не оказалось, видимо, все были на работе. Получил постельные принадлежности, выслушал краткое наставление относительно поведения и внутреннего распорядка, который резко отличался от того, с чем он сталкивался раньше и не предполагал больших строгостей и ограничений. Имея ключ от входной двери, можно было распоряжаться собой в любое время суток. Иначе нельзя: многие работали в вечернее и ночное время.

У разговорчивого коменданта узнал, где располагается филиал заочного политехнического института. Оказалось, совсем рядом. Зашёл, начиналась пора приёма и зачисления. В канцелярии попросил структуру института, нашёл подходящую специальность, отчего он зачислялся сразу на четвёртый курс, правда, с долгами по двум предметам. Долги заочников – обычное дело. Ходила такая байка. Один спрашивает у студента-заочника: «Трудно ли учиться в заочном институте?». Следовал ответ: «Первые десять лет трудно, а потом легче».

Сдал документы без проволочек, изучил расписание и, довольный отправным днём, сел в электричку и поехал домой. В вагоне, глядя на меняющиеся за окном картины, он ещё раз «прокрутил» текущий момент и пришёл к выводу: на сей раз фортуна повернулась к нему лицом и даже слегка улыбнулась. Надолго ли?

***

В понедельник, не заходя в общежитие, пришёл на заводскую проходную, где его ждал временный пропуск. Шагая в плотной толпе спешащих к своим рабочим местам заводчан, Быстров почувствовал причастность к делам многотысячного коллектива. Пришёл одним из первых, сел к своему столу, огляделся. Вскоре комната стала заполняться, в последние минуты спешно входили женщины, успевшие по дороге заскочить в магазины и что-то с утра купить для дома, для семьи. Его подозвал Глазунов, выдал готовальню, другие чертёжные принадлежности, заводские стандарты для изучения и дал первое задание. Бюро специализировалось на проектировании штампов для цехов, производящих десятки наименований деталей из листовой стали. Его соседке по столу – её звали Роза – поручил ввести Андрея в курс истин, которыми руководствовался коллектив в своём повседневье. Она терпеливо объясняла ему азы конструкторского мастерства, подкладывала документы, аналогичные решения в конструкциях штампов. Предложила записаться в техническую библиотеку.

К начальнику, к некоторым конструкторам подходили специалисты из цехов, технологического отдела, что-то согласовывали, утрясали, торопили. Иногда разговор переходил на повышенные тона. В отсутствие начальника забегали женщины поболтать с подругами, похвалиться обновкой, интересовались новичком. Глазунов не любил праздных посещений, был суров лицом, много курил. Роза шопотом сообщила, что он когда-то сидел в тюрьме, а за что – никто не знает.

Андрей спросил у начальника отдела, где ему найти парторга, чтобы встать на партийный учёт. Тот несколько удивился, что новичок - член партии, но всё объяснил. Сам, как оказалось, был беспартийным. Потом вдруг все оживились, ибо пригласили в кассу получать аванс. Когда все вернулись на места, Роза сказала, что ему тоже выписан аванс. Какой аванс, за что? Он ещё одного дня не отработал. Роза объяснила, что аванс даётся наперёд, в счёт будущего заработка. Он удивился довольно крупной, по его меркам, сумме. Незаметно прошёл первый день, полный новых знакомств и ощущений. Ровно в семнадцать часов помещение опустело, только двое мужчин устроились играть в шахматы.

Андрей не спешил, вышел в длинный коридор с многочисленными дверями по обеим сторонам. Он медленно шёл, читая скромные вывески с названием служб, размещённых за дверьми. Его обгоняли и шли навстречу заводские работники, среди которых было много молодёжи. Ему нравилось такое начало, дружелюбие, деловая суета. Только тут вспомнил, что с раннего утра ничего не ел. Зашёл в заводскую столовую, она заканчивала работу, съел безвкусные остатки щей и котлету с картошкой, запил компотом.

В общежитии объявился где-то к вечеру. Ребята были почти все в сборе, показалось, что ждали его. Познакомились. В комнате жили трое: Миша, два хохла Афоня, Толя – все трое слесари: два сборщика, один инструментальщик. В комнату заглянул невысокий коренастый парень из соседней комнаты, протянул руку, коротко представился:
- Славка Терехов. – За ним стоял другой с кучерявыми волосами. – А это Вася Нестеров, мы с ним в соседней комнате живём, надоели друг другу хуже горькой редьки, - глаза его при этом лучились юмором.
– Слушай, Андрей, надо бы поближе познакомиться, прописаться, - продолжал Слава.
- А я уже сдал паспорт на прописку коменданту, - поспешил заверить соседей Андрей, после чего все дружно захохотали.
- Ты не понял, у нас тут свой паспортный стол, на кухне. Ты беги в магазин за вином, хотя у тебя, наверно, денег нет, говорят, ты из студентов. Ребята, по рублю! – скомандовал он и по всему было видно, что он пользовался авторитетом.
- Не надо собирать, я сегодня первый аванс получил!
- Ну, это меняет дело, можно сказать, появилась вторая причина. Валера, покажи ему магазин, - снова скомандовал Слава самому молодому.
- У вас насчёт этого не очень строго? А то меня один раз уже выселяли из общежития за организацию выпивки. И рассказал свою историю, которая стала причиной перемен в его жизни и их знакомства.
- Ты, оказывается, опытный, но у нас за такие шалости даже не критикуют.
Андрей и Валера зашли в магазин, на полках – шаром покати. Заглянули в другой, Андрей купил две бутылки вина, кило колбасы, сыр. Когда на кухне выложил всё на стол, Слава как-то презрительно повертел бутылку вина в руках:
- Это пойло для студентов, может, и годится. Но мы таким запиваем. Вася, у нас, кажется, есть что-то в резерве. – Через минуту Вася поставил в центр стола бутылку водки. На плите дожаривалась картошка, появились огурцы и помидоры. Стол получился обильный. Выпили за «прописку», за знакомство.

- Теперь, Андрюха, расскажи, как ты оказался у нас на заводе, и… вообще о себе, - на правах старшего предложил Слава. Он был невысок ростом, моложав лицом, с неопределённым возрастом, речь его сдабривалась хитрецой или юмором. – Ты из института сам ушёл или тебя выгнали?

Андрей замешкался с ответом: сам он ушёл или его выгнали? Словом, сказал, что родом из этих краёв, из Корабельного района, где живёт мать. Окончил школу, техникум, отслужил три года в армии, поступил в институт, где проучился два года. Вчера подал заявление на заочное отделение политехнического. Сюда мне помог перебраться Миша.
- Так ты учиться всё-таки решил? Бросишь, - убеждённо уверил Слава. – У нас все бросили: Вася на третьем курсе, я на втором. И ты бросишь. С другой стороны: зачем быть нынче инженером? Скажи, какой оклад тебе положили?
- Девяносто рублей.
-Вот видишь – девяносто. Ну, пусть ты начинающий и даже не инженер. Но ведь опытные инженеры получают не больше ста тридцати – ста пятидесяти. Вот перед тобой слесарь-инструментальщик. Вася, скажи, сколько ты получаешь?
- Двести двадцать, если нажать, можно и двести пятьдесят, - сообщил неохотно Вася.
- Вот видишь, слесарь получает на уровне замдиректора завода. Так, зачем, спрашивается, пять лет корпеть над бумажками, чтобы потом всю жизнь ими же и заниматься. Тошнота, - подытожил довольный собой Слава.
- Если так рассуждать, надо закрыть институты, остановить науку, да и производством должны управлять инженеры, - вставил слово Быстров. – В конце концов, не всё рублём измеряется.

- Конечно, не всё, - не сдавался Слава. – Вот тебе сейчас двадцать пять, скоро женишься, а семью содержать на зарплату не сможешь. Жильё получишь на нашем заводе только через пятнадцать-двадцать лет. Хотя до того ты сбежишь, как бегут многие. Завод в большой дыре, план не выполняет, зарплата низкая, дисциплины и порядка нет, процветает пьянство. Правда, несколько месяцев назад директором утвердили Симцова, он первой задачей поставил выдворить пьянство за заводскую ограду, учредил дежурство вдоль забора. Скоро ты тоже будешь в этой дружине. Было же так: начальник цеха в конце месяца просит поработать в ночь – план «горит», а расплачивается водкой. Во–первых, спаивает, во вторых, женатый рабочий денег в семью не приносит. Недавно за такие дела выгнал начальника штамповочного цеха. Там по этой причине начальники часто меняются.

Беседа затянулась, всё было выпито и съедено, стали расходиться по комнатам. Андрей за два часа узнал многие заводские болевые точки. С некоторыми выводами Славы Терехова не был согласен, подумал: «Неужели и я брошу институт?»

***

Цветами в комнате занимался Толя. У него была стопка книг и пособий по комнатному садоводству. Каждый день, придя с работы, рыхлил землю, поливал, вносил удобрения. Соседи по комнате его затею с цветами считали чудачеством, горшочки им нередко мешали, каждый двигал их по своему усмотрению, иногда разбивали, не огорчались. Пожалуй, впервые ребята посмотрели на его занятие всерьёз, когда среди зимы на подоконнике расцвела роза. Цветы были некрупные, лепестки, не набравшись сил и словно чего-то опасаясь, долго оставались собранными в крутые бутоны. В комнате появилось дыхание весны с неизъяснимой прелестью цветения особенно заметной в хмурые зимние дни.

Однажды Толик проснулся знаменитым. Андрей давно сотрудничал с молодёжной газетой «Комсомолец», написал очерк о необычном увлечении слесаря-сборщика Анатолия К. Что тут началось!.. О нём спрашивали, удивлялись, восхищались, просили с ним познакомить. Оказалось, что цветоводством занимаются многие, только кроме насмешек, издёвок и подковырок ничего не имели. А тут легализация!

Пришла весна тёплая и ясная. Как-то раз ребята увидели на своём балконе два новых ящика. Догадываясь об их назначении, один пошутил: «Мы в них огурцы посадим», но вскоре из них потянулись стебли цветов. Ножи-листья одних поднимались вертикально вверх, другие цеплялись за натянутые верёвочки, третьи свисали с балкона.

Окончив школу рабочей молодёжи, Толик задумался о продолжении образования. И подал заявление… в техникум декоративного садоводства. И стал готовиться к вступительным экзаменам. И поступил. Друзьям стало жалко расставаться с ним: «Чудак ты». Кто знает, может, чудакам мир признателен за крупнейшие открытия в науке, технике и других сферах.

Шло время. Быстров стал своим, «прижился», наладил деловые и товарищеские отношения с конструкторами, выдавал качественные чертежи штампов. В инструментальном цехе, где Слава Терехов работал технологом, всё меньше предъявляли претензий. Правда, иногда зайдёт к Быстрову, сузив в усмешке глаза, скажет: «Ну, ты чепуху здесь нарисовал. Вот как слесарь может обработать этот овал?». Вместе находили вариант решения, Андрей вносил изменения в чертежи. В коллективе, как и везде, работали разные люди, изредка кому-то повышали зарплату, давали премии, кто-то уходил на повышение. Вместе отмечали праздники, юбилеи, ходили на демонстрации.

Каждое лето холостяки отправлялись на сельхозработы в подшефные колхозы. Работа была разная: убирали хлеб или картошку. Бытовые условия были, как правило, никудышние. Жили в школах, в частных домах у одиноких бабок, которым колхоз что-то приплачивал, иногда в сараях, на сеновалах. Однако, там, где много молодёжи, весело. Ребята сами себе организовывали досуг: играли в волейбол, футбол между собой или с деревенскими ребятами, знакомились с достопримечательностями, ходили в клуб на танцы, на рыбалку, влюблялись.

Тяготила учёба в институте, совмещение труда с учёбой – дело непростое. Андрею было несколько легче, чем его однокурсникам, он имел за плечами техникум и два курса дневного вуза, так что теоретический багаж представлял солидную основу. Конструкторская работа облегчала большой объём графических работ. В его распоряжении в нерабочее, неограниченное время был кульман, инструменты, одиночество, нарушаемое только уборщицей. Он уже был на шестом, последнем курсе, по некоторым предметам имел «хвосты», но пророчество Славки не сбылось, хотя тот, видя его с рулонами чертежей и книгами, с присущим ему юморком спрашивал: «Ты ещё не бросил?», на что в тон ему отвечал: «Пока нет, но всё идёт к этому», имея ввиду окончание института.

От много приходилось отказываться, жертвовать культурной программой, отдыхом. В общежитии давно, задолго до появления в нём Андрея, сложился коллектив, выходные дни обычно проводили на природе. В общежитии было три подъезда: в одном жили холостые ребята, в другом незамужние девчата, третий отдали семейным парам. Нередко объединялись, встречали праздники, ходили в походы. Однажды ранней весной Терехов предложил Быстрову поехать с ними на рыбалку, походить с бреднем.
- Какая же рыбалка, если водоёмы покрыты льдом? - удивился Андрей.
- Эх ты, темнота, сейчас самая рыба у берегов. Мы будем ходить с бреднем по шею в воде, а ты на берегу рыбу собирать. Нам хоть бы что, а ты получишь насморк, - таким образом демонстрировал он свою закалённость.
- Жаль, что в субботу поехать не смогу, зачёт у меня, а то я разоблачил бы тебя, хвастуна. Ты, как все рыбаки, наврёшь с три короба. Пока ни одной рыбки на кухне я не видел.

- Бывают и неудачные дни, когда рыба ведёт себя неправильно. – Оба посмеялись и разошлись по своим делам.

***

Быстров давно находился в редкой переписке с Ларисой. Она окончила институт, работала учительницей в пригороде Горска. Судя по настроению, работа тяготила её, утомляли школьники, не складывались отношения с учителями. Словом, учительство – не её стезя, но делать нечего, другой профессии нет. Андрей подумал, что трудно работать без радения, желания, отбывая срок. И ни слова о Маше, как будто она не существовала вовсе. Время, расстояние и обстоятельства делали своё дело. Только в строчках дневника изредка проскальзывала боль по безвозвратно ушедшей любви.

Быстров не выбирал свой путь. Имея деревенские корни и склонность к гуманитарии, поступил в авиационный техникум, затем в политехнический институт, чтобы постигнуть сложные технические процессы. Остальным же можно овладеть между делом. В стране шла техническая революция, инженерные должности были в почёте, инженеров охотнее приглашали на партийную и советскую работу.

Однажды молодых инженеров из конструкторских и технологических подразделений пригласил директор завода Симцов. Резкий в движениях и выражениях, он, тем не менее, вызывал притяжение, веру в его благие устремления. Быстров видел его не один раз, был благодарен за общежитие. Все почувствовали, как завод становится на ноги, растёт зарплата, появились забытые премии и прогрессивки. Коротко обрисовав обстановку на заводе, не сглаживая острых углов, обнажая недоработки и проблемы, остановился на перспективах. Посетовал, что не хватает кадров, что молодые инженеры не идут на производство, в цеха.

- Гляжу я на вас, молодых, грамотных, у кого, как говорят, вся жизнь впереди. Не понимаю, чего вы окопались в этой тихой заводи, в бумагах. У нас многими цехами руководят неграмотные практики, равнодушные люди, закрывающие глаза на беспорядки, покрывающие нарушения дисциплины, пенсионеры. С таким отношением мы революции на заводе не сделаем, а она нужна. Завод изрядно запущен, оборудование изношено, в цехах грязь, бытовые помещения в неприглядном виде. Я хочу, чтобы вы взялись за непростое дело, посмотрели на обстановку свежим взглядом и, засучив рукава, взялись за наведение порядка, - заряжал своим энтузиазмом директор. – Я хоть сегодня готов подписать приказ о назначении любого из вас начальником цеха или заместителем. - Бардин, - без перехода обратился к одному инженеру, - ты как смотришь на переход в цех?
- Надо подумать, всё взвесить.
- Быстров, ты как относишься к такому предложению? – неожиданно переключился Симцов на Андрея, который не думал, что он из двух-трёх мимолётных встреч составит о нём представление.
- Юрий Павлович, я бы не возражал, но у меня даже высшего образования нет.
- Знаю, я все личные дела просмотрел. Но ты же на шестом, выпускном курсе. Отпустим тебе пару недель на защиту диплома и - с Богом. Назначим начальником штамповочного цеха, производство тебе знакомо, ты для них немало штампов спроектировал, людей знаешь.

Поговорил еще с двумя – тремя и встречу завершил.

ЖЕНИТЬБА