Предисловие.

Под именем "Мещерского края" известен плотницкий район Касимовского уезда и часть Рязанского. В г. Муроме, например, "мещеряком" называют каждого плотника из Рязанской и других губерний, а южные жители Рязанской губ. "Мещерой" зовут почти всю заокскую часть. На самом же деле "Мещерским краем" можно назвать лишь около десятка волостей губернии. Большая же часть "Мещеры" находится во Владимирской губернии.

В настоящем очерке мы даем описание наиболее знакомого нам района Мещерского края — волостей Демидовской, Бутыльской и Прудковской, находящихся в Касимовском у. Рязанской губернии.

Общий обзор района.

Во времена крепостничества населению нашего края жилось легче. Мы не знали "барщины", так как помещики у нас не жили совсем. Жили только в одной деревне Овинцах гг. Чекины. Но и у них "барщина была легкая". Прочие же помещики имели или управляющих, как, например, князь Юсупов, или бурмистров — гг. Новосильцевы, Федоровы, или старост — гг. Баташов, Мальцев, Орловы, Юшковы и др. Правда, еще жил один помещик — г. Самаржи с сыновьями; у него "барщина была несколько тяжелее", но, в сравнении с другими помещиками, и здесь крестьяне не надрывались на барской работе.

Князь Юсупов сбирал чрез своих управляющих только "оброк ", да иногда "прядево" или холстов немного "для дворни". Новосильцевы и Федоровы сбирали тоже только "оброки". Бурмистры их были здесь "всем": они имели власть наказывать и миловать, сдавать на службу за провинности и проч. Мальцевская барщина состояла из заводской работы на заводах: Гусь-Хрустальный, Курловский и Великодворский. Зимою — подвозка дров, весною — нарезка их и "шурование в гутте". Прочие помещики ограничивались собиранием лишь одних оброков. Поэтому освобождение крестьян в 1861 году произошло без всяких эксцессов. При наделении землей происходили небольшие недоразумения на чисто деловой почве. Крестьяне не знали, — какой надел получать для них выгоднее. Доверенные помещиков многим советовали "идти на выкуп", т.е. "взять всю дачу при деревне за себя". Некоторые деревни согласились, как, напр., Старково, Тальново, Мильцево — гг. Федоровых; хотя дд. Демидово и Часлицы — тех же помещиков, но отказались пойти на выкуп и получили надел по 4 десят. на душу. Крестьяне д. Большое Жабье, гг. Сатаровой и Коровина, купили себе еще раньше объявления «воли» землю на имя своих господ. Часть Юсуповских крестьян тоже купили себе землю у других помещиков по купчим крепостям на кн. Юсупова, а потом она перешла к ним как "дарственная".

Мальцев своих крестьян "посадил на надел", оставив за собою все леса на своих дачах при деревнях. Деревни Рязаново, Бобры, Бутыльской волости, и Малое Жабье,

Прудковской, арендовали у наследника Мальцева Ю. С. Нечаева-Мальцева выгоны и покосы. В начале же последнего десятилетия г. Нечаев-Мальцев предложил бывшим своим крестьянам (три последние деревни) купить у него землю с хорошим на ней лесом. Они согласились. Купив землю, они продали лес, за который им заплатили выше той цены, которую они дали Нечаеву-Мальцеву за землю с лесом. Так что они получили землю, пеньки, часть мелкого леса и около пяти — шести тысяч рублей деньгами задаром.

Лет 30-40 тому назад северо-западный край Касимовского уезда, примыкающий к Судогодскому уезду, Владимирской губернии, представлял из себя одно из самых глухих мест. До сих пор жители его были отделены от ближайших городов сотнями верст. Только в последние годы, с проведением Люберцы-Арзамасской ж. д., наш край подвинулся ближе к Москве и Мурому. До этого он был вполне "медвежий угол" даже не в переносном смысле. На многие десятки верст кругом тянулся вековой хвойный лес вперемежку с болотами, покрытыми мелким березняком, ольхою и кочками с клюквою, — самой распространенной у нас ягодой. То песчаная, то чересчур низкая и болотистая почва не могла благоприятствовать земледелию, а потому возделанные поля не расстилаются, как в других местностях, вдаль, куда глаз хватает, напоминая своими бесконечными переливами морские волны. Нет, наши нивы всегда были бедны и ограничены, как бы вдавлены со всех сторон лесом, которому принадлежало господство в нашей местности.

Так как одно хлебопашество не могло дать всего нужного даже для такой нетребовательной жизни, к какой привык наш крестьянин, еще с очень давнего времени все здешние жители начали ходить в отхожие промыслы. Уже с 14 лет мальчик приучается к топору и идет в далекие плотничные заработки, часто забираясь к Каспийскому, Черному и Белому морям или к Уральскому хребту, а в последние годы даже в Иркутскую губернию и Среднеазиатские владения. Плотничество сделалось чем-то кастовым, почти не знающим исключения. Другой вид отхожего промысла – это окраска поношенных материй: платьев, платков и одежды, церковных облачений и проч. Кустарь-красильщик пробирается во все уголки матушки России.

В настоящее время господство леса оканчивается. Лесопильные заводы истребляют наши былые лесные богатства, так что лес за последнее время вздорожал чуть не в десять раз, чем это было прежде. Грустно смотреть на оголенные местности, по которым торчат жалкие остатки "семенных" деревьев с поникшими, точно плачущими о былом величии, вершинами. Вот, весною, налетает ветер и валит этих одиноких горемык, которые в одиночку не могут уже удержаться от падения своими корнями. Казенные леса также вырубаются, хотя отчасти и засаживаются делянки новой растительностью. Но Бог знает, когда опять зазеленеют столетние сосны! Словом, местность наша все более и более обнажает свои болота, прикрываясь отчасти, как стыдливая бедная женщина своими рубищами, мелкой лиственной кустарой. На многое приходится оглянуться с сожалением, но, конечно, не на все.

В описываемом районе имеется пять озер: Святое, Посердовское, Малое, Черновское, Глухое и Беловское. Озеро Святое — самое обширное из них: лежит оно в Демидовской, отчасти и в Прудковской волостях и на границе Касимовского и Егорьевского уездов. Оно — длиною до 7 верст и шириною 4 версты, глубина его — до 5 сажен. Посердовское, Прудковской вол., — небольшое и мелкое: это — часть Святого. Черновское — около 4-5 десятин, но имеет порядочную глубину. Глухое — до 7 десятин, воды имеет до 10 саженей; дно состоит из очень жидкой тины, глубина которой — более 10 саж.; оно овальной формы. Беловское — в длину более версты и ширину немного менее версты, глубина же доходит до 27 саженей. Берега крутые, дно песчаное и конусообразной формы. По определению геологов, происхождение его относится к ледниковому периоду. Оно дольше других не замерзает, зато и вскрывается позже их.

В Святое озеро впадают две речки: Бужа и Поля, берущие свои начала во Владимирской губернии, и речка Карасница — из болот дд. Мильцевой и Мокрой, Демидовской волости. Оно с Посердовским озером соединяется речкой-проливом. В последнее вливает свои скудные воды речка Сорока-Посерда. Эта река берет свое начало в Бутыльской волости и там называется Кнула-Нарма. В нее же попутно впиваются многие ручейки и маленькие речки. Озеро Святое соединяется проливами-речками или каналами с другими озерами Рязанского уезда — с Великим или Гостиловским. Из цепи озер вытекает река Пра, впадающая в Оку.

В реках и озерах водится некрупная рыба, преимущественно, щука, ерш, карась, вьюн, окунь, язь и плотва, но можно видеть, хотя мало, линя, налима и очень редко -леща. В Беловском живет много раков. Для рыболова-промышленника рыбы недостаточно, а потому у нас таковых и нет почти. Для своего потребления бреднями ловят фунтов по 7-10 за улов-день. Вьюна весною и зимою ловится много больше, чем всей остальной рыбы.

Земледелие, как подсобное занятие, ведется по старине. Пашут сохами, хотя за последнее время крестьяне стали покупать и плуги. Земледельческие работы всецело лежат на женщинах, т. к. весною и осенью все мужское население отсутствует. В Прудковской волости женщины даже и косят и убирают все сено.

Скотоводство также очень невелико, и скот мелкий. Причина этому — плохие покосы и еще худшие пастбища. Редкий двор имеет три-четыре коровы, а по большей части — одну или две. Лошадей у нас имеет почти каждый земельный двор, но только по одной. Овец — по две, по три. Свиньи тоже имеются по одной, а иногда и по две; это – для мяса. Посевы ржи колеблются от 3 до 5 мер на надельную душу; урожаи — от "сам пят" до "сам восьмой".

Характер жителей и общественность.

Жители "Мещерского края" отличаются, за некоторыми исключениями, честностью и доверчивостью. Как на пример честности можно указать на следующее. По воскресеньям в с. Палищах бывает базар. Сюда со своими хлебными продуктами приезжают крестьяне Пронского, Михайловского и других южных уездов. Эти "степные" извозчики становят свои воза с мукою и овсом на базарной площади.

Подходит покупатель-крестьянин, приторговывает себе воз-два муки или овса, при этом спрашивает "степного" о весе хлеба в возу, дает ему задаток от 50 коп. до 1 рубля. "Степной" запрягает лошадь в воз; покупатель увозит продукт в свою деревню и ссыпает в амбар. "Степной" и другой и третий воз хлеба отдает другому крестьянину в другую деревню и т. д. Эти деревни отстоят от с. Палищ иногда за 6-8 верст, и часто в противоположных концах.

Сам же "извозчик " остается в селе на базаре ждать и лошадей и деньги за проданный продукт. Покупатель, ссыпав хлеб, пригоняет лошадь и тут же платит деньги за продукт. Не было ни одного случая, чтобы "степной" был обманут нашим крестьянином, т. е. никогда не угоняли у него ни один воз с тем, чтобы не заплатить ему за хлеб и не вернуть лошадь. Но и со стороны "степных" не было крупных обманов. Напр., если продающий скажет, что у него на возу 25 пудов муки, то можно быть уверенным, что при взвешивании непременно найдется лишних фунтов 10-15. Редко случается недовес более 25 фунтов.

Доверчивость местного крестьянина наблюдается и в плотничных делах. Нанимается ли он к подрядчику — редко возьмет расчетную книжку. Если работает артелью, тоже редко заключает письменный договор с работодавцем, а работает по словесному договору — "на совесть". Зато всегда бывает за эту доверчивость в накладе. Глядишь, подрядчик не рассчитал, как следует по договору; судиться — нет документов. Также и работодавец не заплатит артели, придравшись к тому, что или "плохо сработали" или "не доделана работа" — им опять судом взыскивать без письменного условия нельзя. Иногда же сделает и "Филькину грамоту", — и тогда плотник же виноват: не оплачена гербовым сбором, и суд в лучшем случае пересылает "договор" в казенную палату для взыскания сбора удесятеренной пошлины, в худшем же — отказывает "по недоказанности".

Крестьянину нашему нельзя отказать и в гостеприимности и общительности. Он любит жить обществом, по пословице: "на миру и смерть красна", "как люди, так и я". Часто участки земли находятся совсем далеко от деревни, неудобно туда ездить для их обработки. Хутора же на этих участках были бы прекрасные. Но ни один двор жить туда не поедет, лучше ежедневно будет ходить за семь верст, хотя бы для уборки сена, но деревни не оставит. "В деревне жить спокойнее, за тебя тут и соседи в крайней нужде заступятся. Там же два-три двора зимой совсем снегом завалит". В д. Старкове, напр., есть участок земли в семи верстах от деревни почти в 400 десятин. Земля для пашни прекрасная. Есть и луга, и лес, да еще и озеро — Святое. Рыбная ловля, хотя и не обильная, но все-таки можно в свободное время заработать несколько рублей. В Старкове на каждую душу приходится до 6 десятин. В других деревнях — та же общественность, те же убеждения относительно выделения на хутора.

Ни одна семья не откажет даже незнакомому человеку в хлебе-соли: покормит, напоит и приютит на ночь. У нас говорят, что "никто ночлега за собой не носит, поэтому нужно пустить ночевать". За последние годы "прохожие" даже злоупотребляют этим. Ночует. Утром, смотришь, чего-нибудь и не досчитаешься: у одних обули новые сапоги, а свои опорки оставили; у других стащили сбрую, топор и проч. Волей-неволей приходится пускать на ночлег осмотрительно.

Жилище.

До семидесятых годов, несмотря на изобилие лесов, избы строились небольшие, в два, много в три, окна и по большей части с "курною печью"; "топились по-черному", как говорили у нас. Около печки, в передней или боковой стене, прорубалось маленькое "волоковое" окно без стекла для выхода дыма. В потолке для этой же цели была устроена деревянная труба. После топки печи окно и труба наглухо задвигались толстой доской, чтобы не дать выйти теплу, которое так ценит наш русский народ. Хозяйственных построек было немного, а потому каждая изба на зиму имела еще и новых квартирантов в виде телят, поросят, овец, кур и проч., что, конечно, не способствовало опрятности жилища и чистоте воздуха зимою.

Не особенно много времени прошло с тех пор, но вечно движущаяся вперед жизнь-цивилизация заглянула и в наши дремучие леса, преобразив людей, их жизнь и обычаи. Как почти во всех явлениях цивилизации, и здесь замечается двойное изменение: одно сделалось лучше, идя смелыми и крупными шагами вперед; другое, наоборот, потускнело, опошлилось до неузнаваемости и потеряло свой прежний смысл.

Хотя лес, сравнительно с тем временем, стал почти вдесятеро дороже, тем не менее наши деревни стали неузнаваемы: "курные" избы канули в вечность без следа. Нам приходилось быть в Смоленской губернии, где всякий раз поражает бедность и какая-то неряшливость построек. Там деревни представляют из себя какую-то неопределенную кучу строений, где хаты перемешаны с погребами, сараями, помещениями для скота перед окнами и пустырями, поросшими бурьяном. Такое же расположение можно видеть и в южных уездах Рязанской губернии, но не везде.

Совсем не то в Касимовском уезде. Тут деревни всегда расположены в два ряда по прямой линии, с плотно примыкающими одна к другой избами, разделенными одними лишь воротами, и чрез три-четыре гнезда — противопожарный разрыв в 5-8 саженей.

В деревнях "Мещерского края" особую опрятность и даже красоту составляют деревья, которые каждый крестьянин обязан садить (да и садит с удовольствием) у себя перед окнами. А некоторые любители разводят перед своим домом целые плодовые садики, и в результате, из средины улицы получается нечто вроде бульвара, окаймленного березами, липами и, в особенности, ветлами. Ветлы, благодаря своей нетребовательности к почве, стали любимой древесной породой у наших крестьян.

Наш крестьянин имеет деревянный дом с деревянною же или железною крышей. Он, обыкновенно, делится на две половины: холодную и теплую. Размеры домов разные, смотря по семейству и зажиточности. Самый малый размер- 8x8 аршин (теплая половина), но зато есть в деревнях и в 20х10 аршин. Высота вырубки стен колеблется от 5 до 7 арш. при одном этаже. Редко встретишь вырубку ниже 5 арш. Пол в доме деревянный; потолок весьма чистый. Кроют дома тесом и меньше дранью. За последнее время, вследствие вздорожания лесных материалов для кровли, стали крыть железом. В подполье зимою стоит мелкий скот, и хранятся овощи. Скот отчасти портит и стройку и воздух в комнате, но хозяева к воздуху уже привыкли, на порчу же здания обращается мало внимания.

Теплая изба, где живет семья, всегда окнами выходит на улицу. Убранство изб везде почти одинаково; расположение комнат немногим разнится одно от другого.

Чрез глухие тесовые ворота вы входите с улицы на небольшой "передний" двор, отделенный от "заднего" такими же воротами. Маленькая, низкая дверь ведет вас в маленькие сени, из которых довольно высокая лестница ведет уже в избу. Она разделена на две или на три комнаты. Есть избы; с отдельными кухнями, но таких еще не особенно много. Первая комната — без окон и служит как бы передней и освещается только дверями. Оте главной комнаты она отделяется легкой тесовой "перегородкой", но иногда эти переборки отсутствуют, и наружная дверь ведет прямо в избу. Для сидения в комнате — широкие лавки, но и "венские" стулья тоже не считаются редкостью. На окнах в каждом почти доме висят ситцевые и даже тюлевые занавески.

Налево от входа помещается печь с маленьким, в одно окно, чуланом-кухнею, в него выходит отверстие печи. Около входной двери устроен лаз на печку, — так называемая "казенка"; это — нечто вроде высокой узкой кровати, на которую влезают по неподвижной, в две ступени, лесенке. На "казенке" иногда спят пожилые люди, чтобы быть поближе к теплу печки. Над дверью у потолка, от печки до противоположной стены, идут "полати", где в зимние ночи спят дети и подростки.

Направо у задней стены — широкая деревянная кровать с соломенным матрацем или с таким же ковром. На этой кровати спит хозяин с женою. Если же в доме два брата, то занимает ее старший брат, а другие братья спят на полу или же пристраивают к лавкам на ночь временные разборные кровати, которые утром выносятся вон из избы в сени. Летом же все расходятся спать в разные места: один идет в сени, другой — в клеть, на двор под навес, на сеновал или в сарай.

В переднем углу висят "образа" (иконы), обыкновенно в очень большом количестве, исключительно дешевой суздальской работы, с украшениями из фольги, за 15-45 коп. каждая.

За последнее время в народе ясно развивается вкус к эстетике и в убранстве внутренности жилища. Почти в каждой избе стены непременно обиваются обоями — "шпалерами", а у беднейших — газетами. Кроме обоев, — залеплены картинами с изображением подвигов святых, современных императоров, знаменитых полководцев, изданий, преимущественно, Сытина, Коноваловой и других издателей Никольской улицы. Правда, картины эти оставляют желать очень и очень многого, но на нетребовательный вкус нашего крестьянина они представляются чуть ли не образцами живописи. Да важно и не это, а то, что у него уже является желание обставить себя более красиво и с большим, конечно, на его взгляд, изяществом.

Картину Еруслана, Бову с Полканом и т. п. "мифологию" он уже не купит. Зато нередко можно встретить в комнатах или хорошую олеографию или фотографические снимки разных событий из жизни семьи. Олеографии — или приложения к журналам,

или издания того же Никольского рынка, но есть и издания художественных типо-литографий.

Почти каждый крестьянин, даже и бедный, перед Пасхой непременно зайдет в лавку, чтобы купить два-три куска дешевеньких обоев и несколько картин для того, чтобы прикрасить свою хатку. Перед этим вымываются тщательно с мылом потолок и стены дома, и хата принимает светлый и опрятный вид к Пасхе. Мы уже сказали, что любовь к обстановке не есть привилегия только зажиточных; нет, о ней заботятся и самые бедные, не жалея на это уделить несколько гривенников из своего крайне скудного бюджета, добытого тяжелым трудом всей семьи. Полы в домах моются каждую субботу, а некоторые стены и потолок моют и к "престольным" праздникам. Войдешь на праздник в чистый, вымытый домик, и как-то веселее становится на сердце: радуешься, что семья живет в чистом и уютном помещении.

Кроме русской печи, во многих домах имеются и голландские печки (местное название — "грубки"), а иногда просто из толстого железа. Железная печка для согревания комнаты неудобна, потому что пока ее топят, до тех пор от нее и теппо идет, а лишь только перестанут топить, то и тепла почти нет. Как быстро она нагревается, так же быстро и остывает. Кирпичная же "грубка" прогревается сильнее, и тепло в кирпичах держится до утра.

Против жилого дома чрез сени имеется холодная клеть — "горница", выходящая одним окном на "передний" двор. Под клетью имеется амбар. В холодной "горнице" хранится "добро" семьи: одежда, холсты, наряды и проч., пища для ежедневного употребления: масло, сметана, зимою — мясо и проч. В амбаре, под клетью, хранятся запасы хлеба, кадки, сбруя и проч. имущество двора.

Дворы строятся теплые, на мху, из круглых бревен. Во дворе для лошади, а иногда и для мелкого скота овец и телят — имеются также теплые хлевы. Сено и другой зимний запас корма зимою лежит на дворовых сеновалах, часто до 200-300 пудов. На усадьбе у каждого двора есть баня, с печью, без трубы. В этих банях семья моется каждую субботу. Осенью в них сушится лен для мятья тресты. Есть и овин с током для молотьбы хлебов. На усадьбе же, часто ставится и амбар для хранения хлеба, а летом сохраняется и домашний скарб, выносимый от пожара "подальше от строений". Строят сараи для сена. В некоторых деревнях амбары и сенные сараи устраиваются за деревней в поле, как в более безопасном месте в пожарном отношении.

Освещение давно введено керосиновое, лучин положительно нельзя встретить нигде; они остались только в рассказах отцов про "старое доброе время" вместе с эпизодами из крепостного права. Самые бедные крестьянки сидят теперь с керосиновыми лампами в 5 или 7 линий. Но для парадных "праздничных" вечеров во многих домах куплены уже "молнии" в 15-20 линий. В переходное же время от лучины к лампе устраивались ночники следующим образом. В небольшую бутылку наливался керосин. В пробке делалось отверстие, в которое вставлялась трубка, сделанная из жести. В эту трубку вставлялся нитяный фитиль. Свет от этого "ночника-лампы" был немного светлее восковой трехкопеечной свечи, но копоти от него было довольно. За вечер чтения изба наполнялась удушливым керосиновым запахом и копотью. Такое освещение очень выгодно, ибо требует баснословно мало керосина, но зато, как сказано выше, дает так мало света и распространяет такую копоть, что не только не представляет большего удобства против лучины, но гораздо хуже нее. Но таково было значение обычая и моды, которые в кругу крестьян не только не уступают, но, пожалуй, даже и перещеголяют круг высшего общества в этом отношении. Даже самая бедная вдова предпочтет сидеть и портить за какой-нибудь работой свои глаза при еле мерцающем ночнике, но ни за что не зажжет лучины. Впрочем, и у нас ночники составляют теперь археологическую редкость, которую можно увидеть только у старух-бобылок, кормящихся поборами или плетением рыболовных сетей, да иногда молодая женщина устроит его для того, чтобы встать ночью к раскричавшемуся грудному ребенку.

Одежда и прочий костюм.

В стародавнее время вся одежда крестьянина производилась здесь же на дому собственными руками, исключение составляли разве головные платки, которые и в то время покупались у коробейников — "офень", проникавших и в наши трущобы. Постоянной мануфактурной торговли не было на десятки верст. Девушка, обыкновенно, ходила до самого замужества или в одной рубашке из домотканного холста, или надевала сверху нее такой же холщевый узкий сарафан, окрашенный в синюю краску и отделанный в подоле узкими кумачевыми ленточками. Костюм ее довершался дешевым, но ярким ситцевым платком. Ни сапог, ни башмаков тогда нигде нельзя было встретить, и обувались все, без исключения, в лапти.

Костюм замужней женщины был гораздо разнообразнее хотя и здесь весь материал приготовлялся также собственными руками. Ситцевый сарафан можно было найти разве у самой удалой щеголихи. Женщина надевала поверх рубахи короткую шерстяную клетчатую юбку (поняву) и короткий холщевый, не доходяший до колен, сарафан — "рукавник " (с рукавами) или "безрукавник " (совсем без рукавов). У этих сарафанов к подолу пришивались шелковыя ленты разных цветов а к ним в самый низ сарафана пришивались нитяные кружева. С боков вставлялись красные клинья. На плечах так же пришивались кумачевые, вроде эполет, лоскуты.

Мужской костюм был из вытканых полосками белым с синими нитками кальсон и белой или тоже полосатой рубахи. Рубахи ткались иногда и в клетку, но тогда нитки брались красного, желтого, белого и синего цветов, и все цвета входили сразу в полотно при работе в клетку. Верхняя одеж да состояла из овчинного нагольного полушубка или армяка из свойского сукна, вытканного из шерстяных ниток. Шерстяное полотно окрашивалось всегда в черную или синюю краску Черная краска вываривалась из дубовой или ольховой коры В этот отвар опускалось полотно и вновь кипятилось. Синюю краску сами не могли навести на полотно и всегда отдавали «синильщикам» - специалистам. Таких же цветов делались и поддевки. Покрой одежды был для всех одной формы как для мужчин, так и для женщин.

Теперь костюм наших крестьян существенно изменился до неузнаваемости. Поняву, верхний сарафан, так называемый "рукавник", шушпан и лапти можно встретить разве у старух да и то — из сотни у одной. Лапти, впрочем, иногда употребляются и молодыми для наиболее грязной работы и для хождения в лес. Хотя производство холста совсем и не прекратилось, но все-таки значительно уменьшилось. Он употребляется лишь на нижнее женское белье и мужские кальсоны Вся же верхняя одежда — платья, брюки и рубашки — шьются из фабричных материй.

Здесь, как и в высших слоях общества, "мода" есть неограниченный властелин, против которого почти никто не в силах бороться да и не смеет. ", Мода" существует не только на покрой платья, но даже и на цвета материй, которые употребляет наше население. Не изменным остается «испокон веков» любимейший у нас цвет — красный, который царит и теперь, как царил и полвека тому назад. Но и его владычество стало колебаться за последние пять-шесть лет вместе с введением новых, "модных" покроев платья.

Праздничный костюм молодых мужчин и парней состоит из хорошей ситцевой, сатиновой или "ластиковой" рубашки, а некоторые надевают даже крахмальные сорочки или бумажную композицию, пиджачной тройки — черной или другого цвета, шляпы и штиблет. Лаковые сапоги тоже пользуются модой. Непременно у каждого имеются и резиновые галоши разных фасонов. Это — летний костюм. Зимою к нему добавляется пальто на вате, а у зажиточных — на меху. Поддевки и шубы стали редко встречаться, и те кроются дорогим, тонким сукном.

Шапки носятся барашковые. Для более холодного, морозного времени есть и меховые тулупы, покрытые тоже тонким сукном, с каракулевым или мердушечным воротником.

Костюм молодой женщины (парадный) состоит из юбки какой-нибудь гладкой, но не яркого цвета, материи и такой же блузки, голубого или зеленого фартука и шелкового "благородного" платка или", шарфика" из газа. Платье сшито непременно "по моде" и специальной дамской портнихой. Обувь — ботинки ("штиблеты"), "баретки" (туфли) и галоши.

Костюм девушки много богаче. Она одевает шерстяную "модную" юбку из гладкой цветной материи, такую же блузу и непременно наденет кожаный пояс с разными металлическими украшениями или же с тиснением, но делаются пояса и из такой же материи, из какой сшита и юбка. Шерстяной фартук — обязательная принадлежность костюма. Голову покроет шелковым шарфом, если это летом, а зимою у нее имеется дорогая шаль. Многие носят браслеты; серебряные же кольца надевает каждая девица. Обувь — та же, что и у женщин. Летом девица за день меняет свой костюм два — три раза.

У каждой девицы должны быть обязательно три-четыре шерстяных костюма, столько же из "сатинета" и до шести простых ситцевых. Это — костюмы праздничные; рабочие же не считаются. Обуви — ботинки с галошами и простые полусапожки; для зимы — валеные сапоги и суконные ботинки. Одежда: суконная меховая шуба, рабочая шуба, крытая "малескином", суконная поддевка или таковой же "сак ". Без этих вещей девица почти не может надеяться выйти замуж.

Многие костюмы сильно уродуют наших женщин, из которых нередко встречаются замечательно стройные и красивые. Проникла к нам и косметика вроде пудры "лебяжий пух", личной помады разного цвета, кольд-кремов, просто "кремов", мыла разных названий и запахов. Духи тоже сбирают дань от нашего молодого поколения. Солнечный зонт начал тоже появляться в деревне.

Резиновые галоши носятся ради "форса" весь круглый год, (даже в сильную жару!) и никогда не снимаются при входе в комнаты.

Надо заметить, что за последнее время костюм крестьян, с его полуфабричным и полумещанским пошибом, много потерял в живописности против рубашек, сарафанов и поддевок, господствовавших несколько лет тому назад. Теперь местная интеллигенция не может сравняться в покроях ("моде") с крестьянами, и ей приходится возвращаться к шубе и поддевке, чтобы хотя чем-нибудь наружно отличиться от рядовых крестьян.

Ремесла и промыслы.

Как было уже сказано выше, наш "Мещерский край" посылает своих плотников во все стороны света Божьего. Около пяти тысяч человек уходят из трех волостей в заработки на сторону.

Плотничество. Это — кастовое ремесло, ревниво оберегаемое со стороны стариков от уничтожения. Когда ребенка отдают в школу, то, обыкновенно, просят научить его "только читать да писать. Больше ему ничего не надо: потому — не в лавке сидеть, а все равно возьмет кривое топорище". Прямое топорище — для рубки и колки дров, а кривое имеет плотник. Если сын у отца просится учиться далее начальной школы, то отец не считает его своим "кормильцем". Плотничество передается от отца к сыну. У хорошего плотника и дети всегда почти бывают хорошими плотниками. Между ними есть очень замечательные столяры, нисколько не хуже столичных, вырабатывающих стильную мебель. Почти каждый наш плотник в то же время должен быть и столяром. При постройках в деревнях, а зачастую и в городах, он же делает рамы, двери и проч. Различные столы, стулья, сундуки, лари, диваны, шкафы, гардеробы, буфеты — да словом, всю мебель могут сработать не хуже городских мастеров.

Наши плотники, обыкновенно, отправляются на три "походки" в год, но некоторые идут и "в годовую". Первая походка считается с четверга первой недели Великого поста и до Страстной недели (5 недель), вторая — с Фоминой недели и до Петрова дня (весенняя); третья — с Успеньева дня до Введения (20 ноября — осенняя). "В годовую" же отправляются среди Великого поста и живут до Николина дня (до 5 декабря). Остальное время все живут дома. Покосы убирают мужчины, но пахота всецело лежит на женском населении. Молотьба производится при мужчинах в первых числах августа.

"Походочные" заработки в год колеблются от 140 р. до 160 руб. "Годовые" — от 160 до 200 руб. Лишняя сумма зарабатывается за июль и половину августа. "В годовую" отходят более из Прудковской волости. Здесь косят и убирают сено всегда почти одни женщины, и редкая из них принаймет косца дня на два — на три.

Многие плотники живут у подрядчиков по-походочно и по-недельно. По-походочно платят от 50 до 70 р., смотря по спросу на рабочие руки мастера и продолжительности "походки". По-недельно платят от 5 до 8 руб., смотря по мастеру, спросу и месяцу года. По-недельно дороже платят в июне, июле и августе, дешевле — в феврале, марте, октябре и ноябре. Другие же живут мелкими артелями "по себе", т.е. "сами-хозяева", "дольщики". Мелкие артельные "дольщики" зарабатывают всегда больше, чем те, которые живут у подрядчиков. Зависит это от следующих причин. У подрядчика жалованье ограниченное, обусловленное, большего рабочему добыть негде, разве только по праздникам заработает какую-нибудь "десятку" на расходы.

Мелкая же артель работает "на себя" и работу берет всегда "сдельно". Выходит на дело утром пораньше, кончает вечером попозже, работает поусерднее. Ан, смотришь, в день-то и "выгнал" рубля два чистых. Иногда артели удается заработать до 16 рублей в неделю на человека. Вот, в эту "походку" и принесет домой "чистеньких" до 80, а иногда и 85 рублей. При больших заработках увеличивается и расход, а потоку плотник редко имеет деньжонки.

Красильное ремесло. Красильным отхожим промыслом занимаются только в Демидовской волости, в других же волостях этот промысел не привился. Красильщик должен быть мастером своего дела, кроме того, должен уметь и говорить бойко. Артель красильщиков состоит из 2-5 человек, но не более. Один из них — "мастер", который только окрашивает материи, другие — сборщики. Последние ходят в сборку по деревням и селам, несут собранное мастеру для обработки. Они же гладят окрашенное и разносят обратно. Кустари-красильщики расходятся в разные края нашего обширного отечества. Идут они на Кавказ, в Сибирь, Крым, Бессарабию, Польшу. Некоторые из них побывали и в Архангельской и в других северных губерниях. Только одна Финляндия осталась не тронутою ими.

Красильщики окрашивают шерстяные, шелковые и бумажные ткани во всевозможные цвета, начиная от черного и кончая самыми нежными. Краски ставятся заварные -кислотные и щелочные, но никогда не холодные, как это было раньше, при начале развития этого промысла. Правда, и теперь некоторые красильщики работают и на холодной воде (эти краски яркие, но линючие), но такой красильщик — "кочевой народ": два раза в одно место он не заявится, боясь "расплаты" за испорченные вещи.

Многие из красильщиков занимают постоянные места в городах, заводах или больших селах. Некоторые из них переезжают туда с своими семьями. Работа их тяжелая и при добросовестной окраске дает очень значительный заработок. Все-таки красильщик не богатеет, потому что он ведет "широкую" жизнь, не бережет копейку "на черный день". Живущие же с семьями на постоянных местах живут лучше; у тех имеются и наличные деньги. У них дорожные расходы остаются в кармане. Когда красильщик едет с заработков домой, то со станции железной дороги (раньше — из Спас-Клепиков) нанимает тройку с колокольцами. Сам часто "зело угобжается" и по деревням проезжает с гармоникой и песнями.

У них два рабочих сезона: первый — с 14 сентября, после уборки всех хлебов, и по Рождество; второй — с марта по 15-20 июня. За два сезона заработок бывает от 200 до 400 рублей. Но бывает и неудача, так что прибавляют и своих. Причина бывает одна: попадет в такое место, где работы почти нет, а расход — проезд по дорогам, харчи и время.

Краски они закупают в Москве, Туле, а теперь есть и в с. Палищах. Один красильщик занялся продажей краски в кредит и имеет порядочный сбыт. Он, как знаток красильного дела, закупает краски партией и на месте, дома, сам составляет разные колера их. Покупатель получает от него уже готовый колер. Ему только стоит высыпать известное количество порошка в кипящую воду, и краска готова для окрашивания вещи.

Женский промысел. Женщины нашей местности в свободное время занимаются плетением рыболовных сетей. В восьмидесятых годах этот промысел давал женщине, особенно девушке, многое. Женщина зарабатывала за зиму около 20 р., а некоторые девушки все свое приданое и одежду покупали на деньги, заработанные плетением сетей. Конечно, приданое ею копилось три-четыре года подряд. Плелись сети разных сортов, как по числу очков, так и по величине их. Сети плелись из фабричных ниток (пряжи белой и суровой) и своих, напряденных из конопляного волокна (пеньки). Первые назывались "сеткой" или "готовкой", последние — "бреднями". Нитки для "сетки" раздавались раздатчиками, и платили за работу с сажени. "Бредни" вязались в пять маховых саженей. Цены на них были по сортам бредня. Сорта бредней были следующие: "забуга тяжелая" и "легкая", "задорога", "ершовский бредень", "ямонтовский", "сороковая сетка", "редкая сетка". Бредни продаются спас-клепиковским скупщикам.

Этим кустарным промыслом занимается женское население большого района Рязанской губернии в уездах: Касимовском, Рязанском и Егорьевском, Судогодский уезд, Влад. губ., примыкающий к Касимовскому, также плетет эти сети. Но за последнее время плата за работу настолько понизилась, что женщины не находят возможным работать. Плетут разве только безземельные бобылки, которым кроме этого промыслить нечем. Но и они заработают не более 8-10 рублей в год. Цена на "бредни" также понизилась, и женщины находят, что выгоднее стало продавать пеньку волокном, да и сеют вместо конопли больше льна.

Другой промысел женщины — это сдирание коры с ивовых кустарников — "корья". Корье идет на выделку кож и отправляется преимущественно в г. Касимов. Цена на сухое "корье" весною стоит от 35 до 45 коп. пуд. Этот промысел дает женщине от 3 до 7 рублей.

Летний заработок женщин и детей состоит из сбора белых грибов, которых в наших лесах родится зачастую в изобилии. Цена на грибы колеблется от 70 коп. до 1 р. 20 коп. за фунт сухих грибов. За грибной сезон можно собрать от 5 до 16 ф. сушеного товара, так что более досужая женщина добудет до 15 рублей, при условии хорошего сбора гриба.

В итоге, за год заработок более свободной от работ женщины или девушки выразится от 10 до 20 руб.; это, конечно, в большом семействе. Одинокая же женщина добудет в год вряд ли более 5-7 рублей.

Главный же заработок каждой женщине дает лен. Это сельскохозяйственное растение культивируется преимущественно с целью "добыть копейку". За последние годы цены на льняное волокно стоят довольно приличные — от 3 до 6 рублей пуд. Многие женщины продадут от 3 до 7 пудов волокна и получат за него довольно приличную, по их понятиям, сумму. На эти деньги женщина и сама одевается да и детей одевать помогает мужу. Семя льняное идет в потребление всей семьи, а лишнее продается в пользу семьи же.

Обычаи и обряды деревни.

Начнем описание обычаев и обрядов с января месяца.

Под Новый год, в Васильев вечер, по деревням кладут огни. Часто, кроме холостой молодежи, выходят и женатые. Гулянье продолжается до 2-3 ч. ночи. Девушки начинают гадать. Снявши обувь, бросают ее чрез ворота, и куда обувь ляжет носком, в ту сторону девушка выйдет замуж. Если же обувь ляжет носком к воротам, то эта девица нынешний год "просидит в девках". Потом они стучат под окнами и спрашивают: "как моего жениха звать?" Маленькие девочки, увлекаясь примером взрослых сестер, проделывают те же гаданья. С Крещенья начинают "играть свадьбы". Свадебный сезон продолжается весь мясоед. О свадьбах будет сказано ниже.

На масленицу с пятницы начинаются катанья. Ребята катают девушек и по большей части — "свою симпатию". Такие парочки на улицах останавливают и заставляют поцеловаться. Останавливают также и молодоженов для той же цели. Многие целуются охотно. Но если муж или жена "не симпатизируют" друг другу или же просто стыдятся народа, то такая пара старается нахлестать лошадь и мчится по улице в карьер. Но все-таки мужики, под громкий хохот публики, схватывают лошадь за вожжи и останавливают. Если они и тут не встают из саней для традиционного троекратного лобызания, то среди публики поднимается хохот над ними, насмешки сыплются градом, и все-таки заставят исполнить обычай; иначе — не отпустят ни уехать, ни уйти. При этом обычай требует, чтобы женщина или девушка сняла шапку у своего мужа или кавалера — иначе не дадут и поцеловаться и не выпустят из круга народа.

Вечером в "прощенное воскресенье" "сводят" мужей с женами для "прощенного лобзания".

Для этого сбирается в толпу холостая молодежь и более пожилые мужики; эта толпа расхаживает по улице, разделясь на две части, одна часть отыскивает мужа, другая — жену. Руководит ею, обыкновенно, сильный и здоровый парень, которого останавливали во время катанья "с симпатией". Он шепотом намечает, кого нужно "свести", мстя за свою остановку. Толпа идет. Отыскав мужа, окружают его плотной стеной, так что улизнуть ему нет возможности. Другая толпа, по требованию обычая, приводит жену к мужу. Прежде чем позволить поцеловаться, расспрашивают жену о том, как она любит своего мужа; как разувает его; как в плотники провожает и т. п. Иная бойкая бабенка своими удачными ответами потешает толпу, и все смеются от души, высказывая и свое одобрение. Так "сведут" все парочки, которые гуляют на улице. Оканчивается этот обычай часто около 12 часов ночи.

40-50 лет тому назад "сводили" даже супругов, которым чуть не по 50 лет и имеющих по куче ребят. Заходили прямо в дом и оттуда выводили их на улицу. Выражать протест — обычай не допускает, и каждый обязан беспрекословно подчиняться.

Постом, в чистый понедельник, молодежь провожает масленицу. Берут сухую березу или елку, убирают ее соломой, несут в руках, а иногда пристраивают в санях и вывозят за деревню и там ее сжигают. Вывозится "масленица" преимущественно на север, "чтобы масленица ушла и холод с собой унесла, а к нам с полдень солнце с собой тепло принесет".

Постом женщины ткут холсты из ниток, напряденых "филипповками". Мужчины уходят на заработки. Жизнь замирает.

На Пасху мужчины и женщины ходят из деревни в деревню к родным в гости. В каждой деревне гостят в определенный день недели. После Светлой обедни все выходят из храма на площадь, отыскав сродников, христосуются с ними и приглашают в гости в очередную деревню. Многие в гостях и разговляются. Гощение оканчивается в Светлую пятницу.

На Фомино воскресенье, по местному называемое "постановным воскресеньем" (так названо оно потому, что в этот день "ставили" на место в храме иконы, которые носили с молебнами по приходу), плотники "связывают" артели, т.е. сговариваются идти артелями в заработки. Происходит наем плотников подрядчиками. За последнее время подрядчики предпочитают нанять плотника на месте работ: в Москве, Владимире, Орехове и на фабриках или заводах, куда приходят рабочие.

На Троицын день девушки ходят в поле варить яйца и, сваривши их, хоронят (прячут) в поле на целую неделю. В последнее воскресенье перед Петровками берут их из поля и едят, при том же гадают: если яйца остались не испорченными, то девушка в этом году будет здорова, и — наоборот.

"Венки завивать" уже во многих деревнях бросили.

По принятому обычаю, для выгона скота с Пасхи "нарекают" (указывают), кто первый должен выгнать скот. Обыкновенно выгоняет пожилая женщина и, если возможно, то вдова. Она идет впереди с иконою и свечой, а за ней семейные гонят свой скот. Дойдя до прогона, где должен прогоняться скот в поле, она ставит икону и кладет принесенный с собою хлеб и несколько яиц. Далее, и другие несут с собою хлеб и яйца. Этот "сгонный" хлеб поступает в пользу пастуха.

В некоторых деревнях "нарекают" также мужчину запахивать в полях, засевать хлеба. Все полевые работы начинаются одновременно всеми, но, впрочем, начинать после всех имеет право каждый, но раньше других начинать одному какую либо работу обычай воспрещает.

Эти обычаи не соблюдаются только в одной дер. Спудни, Демидовской волости, там начинают пахать, навоз вывозить и сеять — кто когда хочет. Наприм., один везет навоз в паровое поле в мае, другой — в июле. Один засеял рожь в конце июля, другой — в конце августа. При таком порядке в полях получается хлеб "разных возрастов": одни лен повыдергали, а у других — только еще отцвел.

Посиделок в нашем крае не бывает, если не считать того, когда одна подруга ночует с какой либо работой у другой.

С 6 декабря начинаются сватанья невест. За последние годы, в виду экономии денег и времени, "свадьбы играть" стали и в июле месяце и только однодневные.

Свадьба и ее обряды.

Свадьба сохранила свои обычаи и обряды во всей их полноте, как и в былые времена. Они соблюдаются, как нечто освященное веками и предками. Но зато "что ни город, все свой норов". Почти в каждой деревне они видоизменены до некоторой степени, но в общем своем смысле одинаковы. Мы постараемся описать подробнее из них те, которые более характерны для всего края "Мещеры" в разных деревнях.

Начнем знакомство с ними с самого начала "сватанья".

Свадьбы у нас "играются", как сказано выше, "мясоедом".

Сватанье. Жених, наметив себе невесту и, часто, спросив ее согласие, посылает к ней сватов. Сваха, обыкновенно, ближняя сродница жениха, идет также к сроднице невесты и посылает последнюю в дом невесты спросить, — будут ли они отдавать нынче девушку. Если будут, то у нее есть и купец на их товар. Родители невесты или отказывают сразу, если они не думают выдавать свою дочь в замужество, или откладывают "подумать" дня на два - на три, если не знают жениха, или он не нравится. Если же знают жениха, и хорошая он "партия", то тотчас заявляют своей свахе, что они не прочь породниться. Сваха жениха идет обратно с докладом. Начинается сватанье с цены "вывода", который платит жених отцу девушки. Начинают торговаться. "Вывод" колеблется от 20 до 50 рублей.

В эту сумму включается одежда и обувь для невесты. Выговаривают или у жениха, или же дают в приданое невесте овцу и телку. Кроме этого, от жениха выговаривается от полведра до ведра водки. Договорились. Помолились Богу. Затем, устраивают "пропой", т.-е. "пропивают невесту". Это название очень странное и некрасивое!

На "пропой" невеста собирает своих подруг. Родители жениха собирают самых близких сродников; запасшись водкой и закуской, едут к невесте "запивать". Собранные подруги усаживаются за стол с невестой, туда же садится рядом с невестой и жених. Родня жениха и невесты садится в передний угол за особый стол. Начинается повторенье "вывода" по уговору и приданного, при этом вручается в задаток несколько рублей. После первой рюмки подруги начинают петь величальные песни в честь жениха и невесты. Самая употребительная из них — "Соколочек". Поется она протяжно. Запевало начинает "колено" строфой, пропетой хором.

После пропоя, на другой день, родня невесты едет или идет смотреть дом жениха. Гостей угощают, как и следует в таких случаях. Показывают им все "добро", хлеб, скот и постройки. Все это только делается лишь для того, чтобы побывать "в гостях у сватьев".

За неделю до предположенной свадьбы бывает день "его вора" свадьбы; тут окончательно решают день свадьбы.

Накануне свадьбы устраивается "вечеринка" или "запой" в доме невесты. Вечером приезжают отец или старший брат жениха, с ним другой мужчина и одна женщина, которые привозят выговоренный "вывод" и водку. В доме невесты сбирается родня ее и подруги. Начинается попойка, сдабриваемая величальными песнями жениха и невесты. В некоторых деревнях "вечеринка" для сокращения расходов на угощение бывает утром в самый день свадьбы.

В назначенный день у жениха составляется "поезд". Поезжане усаживаются "по чину" за свадебный стол. Прежде всех садится за стол, на разостланную на лавку полость или ковер, жених с посаженою матерью — "свахою". Это почетное место, обыкновенно, занимает крестная мать жениха. Если же таковой налицо не случится, то — более уважаемая или близко родная женщина. Она садится по левую сторону жениха. По правую сторону садится посаженый отец или "тысяцкий", тоже преимущественно крестный отец или уважаемый сродник. Рядом с "тысяцким" отец жениха сажает первого "боярина", другого, третьего и т. д.

Против жениха, на подставленных к столу скамейках, садятся три "дружка" жениха. Первый "дружко" — обыкновенно зять отца жениха, если же такового нет, то выбирается более расторопный и знающий обычаи свадьбы мужчина. Второй и третий "дружки" бывают люди молодые. Каждому из "поезжан" подносится сперва свадебная чарка, и, когда он выпьет ее, садится на предназначенное ему место. Обязанности каждого из них определены обычаями. Сваха (посаженая мать) должна заводить за стол жениха за левую руку, сказывать ему, где следует перекреститься, где поклониться, словом, она управляет женихом, как автоматической машиной, потому что жених в день свадьбы не должен ни говорить, ни улыбаться, и безусловно подчиняться своей свахе.

"Тысяцкий" следит за внешностью жениха, причесывает его, оправляет одежду и..... пьет за жениха его чарку, правит лошадью во время переездов "поезда". Если "тысяцкий" человек пьющий, то наугощается, как следует, в сем случае, т. к. он пьет две чарки подряд — за жениха и за себя. Обязанности "бояр" — пить и поддерживать за столом веселый разговор.

Первый "дружко" распоряжается выпивкой: он наливает водку в чарки и подчует "поезжан", дает знать, когда начать подавать свадебные кушанья, начинать кушать, сменять блюдо и проч. Второй "дружко" готовит закуску, режет мясо во щи. Третий наливает брагу, если кто захочет напиться, носит ковер жениха с повозки в дом и обратно. У первого "дружка" имеется атрибут его власти — толстая ременная нагайка ("дружкова плеть"). С этой нагайкой он не расстается во все продолжение свадьбы. Ею он делает крест при входе во все двери. Для изображения креста он первый раз ударяет нагайкою в верхний косяк, потом в правый и левый.

Вот "поезд" составился, ему подают свадебный обед, после которого едут за невестою. Если невеста в той же деревне, то едут сначала одни "дружки" для того, чтобы известить сватьев, что поезд готов и скоро приедет во двор. Если же невеста в другой деревне, то едет весь поезд, и, доехав до околицы деревни, останавливается, а "дружки" едут с известием.

В это время тоже нужно исполнить некоторые обычаи. Невеста при входе дружков в дом сидит в "куте", т.е. у задней стены на кровати или около нее, закрытая полотенцем, которое для этого случая украшается пришитыми к нему разноцветными шелковыми лентами, или же большим платком, и плачет. Рядом с нею по обе стороны сидят две женщины — плакальщицы. Этот обычай напоминает "доброе старое время", когда невесты выдавались замуж без их согласия, часто за незнакомого им жениха. "Дружки", да и все "поезжане", в этот день не видят лица невесты до самого "венчания" в храме. Это напоминает то же самое, что и плач невесты с женщинами, но указывает и на то, что жених часто брал себе подругу, которую никогда и в глаза не видал, но которую взять заблагорассудили родители.

"Дружки" подходят к плакальщицам с водкой, утешают их тем, что у их "князя" "невеста будет жить в раззолоченных палатах и носить шелковую одежду". Женщины сквозь слезы говорят что "невеста не готова: у ее одежды и кофточки рукава коротки, их надо наставить, а нечем". "Дружки" "наставляют" полбутылкой или бутылкой водки. Плач моментально исчез у плакальщиц, и глаза сухи и веселы.

"Дружки" едут за "поездом", а затем, все въезжают во двор невесты.

Невесту, между тем, сажают "на посад" за стол; с нею же садятся и подруги, которые поют "соколочек ".

"Поезжане" останавливаются во дворе перед дверью, выстроясь полукругом по чину, и ждут приглашения в дом. Выходят подруги и величают "соколочком" жениха. Вдруг, во время песни, раздается громкий голос: "Господа поезжане, помолитесь нашему Богу!" При этом в окно, прорубленное в сенях, показывают икону. Поезжане молятся. Подруги уходят в дом и опять садятся вокруг невесты с песнями. Для приглашения в дом выходит "посольство от невесты" — двое мужчин и одна женщина; у каждого из них — стакан с брагой. Один посол подает свой стакан жениху, другой — "тысяцкому", а женщина — свахе. "Тысяцкий" кладет в оба стакана по монете и возвращает по принадлежности. Послы выпивают брагу и берут монеты себе. Сваха же выливает брагу, наливает своей водки и подает обратно. "Посланная сваха" выпивает водку. Затем, приглашают "поезжан" в дом.

Поезжан за стол не пускают подруги, и "дружко" выкупает невесту, положив девушкам от 20 коп. до 1 рубля на стол. Если подруги довольны выкупом, то тотчас выходят, если же, по их мнению, выкуп мал, — продолжают петь, а "дружко" стучит нагайкой по столу, чтобы они, испугавшись, скорее выходили. Но, однако, приходится еще выкупа подбавить. Подруги вышли. Посаженая мать заводит жениха за стол, за ним идет "тысяцкий". Все уселись "по чину". Девушки начинают величать каждого из поезжан, тоже по чину. За песни величаемый опускает в наполненный брагою стакан монету и передает девушкам. Эту обязанность — подать и налить опять пустой стакан — исполняет третий "дружко".

Вот некоторые из величальных песен.

"Тысяцкого" и пожилых женатых "бояр":

Дает монету. Благодарят песнею:

Молодых женатых величают другой песнею; эта песня поется речитативом:

При пении некоторыя певицы приплясывают. Холостых величают иначе.

Наконец, величальные песни окончены, и поезжанам подают свадебный обед в таком порядке блюд: пшенная каша с салом (в постный день — с льным маслом), лапша из пшеничного нарезанного теста, жареное (рыба — в постный день), последнее блюдо — щи. Чашка со щами накрывается караваем хлеба, и вокруг него ставятся стоймя ложки поезжан. Ложки же жениха и невесты берутся свахою, как приданое, с собою. Берутся с собою и четыре краюшки, срезанные с первого хлеба, поданного поезжанам.

По окончании обеда поезд встает из-за стола. Отец, мать, крестный и крестная благословляют иконою с хлебом и солью жениха и невесту. Жених и невеста, перекрестившись, целуют икону, кланяются в ноги благословляющему, потом, поднявшись, целуют его и опять кланяются в ноги. После благословения все идут на двор к повозкам в известном уже порядке, т.е. первыми идут "дружки", за ними "тысяцкий"' ведет за руку жениха. Жених, в свою очередь, ведет за руку невесту. За невестою идет ее посаженая мать — "сваха" и тоже держится за левую руку невесты. Шествие замыкают "бояре".

Все усаживаются, кроме "дружков", в повозки. Полость или ковер, на котором сидели жених и невеста, оставлен в доме за столом на лавке. На него уже сели отец и мать невесты. "Дружки" возвращаются в комнату и выкупают ковер у родителей копеек за 20-30. Принеся и положив ковер в повозку жениха, старший "дружко" возможно громко призывает на жениха и невесту благословение Бога, отца, матери и всех зрителей, обходит с иконою вокруг всего поезда, предохраняя его с помощью Бога от всякого зла.

Поезд выезжает со двора в путь. Тут полагается один-два выстрела из ружья, дабы отогнать колдунов, могущих отнять счастье у молодой пары.

В храме происходит венчание.

На подножие каждый из молодых старается встать ранее другого, желая подчинить своей воле один другого.

По приезде во двор молодого мужа, опять все поезжане останавливаются перед дверями сеней. Здесь опять их призывают "помолиться нашему Богу". Затем, выходят отец и мать молодого с иконою, хлебом и солью встретить новобрачных и благословляют их, как и родители невесты. Поезжане в чинном порядке идут в дом. В первых дверях молодых для счастья, веселья и богатства обсыпают хмелем; зрители кричат "ура"!

Поезжане садятся за стол, а родня подходит поздравлять новобрачных "с законным браком". После поздравления новобрачных уводят в другую комнату, где они пьют чай, ужинают и ложатся спать.

Родня начинает гулять. Веселье часто затягивается далеко за полночь. В некоторых деревнях есть обычай "укладывать молодых спать". Но так как этот обычай содержит в себе много непристойного и поэтому почти совсем уже отживает свой век, мы на нем не будем останавливаться.

Первый день кончился.

На второй день, "молодая", после завтрака, обдаривает родню мужа подарками, какие выберет себе каждый. Подарками бывают: ситцевые платки, шерстяные "полушалки", полотенца домашнего холста, 4 1/2-5 арш. ситцу. Обдариваемые кладут за них деньги. Этот обряд известен под названием "сыра малить".

В стародавнее время готовили к этому обряду свадьбы свой домашний сыр, из которого выделывали шарики величиною с грецкий орех; эти шарики высушивали на солнце, а потом клали их в растопленное коровье масло и опять сушили. В настоящее время сыра уже не готовят.

Обычай этот происходил так. Все поезжане с молодою парою садятся за свадебный стол. Наливают графин водки и ведро браги. Первый дружко подзывает "попарно", т.е. мужа и жену, или же, если нет., пары", — мать с сыном, или отца с дочерью, словом, мужчину и женщину, называя их именами и отчествами: "подойдите сыру "помалить" (попробовать) и подарок получить, а новобрачных серебром поблагодарить". Начинает подзывать отца с матерью, а потом ближайших родственников. Второй дружко налил рюмки я подал молодым. Рюмку молодой держит пока "сваха". Подходят. Молодая берет приготовленный на столе подарок, кладет его на левое плечо обдариваемому. Затем, берет рюмку у "свахи". Молодой подает свою рюмку мужчине, а молодая — женщине. Те выпивают. Затем, кладут деньги за подарки в тарелку, закрытую платком, и хотят поцеловаться с молодыми. Протянулись для поцелуя через стол. Ан, нельзя: между губами оказалась нагайка дружка. Это значит, — за подарок мало положено денег. Приходится еще раскошеливаться и прикинуть еще несколько копеек. Уйти же, не поцеловавшись, никто никогда не рискнет: это оскорбило бы всю родню. Прикинули. Поцеловались с молодым. О молодой — та же история. После поцелуев еще положат 5-10 коп. за поцелуй. Если родня большая, то этот обряд тянется часа 4 — 5, Но если еще заставляют молодых "подслащивать", то продолжится и до самого вечера. Молодые все время стоят, присесть им не полагается. После "сыромаленья" молодой муж с "дружком" едут за "пировыми", т.е. за роднею жены, и приглашают их на пир.

С роднею молодой исполняют тот же обряд с "сыромаленьем", но значительно быстрее проходит обдариванье, т. к. не "выколачивают" и лишнюю копейку. Надо сказать, что барыш от покупки подарков идет в пользу молодой. Иногда, если родня зажиточная или тароватая, набирается барыша до 25 рублей. У бедных же — 5-7 рублей.

"Пир" продолжается около полусуток, смотря по достатку зятя.

В первую субботу после дня свадьбы молодые едут., в первые гости" —в дом тестя дня на два — на три.

В некоторых деревнях, вместе с невестой, в первый день увозят и ее крестного отца, которого зовут потом "посошком гарныме". Он везде и все время сидит в переднем углу, и ему подносится всегда первая рюмка. Если он любит выпивать, то все время сидит еле-еле в сознании. Роль "посошка" — "гарного" состоит в указывании дороги к тестю. Поэтому он едет с зятем и дружком звать родню жены "на пир", иначе зять "не знает дороги к тестю и может не найти его двор". "Гарный" — сидит "в угаре", а "посошок " — атрибут его чина — посох в руках, доказывающий, что "сей человек не от дому сего", а "путешествующий почетный гость".

Песня и хоровод.

Лет 20-25 тому назад песня и хоровод составляли заветное веселье и мечту нашей молодежи. Песни были расположены по временам года. Цикл песен начинался в Фомино воскресенье. То были вешние хороводные песни, в которых воспевались любовь жены к мужу, ее подчинение воле мужа; любовь парня к девушке и наоборот. Хоровод всегда окружала толпа слушателей. Самые лучшие песни пелись, и самые лучшее песенники были в д. Посерде, Прудковской волости. Хоровод составлялся из трех-четырех десятков молодежи обоего пола. Сюда входили молодые женатые мужчины и женщины, кроме парней и девушек. Что это было за веселье! Все дышало радостью, здоровьем, чистотою нравов! Как звонко и беззаботно выливались звуки песни, будя и в стариках давно забытую молодость! А слушатель хороводной песни не проронит ни одного слова, слушает, затаив дыхание. Он переживает песню, чувствует и видит образы, сцены песен, как бы наяву. Это была сама жизнь!

Первая весенняя хороводная песня.

Смысл песни указывает на то, что эта песня не крестьянская. Слова "пан" и "панья" указываюсь на ее западное происхождение. Но когда она проникла к нам с запада — неизвестно. Нам приходилось спрашивать стариков и старух, которым было по 90-100 лет, пелась ли эта песня вовремя их молодости. Все говорили, что она пелась еще при их отцах.

Другая весенняя песня, это-

Или:

Поют хороводом также песни:

Летом песни поются совсем особые, в которых певается труд и полевые работы.

Осенью хороводных песен не было, но зато пелись девицами на завалинках под окнами много хороших песен, напр.:

Или:

Зимою, весь мясоед, каждый вечер водили хороводы. Здесь распевались всевозможные хоровые песни, кроме вешних и летних. Цикл песен кончался в четверг на масленице. Великим постом совершенно не услышишь, бывало, ни одного звука песни: считалось великим грехом петь песни в пост и на Пасху.

Но как только появились в деревни "тальянки", "поповки" и "венския" гармонии, а вместе с ними И фабричные частушки бульварного пошиба, хороводная песня совсем забылась, и хоровод умер.

Далее, появилась своя деревенская частушка или, как у нас их называют, "бесконечно-короткая" песня. Парни стараются в них восхвалять свою "удаль" и озорство.

Но девицы не отстают от парней в смысле песенного разгула. У них запас "частушек" так обширен, что они будут петь под гармонику целый день, ни разу не повторяясь. Мотив частушек в каждой деревне свой, но часто поются мотивы и нескольких деревень, чередуясь друг за другом. В одной деревне мотив очень крикливый, в другой — наоборот, мелодичный, в третьей — отрывистый, в четвертой — тягучий, с понижением на последней ноте на пол-октавы, а пятая деревня поет свою частушку речитативом, похожим на собачий лай.

В 1906 году и по 1910 год включительно мною велись народные чтетя в Посердовской ц.-приход. школе. У меня был любительский смешанный хор человек в 25 разновозрастных любителей-певцов. Мы пели все с голоса. Кроме духовного пения, нами пелись старинные песни, и слушатели всегда оставались довольными подбором песен. Но за последнее время и там, на улице, эти частушки получили право гражданства. Молодежь по ночам в наших деревнях с песнями гуляет до 11 — 12 часов, часто тревожа своими безобразными криками уснувшее население.

Плясовая "бесконечная" частушка имеет совсем иной жанр. Она поется речитативом. Эта песня — самая постыдная из всех частушек; порядочному человеку иногда стыдно и слушать, особенно, когда поет их пьяный плясун или, тем более, плясунья.

Пляска тоже изменила свой вид. Нет русского "казачка" и "камаринского", а есть какое-то топанье, прихлопыванье руками по ногам и под коленками, и только. Бывало, женщина с платочком "плывет точно пава или лебедь белая", лицо ее выражает внутреннее переживание удовольствия. Теперь же она подражает в своих движениях мужчине, а подчас и удалее его.

В. Петров.

(Продолженье будет).

Публ: «Вестник Рязанского губернского земства» № 1, 1914г.