Добро пожаловать!
На главную страницу
Контакты
 

Интересное

 
 

Ошибка в тексте, битая ссылка?

Выделите ее мышкой и нажмите:

Система Orphus

Система Orphus

 
   
   

логин *:
пароль *:
     Регистрация нового пользователя

Мир из песен и огня

«Таки да, Одесса!» - гласил плакат на Приморском бульваре самого красивого (по мнению одесситов) города мира. Или даже так: города-мира. Потому что Одесса – это целый мир. Точнее, Одесса – это центр изученного мира, что доказывают географические указатели на том же бульваре – до Генуи 1706 километров, а до Балтимора – 8042.

Сентябрь 2008 года для пишущих россиян оказался исполненным соблазнов к далеким странствиям. На первую декаду первого осеннего месяца на украинской земле назначены были сразу два литературных фестиваля – дебютный «Место встречи» в Одессе и уже «раскрученный» Волошинский фестиваль в Коктебеле. Интервал между ними был – два-три дня, как раз доехать из Одессы в Коктебель.

Времени прошло после обоих фестивалей довольно много, и страсти, и восторги улеглись, и можно теперь спокойно, с достоинством мемуариста, рассказывать, как это было, свято веря в то, что память сохранила самые лучшие страницы, отсеяв различные «плевелы».

Первым по хронологии намечался фестиваль «Место встречи», организованный Интернет-порталом «Точка Зрения», журналом «Контрабанда», международным проектом «Русский стиль» и журналом «Письма из России». О нем первом и речь. Никак не в обиду статусному и популярному Волошинскому фестивалю (кстати, не пора ли его переименовать в форум, ради уважительности, а то и в ареопаг, ради пиетета?).

Почему одесская тусовка называлась «Место встречи»? – благодаря бьющей ключом креативности. От банального, но географически верного названия «Черное море» одесская команда надменно отмахнулась, справедливо заметив: это все равно, что фестиваль искусств в Москве назвать «Красная площадь». И выбрали название, которое забыть невозможно. Может быть, еще и потому, что фильм про Жеглова и Шарапова снимали тоже в Одессе. Да почему бы и не назвать «Местом встречи» крупный сейшн литераторов из трех славянских республик бывшего СССР и праславянской республики Германия? Очень говорящее имя выбрали этому мероприятию… Особенно если учесть, что следующие фестивали «Точки Зрения» станут организовываться в других городах. Так было решено перед закрытием дебютного фестиваля. Путешествовать по всей стране с культурной пропагандой результативнее, чем привязывать творческие «стрелки» к одной-единственной точке на карте.

Почему Одесса была выбрана местом нынешней встречи? А почему нет? Разве в этом городе таки не жили, пусть кто и не подолгу, почти все великие русские и советские писатели (а также не забудем и про Шолом-Алейхема, хоть он не русский и не советский, в отличие от Исаака Бабеля)? Разве тут таки нету музеев Пушкина и Паустовского?

Без ложной скромности на сайте фестиваля, созданном задолго до того, как его участники отправились за билетами, было обозначено: «В программе фестиваля предполагается проведение литературных вечеров и музыкальных концертов опен-эйр (на открытом воздухе), которые представят деятели искусства изУкраины, России, Беларуси, Германии. Цели фестиваля - установление международных связей между писателями, издателями и читателями, оживление культурной жизни Одессы и хорошее настроение всех собравшихся». Впрочем, подробнее и о целях, и о задачах, и о составе участников можно посмотреть здесь: http://www.odessa-fest.com.

Да простят мне организаторы, скорректировавшие программу фестиваля, вывешенную на сайте, под грубую правду жизни. Хочется открыть наш небольшой секрет Полишинеля. Первоначально фестиваль задумывался на четыре дня (3-7 сентября) и под крышей Литературного музея Одессы (бывшем дворце князей Гагариных, памятнике архитектуры, истории и культуры) на улице Ланжероновской. А на деле он уложился в два дня и прошел на лестнице ступеней в сто на Ланжероновском спуске. Прямо под окнами Литературного музея, который в последний момент не захотел принять фестиваль в свое, извините, лоно. Стороны в условиях не сошлись. Таки да, Одесса!

Ничего, бывает! Все проходит, даже литературные фестивали, чьё желаемое не совпадает с возможным. И «Место встречи» прошло на лестнице Ланжероновского спуска, да не хуже, а лучше, чем это было бы в интерьерах княжеских хором. Обещанного опен-эйра было в достатке, слава Богу, вечера в Одессе в начале сентября очень теплые, а так как стесняться не приходилось никого, даже заинтригованных прохожих, то можно было, не отходя от культурного очага, прикладываться к арбузам или пиву. Поэты заодно и потренировались в постановке зычного голоса – чтобы их творчество долетало не только до ноосферы, но и до верхних ступеней, на которых расположились зрители амфитеатром, нужно было напрягать связки. Усилок, если бы он был под руками, конечно, помог бы, только куда его, как говорил незабвенный Аркадий Райкин, «иззиняюсь, втыкать»? Разве что в канализационный люк… Больше было бы хлопот со звукоаппаратурой – меньше внимания уделялось бы чистому искусству. А так оно было вот именно чистым, не испорченным техногенной эрозией – будто на заре веков: Слово и Слух, обращенные друг к другу. И ведь от ушей жаждущих не спряталось ни единого звука! Был услышан и нежный, почти лепечущий голосок Виктории Трэнас, белорусского филолога, правильно понявшей задачу фестиваля и прочитавшей свои стихи по-белорусски, и рок-композиции Алексея Караковского, и выступление Елены Рышковой, координатора фестиваля «Русский стиль-2008», который должен состояться в октябре сего года в Штутгарте (Германия). Впрочем, сотрудничество с этим проектом команды «Точки Зрения» обещает стать более развернутым, нежели только взаимное гостевание на фестивалях…

Кстати, книга стихотворений Вики Трэнас на белорусском языке «Экзiстэнцыйны пейзаж» («Экзистенциальный пейзаж») стала одним из открытий первого фестиваля «Место встречи». Книга написана на родном языке поэтессы специально – чтобы сохранить и даже приумножить белорусский литературный язык, чтобы интегрировать его в ныне существующий комплекс поэтических «речей». Так сказала Вика, начиная свое выступление. Мне давно уже кажется, что истинно поэтическая речь усваивается как таковая всеми «мозговыми рецепторами», отвечающими за восприятие искусства, и даже тем неназываемым, «шестым чувством», вне зависимости от языка и национальной принадлежности. Можно ли, например, не понять если не рассудком, то сердцем, строки Вики: «Выходзъце з кватэр утульных Глядзiце на новыя цуды / Вы – Езусы у маiх турмах Я у вашых палацах – Iуда» или «я проста атожылак нашага чуйнага болю / не болей»?.. Никак нельзя!

Вторым открытием фестиваля «Место встречи» явилась новая книга главного редактора проекта «Точка Зрения» Сергея Алхутова «Возвращение Заратустры». К сожалению, сам автор не смог поехать в Одессу. Его творческое наследие самоотверженно привез на горбу поэт Алексей Корнеев. «С Корнеевым в Одессу отправится десять литров жидкого Алхутова!» - высокопарно напутствовал на подвиги своих «птенцов» главный редактор нашего мегапроекта. «Это водка?» - спросила испорченная я. «Это книга!» - с трепетом пояснил Сергей. Мы сошлись на том, что мысль не бывает ни твердой, ни жидкой. В лучшем случае – газообразной, и то – если сравнивать скорость и эффективность распространения идей с диффузией газа или запаха… Философия испокон веков утверждает, что идеи носятся в воздухе и «поражают» каждого, чей разум открыт им навстречу. Книгу «Возвращение Заратустры» представляли почтеннейшей публике там же, на лестнице. Она очень оригинальна… и о ней я напишу отдельную рецензию.

Посильную лепту в соединение славянских культур вносили также Алексей Корнеев, Алексей Караковский, Ева Рапопорт (Москва), Ева Шателей (Киев), Георгий Бартош (Минск), Арсений Ли (Екатеринбург)… В общем, стоит ли перечислять всех, выступавших на лестнице Ланжероновского спуска? Думаю, вряд ли. Всякая отчетность убивает живой дух сборища остроумных, талантливых, непохожих друг на друга людей. Как всякая попытка описать город Одессу убивает непосредственность этого города, кажущегося вечным – а ведь он моложе достаточно «юного», всего лишь трехсотлетнего, Петербурга почти на столетие!..

У меня есть слабость – всякий рассказ о литературных мероприятиях дополнять личными впечатлениями о месте пребывания. Уж пусть потерпят читатели! Тем более, с Одессой для меня случай особый – родившись в городе-«папе», я очень долго не могла увидеть воочию город-маму. Навскидку – ничего в современной Одессе не осталось от Одессы-мамы, показанной в фильмах «Интервенция» и «Ликвидация», однако на главной оси города, неоднократно уже упомянутом Приморском бульваре, бросается в глаза панно из махровых маргариток. Строки Михаила Шелега: «Поклон тебе, Одесса-мама, спасибо, что меня ты родила!». В десяти метрах от этого плаката у мужа «ушла» навек только что купленная удочка, и поверилось окончательно: таки да, Одесса!..

Одесса-мама, как известно, ротозеев не любит и не балует, да и лишними шансами не бросается. Как Москва, слезам не верит. Кстати, во многом Одесса похожа на российскую столицу (ох, боюсь, жители обоих городов обидятся на эту параллель! А шо же мене теперь?!). Пробки на распрекрасных улицах Одессы приучили водителей к хищным броскам своих железных коней в любую щель, что нарисуется в заторе, то на встречку, а то и на тротуар – и только благодаря таким рискованным маневрам Екатерининская и Ришельевская еще не стоят глухо с девяти утра до девяти вечера, как Садовое Кольцо. Пробки набухают, как тромбы, далеко не только в центре, где узкие мостовые помнят еще движение потемкинского возка, но и на окраинных, более широких магистралях. В магазинах и на рынках цены (умножаешь гривну на шесть – получаешь приблизительную стоимость в российских рублях; огорченно цокаешь языком) абсолютно московские. Исключение составляют разве что фрукты-овощи и вино. Совершенно замечательное вино в розлив по совершенно замечательным ценам – рублей по шестьдесят-семьдесят за литр!

Для меня сказочным открытием юга Украины оказалось темно-красное крепленое и сладкое «Бастардо». Продавал его на неглавном Киевском рынке великолепный знаток своего дела, каждый заказ венчавший залихватским вопросом: «За-по-ли-ровать?!». Добавить для вкуса пахучей «Изабеллы», значит. Отказать мастеру-виночерпию духу не хватает, и понимаешь, отхлебнув – он зря не советует.

Впрочем, «таировские» (продукция Национального научного центра «Институт виноградарства и виноделия им. В.Е. Таирова», запустившего в торговый оборот культовую марку «Таировские вина») тоже хороши и по местным меркам дешевы. По меркам российским – дармовые. Одесситы, привыкшие к тому, что хорошее вино никуда не денется, как и Черное море, выстаивают долгие возбужденные очереди к винным прилавкам, только чтобы осушить стаканчик сухого или там полусладкого «для настроения». Приезжие в этих очередях узнаются по лихорадочному блеску в глазах и многолитровым посудинам для райских нектаров.

На знаменитом Привозе роскошь южного изобилия уравновешивается таким же обилием… мнэ-э-э… оборотистых коммерсантов, которым палец в рот не клади. Мы попали в водоворот темпераментного спора о подлинности пятидесятигривенных купюр с автографом Виктора Ющенко. Продавцы объявили такую купюру липовой. Видимо, отношение украинского народа к своему президенту, как говорится, оставляет желать… Но пережить еще одну склоку на Привозе я бы не хотела! Мудрая продавщица из соседнего лотка, к которой мы обратились за разъяснением, сказала, что купюра нормальная, и резюмировала: «Та шож вы хотите?! Это ж Привоз, тут больных на голову больше, чем прочих!».

Теплым и темным вечером Максим Усачев, член «ЛИТО.Одесса», провел нас по старинному центру своего города. В темноте мы миновали дворик за Оперным – так называемый Пале-Рояль, храм искусств под открытым небом, всегда полный народу. В него выходит балкон, с которого, якобы, пел Карузо. В каждом городе, сказал Максим, есть свой балкон, с которого пел собравшимся Карузо, – и в Одессе эта достопримечательность почитаема. Увидели Воронцовский дворец с отдельной колоннадой над морем (теперь дворец детского творчества; все лучшее – детям, не так ли?) и покачивающийся при ходьбе Тещин мост, память о тещелюбивом чиновнике, выстроившим мост между своей работой и тещиным домом. На этот мост приезжают новобрачные охватить замками столбики парапета. Видимо, хотят крепостью запоров (от почтовых до амбарных) противостоять естественному, как колебания моста, изменчивому течению жизни… Прошли улицей Гоголя, под сиротливо глядящим из стены бюстом несчастного писателя. Бюсты, мемориальные доски и памятники в Одессе очень любят (в моей памяти задержались доски «про» лейтенанта Шмидта, Шолом-Алейхема, Исаака Бабеля, целую когорту профессиональных революционеров, чьи имена раньше носили целые улицы, а теперь только памятные камни, и обелиск в честь основания парка имени Шевченко). На Ришельевской беломраморным квадратом помечен дом, где работал управдомом Остап-Сулейман-Ибрагим-Берта-Мария Бендер-бей. Безлюдными переулками с мощеными мостовыми мы вышли на площадь перед Кафедральным собором. В центре Одессы ночами светлее, чем днем, и нигде я не видела изобретательнее иллюминации. Не говоря уж о «поющем фонтане» на Дерибасовской. Такое впечатление, что торжественный хорал озаряет бледным пламенем окрестные деревья, камни тротуара, скамьи, лица людей – настолько энергетическая природа у звука.

Потом, уже без провожатого, говорили с таксистом о цене вечерней дороги на берег моря, в базу отдыха «Магнолия» (мы не опознали магнолий по листьям, ибо в сентябре они не цветут!) и услышали на предложение сбавить цену, потому что вчера было столько-то: «Ну, это в сумасшедшем доме валенок поставили, а я дешевле, чем за семьдесят, не повезу!». Не страшно – на автобусе за одну или две гривны путешествие по Одессе еще более занимательно, чем в такси. Ритмичный четырехстопный ямб прогулки складывался в душе в стихи, прекраснее которых я ничего в жизни не писала – и не написала, ибо есть вещи невыразимые.

И поэтому я уверена – литературные посиделки (в буквальном смысле) на лестнице, ведущей к морю – это вполне по-одесски! Этот город сам по себе поэзия многих эпох: от пушкинского «Я жил тогда в Одессе пыльной…» до Багрицкого «По рыбам, по звездам проносит шаланду. Три грека в Одессу везут контрабанду». Греками были мы с мужем – мы доставили на фестиваль специальный выпуск журнала «Контрабанда», борясь с искушением заявить на границе, что у нас есть при себе произведения искусства.
Но, наверное, самым душевным моментом фестиваля оказалось празднование его закрытия на той самой базе «Магнолия». Это недорогое и не шибко уютное, будем откровенны, в повседневной жизни заведение для туристов в последний вечер фестиваля преобразилось: участники, которые не успели уехать, собрались вокруг стола, разлили по пластиковым бокалам вино и разложили по тарелкам шашлыки – их замечательно пожарил Арсений Ли. И пустили стихи по кругу… Давно я не ощущала такого единения с собратьями и полнейшего лада с миром!.. Так что фестиваль удался, что бы ни говорили скептики. Первый блин не обязательно должен выйти комом. Признавать «ком» - суть находиться в плену стереотипов, что непростительно для творческой личности.

Одного было жаль при отъезде и постфактум, когда перебираешь четки воспоминаний: что ныне почти не звучит на улицах Одессы вдохновенная и образная речь из «Конармии» и анекдотов, источник вдохновения не столько для поэтов, сколько для критиков и фельетонистов. Один из лучших, на мой взгляд, фельетонистов нашей многострадальной сатиры, специальный корреспондент журнала «Крокодил» Александр Моралевич (он и сегодня утверждает, что имя и фамилия – подлинные: http://www.proza.ru/rec.html?2008/03/15/860), вообще утверждал, что позднесоветская культура, из которой мы все, «точказряне», родом, напоминает ему плакат в одном из горпарков Одессы: «Туварищи рабочие и крестьяне! Не бросайте презервативы в кустах, гуси давятся!».

Безумно жаль, что такого плаката я не видела. И что слегка ошибается Михаил Шелег:
«Там не ложатся спать без анекдота,
Без шутки там не делают дела.
Я был там и смеялся до икоты,

Спасибо, мама, что меня ты родила!»

О Волошинском же фестивале в этом году я могу рассказать, увы, очень мало. Наше пребывание там волею обстоятельств оказалось куцым – 9-10 сентября. А фестиваль длился с 9 по 14 сентября. Получилось, будто бы приехала в Коктебель лишь затем, чтобы получить диплом лауреата 6 Волошинского конкурса в критической номинации «Статьи о современной русской литературе (неопубликованные)» и приз, прилагающийся к диплому в стильной рамочке - сборник стихотворений Волошина о французском периоде его жизни «Парижа я люблю прекрасный строгий плен...» и питерско-харьковский альманах поэзии «Двуречье».

Все время дороги домой с подарками у меня в голове вертелись строки Дмитрия Кедрина: «Тяжела ты, шапка Мономаха, только лира много тяжелей!..».

За время, прошедшее между подачей текстов на конкурс и подведением его итогов, мои статьи успели стать опубликованными или ожидающими публикации. Как заметил и.о. председателя жюри по критике Борис Херсонский, вручавший призы и дипломы, неопубликованную статью можно сделать опубликованной, а вот обратного процесса не существует. Что лишний раз напоминает об ответственности пишущего (критика порой особенно!) перед литературой, не правда ли?

Ярким событием двух первых дней Волошинского фестиваля стали… О Господи! Говорить о каких-то отдельных ярких событиях в ходе этого ареопага (см. выше!) бессмысленно, ибо каждое мероприятие в его программе задумывается изначально на весьма высоком уровне. Судя по отзывам из предыдущих лет, на Волошинском фестивале выступала легендарная московская литературная группа «СМОГ»; в прошлом году тут состоялся концерт актрисы театра музыки и поэзии Елены Камбуровой – певицы Елены Фроловой с программой на стихи поэтов Серебряного века и современных поэтов; регулярно декларирует свою поэтическую (почти что политическую!) программу голосовой поэзии группа ДООС; под сенью профиля Волошина успешно, точно в «ПирОГИ на Никольской», функционирует проект «Полюса»; веселой традицией фестиваля стал заплыв на приз журнала «Октябрь» - публикацию на его страницах… В общем, всего не перечислишь и не «пронумеруешь» ни по какой системе координат. Нет более или менее значимых выступлений – есть многоцветное полотно, изобличающее литературный процесс современности во всем его разнообразии. На щите сегодняшнего фестиваля был начертан девиз от Александра Кабанова: «Я тоже проливал за Родину кагор!». Коктебель традиционно зовут «страной коньяков», но и кагор здесь не уступает крепкому напитку по качеству и мощи даримого вдохновения…

Так вот, в этом году на разных полюсах поэзии выступали Алексей Цветков (один из крупнейших авторов русского зарубежья уже не в первый раз приезжает в Коктебель) и Михаил Айзенберг. Их единоборство – битва титанов в маленьком уютном дворике дома Волошина – оставило поразительное ощущение, что подлинное неделимо. Казалось, впрочем, что мастера, дабы подчеркнуть основную идею «Полюсов» - «лед и пламень» - несколько педалировали свою разность. Жестковыйная «русскость» Цветкова на сей раз контрастировала с отстраненной от каких-либо национальных, социальных и гендерных признаков словесной вязью Айзенберга – но отдать кому-то из них «приз зрительских симпатий» не было никакой возможности.

Презентация журнала «ПОЭТОМУ» в кафе «Богема» на набережной состоялась 10 сентября. Может статься, немногие видели воочию новый литературный журнал, сочетающий форму «толстяка» с иллюстративностью «глянца»? Зря. Это, ей-Богу, стоит хотя бы один раз увидеть. Содержание «ПОЭТОМУ» подчинено основной цели – как я понимаю, это популяризация современного искусства, намеренно направленная за рамки среды привычной, чтобы не сказать академической, это выход поэзии на позиции активной борьбы за читательское внимание. Поэтому в «ПОЭТОМУ» (каламбур не случаен!) модный дизайн с крупными фото и прихотливой версткой соседствует с качественными текстами: стихами героев номера, репортажами о литературных мероприятиях, интервью с культовыми персонами… Надеюсь, что в будущем году «ПОЭТОМУ» окажется равноправным с традиционными журналами-участниками Волошинских фестивалей: «Октябрем», «Знаменем», киевским «ШО» и другими проектами.

И здесь можно было бы остановиться, потому что 11 сентября утром мы уехали из Коктебеля, пропустив прочие «подношения» Максимилиану Волошину… Однако не дает покоя еще одно откровение необыкновенного крымского поселка. В прошлый свой приезд я услышала традиционный пассаж экскурсоводов: «Волошин словно бы объял весь Коктебель: своей могилой на горе Кучук-Енишары (после его погребения здесь гора все больше называется Волошинской. – Е.С.), своим домом в центре Коктебеля и своим профилем на Карадаге…» Поскольку жила я тогда почти в центре, не вызывало сомнения, что весь небольшой Коктебель действительно подчинен гению Максимилиана Александровича. Однако теперь мы сняли комнату на самом краю поселка, под Карадагом, куда от набережной около получаса пешком… И на этом пути ждала потрясающая встреча. Возле здания, чей вид не оставлял сомнений: дом культуры, привет из семидесятых! – стоял скромный памятник, черный барельеф на белой мраморной плите... Совершенно ошеломленная, я увидела впервые в жизни памятник Николаю Гумилеву – оказывается, он и на Украине первый монумент в честь поэта-офицера. С его воздвижением связаны некоторые волнения… (http://www.gumilev.ru/main.phtml
aid=190083934&mess_id=190083934 , http://gumilev.ru/main.phtml?aid=195083479)

…но почему-то мне кажется, что лучше почтить память Гумилева так, чем никак.

Согласимся, что, в отличие от Пушкина, Лермонтова и Есенина Николай Гумилев (Cм.: Николай Гумилёв и рязанский край) а с ним и целая плеяда не менее талантливых и значимых авторов, не популярны у отечественных скульпторов.

«Еще не раз Вы вспомните меня
И весь мой мир, волнующий и странный,
Нелепый мир из песен и огня,
Но меж других единый необманный.
Он мог стать Вашим тоже и не стал,
Его Вам было мало или много,
Должно быть, плохо я стихи писал

И Вас неправедно просил у Бога».

Эти строки начертаны на плите, воистину напоминающей надгробный камень. А почему такая ассоциация – если помнить о трагической судьбе Гумилева - неправомерна?..

Как хорошо, что в засыпающем на зиму крохотном Коктебеле каждый сентябрь на несколько дней вспыхивает всеми цветами радуги «…мир, волнующий и странный, нелепый мир из песен и огня, но меж других единый необманный»!.. Он может стать нашим – и становится, ибо Коктебель, как утверждал Волошин, «открыт навстречу всех дорог».

0
 
Разместил: saphel    все публикации автора
Состояние:  Утверждено

О проекте