О НОВОЙ НАХОДКЕ ЭПОХИ КАМНЯ БЛИЗ РЯЗАНИ
А.А.ЧубурВ 1994 г. в фонды Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника поступила случайная находка, представляющая несомненный интерес. Происходит она из района дюны "Черепки" близ с. Дубровичи Рязанского района, насыщенного следами обитания эпохи неолита-бронзы. Однако найденное изделие имеет, судя по всему, более древний возраст.
Оно представляет собой (см. рисунок) полуовальное, базально-усеченное, двустороннее рубило, изготовленное из высококачественного плитчатого местного кремня коричневого цвета. На вентральной, более выпуклой, и дорсальной, более плоской, сторонах орудия сохранились участки непачкающейся, окремневшей известковой корки. Благодаря тому, что бифас изготавливался на достаточно тонкой (до 37 мм) плитке, он оформлялся с первых ударов, без обычного предварительного уплощения заготовки. Этим объясняется небольшое число сколов, потребовавшееся для изготовления орудия. Оформление рабочей части бифаса было произведено серией радиально направленных сколов. Основание спрямлено двумя ударами, после чего на дорсальной стороне бифаса путем снятия крупного отщепа была произведена аккомодационная выемка, создающая дополнительные удобства при захвате бифаса правой рукой.
Угол заострения рабочего края орудия составляет 50 и 70°, на передней округлой части - около 65°. Рабочий край несет следы сработанности в виде слабой выщербленности, которая не могла быть вызвана переотложением изделия, так как пятка бифаса подобных следов не имеет. Однако переотложенность несомненна, орудие, видимо, долгое время находилось в водном потоке, о чем говорят заметная сглаженность, заполированность граней и локальный люстраж.
Наличие сработанности и выраженный волнистый рабочий край позволяют опровергнуть высказывавшееся ранее предположение о том, что изделие представляет собой не что иное как пренуклеус с подготовленной ударной площадкой (пятка бифаса).
По данным А.Е.Матюхина /I/, бифасы использовались в первую очередь для разделки туш животных, хотя по сути были орудиями универсального характера. В частности, упомянутая выше выщербленность рабочего края могла образоваться при использовании изделия в качестве землекопалки, например, для выкапывания кореньев. Следы другой деятельности ввиду переотложенности находки вряд ли можно установить.
К сожалению, как и многие подобные находки, Рязанский бифас не имеет стратиграфической привязки. Не исключено, что в район данного образования он попал в результате деятельности человека эпохи неолита-бронзы в качестве кремневого сырья, но по каким-то причинам не был использован. Ввиду этого более надежная геологическая датировка невозможна.
Что же касается датировки по типологии изделия, то она может быть весьма относительной и субъективной. Несколько предположений на этот счет все же можно высказать. Довольно небольшой угол заострения характерен для позднеашельских и мустьерских бифасов. То же можно сказать и о протяженном уплощенном лезвии /I/. При этом большая длина (133 мм, тогда как типичные мустьерские бифасы не превышают 100 мм) и массивность говорят о достаточной древности. Таким образом, наиболее приемлемой представляется предварительная датировка находки ранним мустье, что по абсолютной шкале составляет 80 --100 тысяч лет назад и, видимо, соответствует микулинскому межледниковью.
В свете этого представления не должно удивлять широтное положение находки. Датируемое большинством специалистов тем же периодом местонахождение Хотылево I на верхней Десне и ряд синхронных ему местонахождений лежат немного южнее /2/. Микулинский климатический оптимум, превосходивший современный /3/, позволил первопоселенцам Восточной Европы продвинуться далеко на север. Нижнепалеолитические находки уже известны в бассейне Оки под г.Белев Тульской области /4/ и в Подмосковье /5/.
Кремневое орудие из района дюны "Черепки"
В среднем течении Оки в дальнейшем, бесспорно, удастся обнаружить стратифицированные находки этого периода, в связи с чем хочется обратить внимание на местонахождение фауны в овраге Дядь-ково на восточной окраине г.Рязани как на район, перспективный для поисков, тем более что он расположен относительно недалеко от местности, где сделана описанная выше находка.
В заключение автор выражает глубокую признательность сотрудникам фондов РИАМЗ за предоставленную возможность изучить новую находку.
ЛИТЕРАТУРА
1. Матюхин А.Е. О палеолитических орудиях для разделки охотничьей добычи /'Краткие сообщения Института археологии. - 1985. -Вып. 181. - С. 24-30.
2. Заверняев Ф.М. Хотылевское палеолитическое местонахождение.-М., 1978.
3. Мотуз В.М. Четвертичные моллюски нижнепалеолитического местонахождения Брянской области // Бюллетень комиссии по изучению четвертичного периода. - 1967. - Вып. 33. - С. 151.
4. Любин В.П., Петраков И.И. Мустьерское местонахождение Золотариха близ г. Белев Тульской области // Бюллетень комиссии по изучению четвертичного периода. - 1964. - Вып. 29. - С. 171-174.
5. Потоцкий С.П. Следы раннего палеолита в бассейне рек Оки и Москвы в Московской области // Бюллетень комиссии по изучению четвертичного периода. - 1961. - Вып. 26. - С. I57-I6I.
А.Н.СорокинСтоянка Шабаево 5 расположена близ одноименной деревни на небольшом (150x50x70 м) острове в 1,2 км к юго-востоко-востоку от школы и в 300 м к северо-западо-западу от территории ПМК, близ179-го километра автодороги Клепики-Касимов, приблизительно в 75 м к северу от боровой террасы левого берега р. Совки.
Местность в окрестностях стоянки представляет собой местами заболоченный низинный участок. Черты рельефа носят признаки воздействия талых ледниковых вод, оставивших ряд ныне заторфованных рукавов ледниковых вод, разорвавших песчаные отложения и образовавших многочисленные гривы и останцы. Русло р. Совки забрано в магистральную канаву и из-за сильной облесенности поймы практически не просматривается. Правобережная терраса едва видна. Пойма шириной 1,5-2 км представляет собой чередование заторфованных болот, затянутых аллювием стариц или старичных озер, а также дюн аллювиального происхождения, к которым, как правило, и приурочены памятники.
Высота памятника над поймой - около I м. Со всех сторон памятник окружен болотом. Сохранность памятника хорошая. Поверхность лишена древесной растительности и в целом хорошо задернована. Видимых повреждений нет.
В 1991 г. на поселении был заложен один раскоп. Общая вскрытая площадь составила 340 кв. м (10x34 м). Раскоп вытянут длинной стороной по линии ССВ-ЮЮз. Ширина раскопа определялась размерами острова и условиями обвоженности. В настоящее время памятник погребен под толщей песка, намытого для прокладки трассы автодороги.
Всего на памятнике собрано 4169 артефактов. Материал представлен преимущественно изделиями из камня и немногочисленными фрагментами позднесредневековой и неолитической керамики. По планиграфии находок выделяются два скопления, граница между которыми условно проходит по линии квадратов I5I-I60. Южное скопление, ближайшее к берегу, насыщено больше северного.
Каких-либо четких сооружений в пределах раскопа не зафиксировано. Исключениями служат, пожалуй, крупное аморфное пятно в южной части раскопа и три невыразительные ямы неправильной формы в северной части вскрытой площади. Первый из названных объектов представляет собой западину размером 7x4 м, глубиной до 14 см, заполненную белесым оподзоленным песком и вытянутую по линии СЗЗ--DBB. Он занимает квадраты 54-60, 62-70, 72-79 и 83-87. В пределах западины наблюдалось известное увеличение числа находок. Не исключено, что в данном случае мы имеем дело с остатками наземного или слабо углубленного жилища, однако сильная переработка археологических признаков объекта почвенными процессами не позволяет утверждать это однозначно.
В северной части раскопа аморфное пятно размером около 2x3 м встречено в квадратах 275-277, 285-289. Оно выглядело в виде линзы темного или светло-желтого песка, оконтуренного белесым оподзоленкым песком. Нечеткий конусовидный профиль, характер заполнения, а также отсутствие находок позволяют рассматривать данное пятно в качестве следа упавшего дерева. В заполнении был найден двусторонне обработанный наконечник стрелы ромбовидной формы, скробач, нуклевидные резцы, пластинки, отщепы и отходы вторичного производства.
Несколько более выразительными были ямы в квадратах 191, 192, 185, 186, 195, 196. Первая из них размером 1,2x0,6 м и глубиной до 24 см была заполнена белесоватым песком, другая, ориентированная по линии С-Ю, имела размер 1,6x0,8 м при глубине до 26 см- и была заполнена желто-белесым и белесым оподзоленным песком. Первая яма практически лишена находок, во второй, напротив, их концентрация довольно значительна: около сотни предметов, включая нуклеус, шесть резцов, скребок, шлифованное тесло подовальной формы, обломки орудий, отщепы, пластины и отходы вторичного производства. Кроме того, в яме было обнаружено несколько комочков охры. Все это позволяет предположить, что здесь могло быть совершено погребение. Других сооружений или пятен в раскопе не обнаружено.
Профиль раскопа соответствует естественному профилю почв подзолистого типа. Из-за рыхлости отложений и хорошей промываемости признаки искусственной цветности почти отсутствуют. Мощность напластований невысока, колебание прослоек незначительно.
В качестве примера опишем профиль по линии квадратов 61-70, проходящий через предполагаемое жилище. Под прослойкой дерна и сероватого слабо гумусированного песка мощностью 18-30 см идет прослойка белесого оподзоленного песка мощностью 15-32 см, которая значительно (до 63 см) возрастает в пределах квадратов 64-69. В западной части поверх западины ниже слоя гумусированного песка прослеживается достаточно протяженная линза темно-серого песка, происхождение которой, очевидно, объясняется почвенными процессами. Толщина слоя темно-серого песка составляет в среднем 5-8 см. Белесый песок на всем протяжении подстилается темно-желтым неоднородным слабо ожелезненным песком, являющимся материком. Находки залегают в поддерновом слое и белесом песке, максимум распределения приходится на глубину 20-30 см от поверхности.
Теперь обратимся к характеристике вещевого материала.
ЮЖНЫЙ КОМПЛЕКС
Всего к первому (южному) скоплению отнесено свыше двух тысяч каменных изделий, которые распадаются на пять групп: нуклевидные, сколы-заготовки, орудия для первичной и вторичной обработок, предметы со следами вторичной обработки, отходы вторичного производства. Каменные орудия изготавливались из валунного пестро-цветного кремня среднего качества, небольшие гальки которого (29 шт.) найдены в пределах раскопа, и реже опоки, которая использовалась главным образом для изготовления рубящих орудий.
Группа нуклевидных изделий включает в себя свыше сотни предметов, в том числе 21 нуклеус, 33 скола подправки ударных площадок и 73 ребристых скола. Нуклеусы мелкие, большая часть из них сильно сработана. Форма остаточных ядрищ, как правило, аморфная или подконическая, преобладают одноплощадочные экземпляры от отщепов. Имеется несколько торцевых экземпляров от пластин. Среди ребристых сколов наиболее многочисленны отщепы с односторонним способом огранки.
Группа сколов-заготовок представлена no-преимуществу мелкими и средними отщепами и чешуйками - их 1268. Число пластин составляет 272, т.е. более чем в пять раз меньше. Они часто имеют неправильную огранку и укороченные пропорции. Микропластинки и правильные пластинки немногочисленны.
Группа первичных орудий включает в себя 7 кварцитовых или кремневых галек со следами звездчатой забитости, служивших отбойниками, а также обломок абразива, использовавшегося для заточки лезв* каменных или костяных орудий.
Группа орудий представлена 449 предметами, в том числе 259 морфологически выраженными, среди которых наиболее многочисленны резцы. Резко преобладают изделия на отщепах и осколках кремня. Резцы на пластинах немногочисленны. Доминируют грубые многофасеточные изделия с широкими кромками. Основной способ оформления площадок - слом, изредка его дополняет резцовое усечение или ретуширование площадки.
Скребков примерно втрое меньше (42). Подавляющее большинство из них выполнено на отщепах. Форма разнообразная, как правило, подовальная, подпрямоугольная или подтрапециевидная. Лезвие занимает весь периметр заготовки. Представлены также концевые, концевые-боковые, стрельчатые и нерегулярные экземпляры. Для скребков
характерна полукрутая ретушь, подчас заходящая на спинку изделия, или крутая, обрубающая край заготовки. Довольно многочисленны (12) скобели, выполненные из отщепов и реже из пластин. Выемки по преимуществу одинарные, широкие, глубокие, дугообразные. Нанесены крутой средней или крупной ретушью.
Сверла (7) довольно выразительны, выполнены чаще из пластин. Рабочие концы оформлены выемками или специально не выделены.
Комбинированные орудия в целом малочисленны (8), представлены модификациями скребков с ножами или резцами, реже - другими типа-< ми орудий.
Ножи, напротив, достаточно многочисленны (14). Они выполнены, как правило, из пластин. Обработке подвергался один или оба края, характерна мелкая краевая ретушь, часто не деформирующая контур заготовки. Рубящие орудия представлены одним целым экземпляром подокруглой формы, выполненным из кремневой гальки, и четырьмя обломками из опеки. Изделия из опоки тщательно отполированы, об их форме судить трудно.
Наконечники представлены исключительно обломками. Из двух наконечников стрел на пластинах один выполнен, по-видимому, в пост-свидерской манере и может быть отнесен к мезолиту. Обработка второго, включающая частичное двустороннее ретуширование, позволяет отнести его к раннему неолиту. Последний, третий, экземпляр принадлежит ромбовидному двусторонне обработанному наконечнику стрелы. Подобные изделия возникли не ранее развитого неолита.
Интересна небольшая группа микролитов: низкая и средняя трапеции из микропластин, две тронкированные пластинки, два скошенных острия. Кроме того, присутствуют микролит с притупленным ретушью краем и 20 вкладышей из фрагментированных пластин. Все эти изделия могут быть отнесены к мезолиту.
Коллекцию каменных изделий дополняют пластины со следами сработанности (45), отщепы с ретушью (145), резцовые сколы (93), сколы подправки лезвий скребущих орудий (8), обломки орудий (49) и отщепы со следами шлифовки (15).
Таким образом, весь каменный инвентарь южной части раскопа, за редчайшим исключением, может быть отнесен к позднему мезолиту.
Помимо этого в южной части раскопа собрано более 20 очень мелких фрагментов позднесредневековой керамики, свидетельствующих о периодических посещениях острова в указанное время.
СЕВЕРНЫЙ КОМПЛЕКС
Всего ко второму (северному) скоплению отнесено 1595 каменных изделий, которые распадаются на пять групп: нуклевидные, сколы-заготовки, орудия для первичной и вторичной обработок, предметы со вторичной обработкой, отходы вторичного производства.
Группа нуилевидных изделий включает 72 каменных предмета, в том числе 16 нуклеусов и нуклевидных кусков, 16 сколов подправки ударных площадок и 40 ребристых сколов. Нуклеусы мелкие, большая часть из них сильно сработана. Форма остаточных ядрищ, как правило, подконическая; преобладают одноплощадочные экземпляры от отщепов. Среди ребристых сколов наиболее многочисленны отщепы с односторонним способом огранки.
Группа сколов-заготовок состоит главным образом из отщепов, число которых (938) более чем в восемь раз превосходит количество пластин (112). Представлены по преимуществу мелкие и средние отщепы и чешуйки, а также пластинки неправильной огранки укороченных пропорций. Микропластинки и правильные пластинки немногочисленны.
Группа первичных орудий включает кварцитовую гальку и отщеп со следами звездчатой забитости, служившие отбойниками.
Группа орудий включает 296 предметов, в том числе 188 морфологически выраженных. Она несколько менее выразительна, чем найденная в пределах южной части раскопа. Как и там, наиболее многочисленны среди них резцы (122). Резко преобладают изделия на отщепах и осколках кремня, резцы на пластинах немногочисленны. Доминируют грубые многофасеточные изделия с широкими кромками. Основной способ оформления площадок - слом, который периодически дополняет резцовое усечение или ретуширование площадки. Один из предметов, выполненный на обломке двустороннего наконечника стрелы, может быть отнесен к неолиту.
Скребков всего 26, подавляющее большинство их выполнено на отщепах. Форма разнообразная, как правило, подовальная, подпрямоугольная или подтрапециевидная. Лезвие часто занимает весь периметр заготовки. Представлены также концевые, концевые-боковые, стрельчатые и нерегулярные экземпляры. Несколько экземпляров,судя по морфологии, могут быть отнесены уже к неолиту. Для них характерна, полукруглая или пологая ретушь, глубоко заходящая на спинку изделия. Мезолитическим орудиям, напротив, присуща крутая ретушь, обрубающая край заготовки.
Скобели (5) выполнены исключительно из отщепов. Выемки по преимуществу одинарные, широкие, глубокие, дугообразные. Нанесены крутой средней или крупной ретушью.
Сверла представлены 7 экземплярами, из которых три выполнены из пластин и, вероятно, относятся к мезолиту, остальные - из отщепов. Рабочие концы могут быть выделены выемками или специально не выделяться. Характер обработки полукрутой ретушью с длинными "струйчатыми" фасетками позволяет отнести сверла из отщепов к неолиту.
Комбинированные орудия малочисленны (5) и представлены модификациями скребков с ножами или резцами, реже - другими типами орудий.
Ножей всего 3, сделаны они из пластин. Ретушь на двух предметах пологая, далеко заходящая на спинку. Обработке подвергался один или оба края. Судя по характеру оформления, оба предмета следует отнести к неолиту. Третий, с односторонней мелкой краевой ретушью на спинке, может быть датирован мезолитом.
Рубящие орудия представлены полностью шлифованным разбитым теслом подовальной формы и обломком заготовки тесла подтрапециевидной формы со следами двусторонней оббивки.
Наконечников стрел также 2:двусторонне обработанный ромбовидной формы и миниатюрный треугольно-черешковый с краевой ретушью по всему периметру на спинке. Среди обломков имеются насад пост-свидерского (?) наконечника, а также три невыразительных обломка двусторонне обработанных наконечников.
Набор микролитов крайне беден. Интерес заслуживают мелкая симметричная трапеция со скругленным ретушированным верхним основанием и обломок высокой трапеции. Кроме того, присутствуют 2 микролита с притупленным ретушью краем, косое острие, пластинка с поперечно срезанным ретушью концом и 7 вкладышей из фрагментированных пластин. Все эти изделия могут быть отнесены к мезолиту. Коллекцию дополняют пластины со следами сработанности (28), отщепы с ретушью (80), 77 резцовых сколов, 13 сколов подправки лезвий скребущих орудий, 32 обломка орудий и 5 отщепов со следами шлифовки.
Таким образом, каменный инвентарь северной части раскопа неоднороден и может быть отнесен к разным эпохам каменного века, однако большая его часть могут быть датирована мезолитическим временем.
Помимо этого в северной части раскопа собрано около 30 очень мелких фрагментов позднесредневековой керамики и 12 фрагментов с ямочным орнаментом, относящихся, по-видимому, к развитому этапу льяловской культуры и свидетельствующих о периодических посещениях острова в это время.
Таким образом, северная часть раскопа оказалась менее насыщенной находками, чем южная. Кроме того, здесь присутствует неолитическая примесь, однако удельный вес этой примеси незначителен.
Собрана также небольшая коллекция предметов в виде подъемного материала (235), которая по своему набору ничем не отличается от описанной выше.
Всего на стоянке Шабаево 5 обнаружено 4169 каменных изделий, 12 мелких фрагментов неолитической и 50 позднесредневековой керамики. При этом сырьевые запасы составляют 0,9%, группа нуклевидных - 5,1%; сколы - 66,0%; первичные орудия - 0,2%; орудия -20,6%; отходы вторичного производства - 7,8%. Доля морфологически выраженных орудий в комплексе сравнительно высока и составляет 11,3%.
Сказанное позволяет отнести основную массу материала к поздне-мезолитическому времени. Вопрос же о культурной атрибуции пока остается открытым.
НАХОДКИ КАМЕННЫХ ТОПОРОВ НА ТЕРРИТОРИИ РЯЗАНСКОЙ ОБЛАСТИ
В.П.Челяпов, Д.А.ИвановЗа последние годы на территории Рязанской области зарегистрировано значительное число находок каменных сверленых топоров-молотков. Задача данной статьи - ввести в научный оборот эти новые материалы по бронзовому веку Средней Оки. Работа продолжает серию статей, посвященных накодкам каменных орудий на территории Рязанской области /1-3/. Вне обзора остались каменные орудия, хранящиеся в многочисленных школьных музеях, а также в музеях г.Касимова, р.п.Шилово, с.Желанное (Шацкий р-н), которые до сегодняшнего дня не получили должной оценки исследователей. Эта "распыленность" материала мешает обстоятельному изучению данной категории находок. Как нам представляется, картографирование находок каменных сверленых топоров-молотков позволит уточнить границу распространения фатьяновско-балановских племен, провести целенаправленные поиски их могильников и поселений на Средней Оке.
Включение в обзор каменной булавы обусловлено большой редкостью такого рода находок на Средней Оке. Нам известны всего две каменные булавы, найденные на этой территории в Засеченском и Коренец-ком могильниках поздняковской культуры /4,5/.
Находка топора с незавершенной сверлиной(рис.1.1 Останавливает факт их местного производства.
Большинство топоров-молотков имеют обычные формы, встречающиеся на Средней Оке и уже отмеченные исследователями /6-8/. Особняком стоит топор-молоток, у которого на боковинках имеются выпуклины (рис.4.2).Такой топор в Поочье найден пока в единственном экземпляре. Его аналоги встречены на территории Донецкой области. С.Н.Санжаров относит их к кругу памятников катакомбной культуры и, отмечая исключительную редкость находок такого типа, тщательность их отделки, считает, что такие топоры-молотки использовались в качестве парадного оружия или символов социальной власти /9/. В отличие от донецких топоров-молотков рязанский имеет втулку.
Ниже приводится информация о 30 каменных орудиях (29 топоров-молотков и их обломков, а также каменная булава), найденных за последние годы в различных районах области. Часть находок депас-портизована.
1. Среднеебушковый каменный хордовый сверленый топор-молоток. Сверлина не завершена. Длина 17,7 см, наибольшая ширина 6,7 см, длина лезвия 4 см, диаметр сверлины л. 2,5 см. Найден на юге Рязанской области (Новодеревенский р-н). Хранится в Рязанском исто-рико-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.1.1).
2. Длинноебушковый хордовый каменный топор-молоток. Длина 13,5 см, наибольшая ширина 5,8 см, длина лезвия 2,9 см, диаметр сверлины л. 2,3 см, т. 2 см. Найден у с. Можары (Сараевский р-н) на берегу р. Пары. Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.1.2).
3. Каменный сверленый топор-молоток. Длина 8,8 см, наибольшая ширина 4,6 см, длина лезвия 3,1 см, диаметр сверлины л. и т.2,2см Найден Е.П.Макаровым и С.В.Павловой на огороде д. Сумбулово (Рязанский р-н). Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.1.3.).
4. Обломок каменного сверленого топора-молотка. Длина сохранившейся части 9,3 см, наибольшая ширина 4,7 см, длина лезвия 2,4 см, диаметр сверлины л. и т. 1,9 см. Найден у д. Ермолаевка (Пителин-скийр-н). (Рис.1.4).
Рис. 1. Каменные топоры
Рис. 2. Каменные топоры
Рис. 3. Каменные топоры
Рис. 4. Каменная булава(1) и каменные топоры (2-7)
5. Среднеобушковый каменный хордовый топор-молоток. Длина 7,6 см, наибольшая ширина 3,8 см, длина лезвия 2 см, диаметр свер-лины л. и т. 1,4 см. Найден у с. Большие Можары (Сараевский р-н) на берегу р. Пары. Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.1.5).
6. Черешковый каменный топор. Длина II см, наибольшая ширина
4.8 см, длина лезвия 4,4 см. С обеих сторон черешка имеются желобки. Найден у с. Береговое (Путятинский р-н). Хранится на кафедре Отечественной истории РГПУ. (Рис.1.6).
7. Обломок каменного сверленого топора-молотка. Длина сохранившейся части 6,1 см, наибольшая ширина 3,6 см, диаметр сверлины л. и т. 1,6 см. Найден у с. Береговое (Путятинский р-н). Хранится на кафедре. Отечественной истории РГПУ. (Рис.1.7).
8. Обломок каменного сверленого хордового топора-молотка. Длина сохранившейся части 7,4 см, наибольшая ширина 5,2 см, диаметр сверлины л. и т. 2 см. Найден у с. Ермо-Николаевка (Пителинский р-н). (Рис.1.8).
9. Каменный сверленый топор-молоток. Длина 19,8 см, наибольшая ширина 6,6 см, длина лезвия 4,9 см, диаметр сверлины л. и т.
3,2 см. Найден в окрестностях с. Чермные (Кадомский р-н). Хранится в школе с. Чермные (преподаватель Г.А.Носова). (Рис.2.I).
10. Каменный сверленый топор-молоток. Длина 11,3 см, наибольшая ширина 6,8 см, длина лезвия 3,8 см, диаметр сверлины л. и т. 3,2 см. Найден в окрестностях с. Чермные (Кадомский р-н). Хранится в школе с. Чермные (преподаватель Г.А.Носова). (Рис.2.2).
11. Каменный сверленый топор-молоток. Длина 10,4 см, наибольшая ширина 6,3 см, длина лезвия 4 см, диаметр сверлины л. и т. 2,6 см. Найден в окрестностях с. Чермные (Кадомский р-н). Хранится в школе с. Чермные (преподаватель Г.А.Носова). (Рис.2.3).
12. Среднеобушковый сверленый каменный топор-молоток. Длина 14,3 см, наибольшая ширина 4,9 см, длина лезвия 3,4 см, диаметр сверлины л. 2 см, т. 1,5 см. Найден в торфяном болоте на глубине 2 м у с. Старая Дубрава (Захаровский р-н). Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.2.4).
13. Короткообушковый каменный сверленый топор-молоток. Длина
9.9 см, наибольшая ширина 5,9 см, длина лезвия 4,1 см, диаметр сверлины л. и т. 2,4 см. Найден в окрестностях с. Чермные (Кадомский р-н). Хранится в школе с. Чермные (преподаватель Г.А.Носова). (Рис .2.5).
14. Черешковый каменный топор. Длина 8,6 см, наибольшая ширина 5,6 см, с обеих сторон вдоль черешка проходит желобок. Найден у с. Береговое (Путятинский р-н). Хранится на кафедре Отечественной истории РГПУ. (Рис.2.6).
15. Обломок обушкового каменного сверленого топора-молотка. Длина сохранившейся части 7 см, наибольшая ширина 5,4 см, диаметр сверлины л. и т. 2,5 см. Найден В.В.Судаковым у д. Кононовка (Пителинский р-н). Хранится на кафедре Отечественной истории РГПУ. (Рис.2.7).
16. Обломок каменного сверленого топора-молотка. Длина сохранившейся части 7,5 см, наибольшая ширина 4,8 см, длина лезвия 2,1 см. Найден в 1980 г. В.В.Судаковым у с. Береговое (Путятинский р-н). Хранится на кафедре Отечественной истории РГПУ .(Рис .2.8).
17. Ромбически-усеченый хордовый каменный топор-молоток. Длина 10,5 см, наибольшая ширина 5,4 см, длина лезвия 2,4 см, диаметр сверлины л. и т. 2 см. Найден на огородах с. Маточкино-2 (Рязанский р-н). Хранится на кафедре Отечественной истории РГПУ.(Рис.3.I).
18. Коротколопастный обушковый каменный топор-молоток. Длина 12,7 см, наибольшая ширина 4,5 см, длина лезвия 4 см, диаметр сверлины л. и т. 2 см. Найден у с. Агро-Пустынь (Рязанский р-н) в 1990 г. Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.3.2).
19. Короткообушковый каменный сверленый топор-молоток. Длина 8,4 см, наибольшая ширина 4,5 см, длина лезвия 1,5 см, диаметр сверлины л. и т. 2 см. Найден в 1984 г. В.В.Судаковым на огороде
у школы в с. Береговое (Путятинский р-н). Хранится на кафедре Отечественной истории РГПУ. (Рис.3.3).
20. Каменный сверленый топор-молоток. Длина 12,1 см, наибольшая ширина 5,3 см, длина лезвия 5 см, диаметр сверлины л. и т.2,4 см. Найден у с. Парахино (Кораблинский р-н). Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.3.4).
21. Каменный хордовый сверленый топор-молоток. Длина 10,3 см, наибольшая ширина 6,1 см, длина лезвия 3,2 см, диаметр сверлины
л. и т. 2,3 см. Найден в 1990 г. у с. Поляны (Рязанский р-н). Хранится -в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.3.5).
22. Пестиковый каменный сверленый топор-молоток. Длина 14 см, наибольшая ширина 5 см, диаметр сверлины л. 2,5 см, т. 2,3 см, длина лезвия 4,5 см. Найден Н.И.Алтуховым в с. Клекотки (Скопин-ский р-н). Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.3.6). 19
23. Каменный топор с перехватом. Длина 14,4 см, наибольшая ширина 7,3 см, длина лезвия 5,2 см. Найден в 1986 г. у с. Борок (Шиловский р-н). Хранится на кафедре Отечественной истории РГПУ. (Рис.3.7).
24. Булава шаровидная. Диаметр булавы 4,5 см, диаметр сверлины 1,4 см. Найдено около с. Маточкино-2 (Рязанский р-н). Хранится на кафедре Отечественной истории РГПУ. (Рис.4.1).
25. Втульчатый каменный сверленый топор-молоток. На боковинах имеются выпуклости. Длина 12,3 см, наибольшая ширина 5 см, длина лезвия 2,4 см, диаметр сверлины л. 1,9 см, т. 1,6 см. Найден в Рязанской области. (Рис.4.2).
26. Ромбический узкообушной хордовый каменный топор-молоток. Длина 16,3 см, наибольшая ширина 6,9 см, длина лезвия 3,4 см, диаметр сверлины л. и т. 2,2 см. Найден в Рязанской области. Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике.
(Рис.4.3).
27. Втульчатый каменный сверленый топор-молоток. Длина 12,6 см, наибольшая ширина 6,6 см, диаметр сверлины л. и т. 2,4 см, длина лезвия 5,7 см. Найден в Рязанской области. Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.4.4).
28. Каменный черешковый топор с перехватом. Длина сохранившейся части 10,6 см, наибольшая ширина 5,9 см. Найден в Рязанской области. Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.4.5).
29. Среднеобушковый хордовый сверленый топор-молоток. Длина 10,6 см, наибольшая ширина 5,3 см, длина лезвия 3 см, диаметр сверлины л. и т. 2,1 см. Найден в Рязанской области. Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.4.6).
30. Каменный хордовый сверленый топор-молоток. Длина 9,7 см, наибольшая ширина 3,5 см, диаметр сверлины л. и т. 2,1 см. Найден в Рязанской области. Хранится в Рязанском историко-архитектурном музее-заповеднике. (Рис.4.7).
ЛИТЕРАТУРА
1. Челяпов В.П. Каменные топоры из собрания Кораблинского музея //Археологические памятники Среднего Поочья. - Рязань, 1992.
2. Челяпов В.П. Каменные орудия из фондов Сапожковского музея/ Древние памятники Окского бассейна. - Рязань, 1993.
3. Челяпов В.П., Вячин А.А. Археологические памятники эпохи бронзы на территории Рязанской области. - Рязань, 1993.
4. Челяпов В.П. Засеченский курганный могильник. - Рязань,1992.
5. Попова Т.Б. Коренецкий могильник и стоянка //Советская археология. - 1965. - № I.
6. Брюсов А.Я., Зимина М.П. Каменные сверленые топоры на территории Европейской части СССР //Свод археологических источников.-1966. - Вып. В4-40.
7. Крайнев Д.А. Древнейшая история Волго-Окского междуречья. Фатьяновская культура. П тысячелетие до н.э. - М., 1972.
8. Бадер О.Н., Халиков А.Х. Памятники балановской культуры // Свод археологических источников. - 1976. - Вып. BI-25.
9. Санжаров С.Н. Каменные сверленые топоры-молотки Донбасса // Российская археология. - 1992. - № 3.- С.171.
ПОЗДНЯКОВСКИЙ МОГИЛЬНИК ЛЕБЯЖИЙ БОР (раскопки 1991 года)
В.П.Челяпов (г.Рязань)
В 1991 г. экспедицией Научно-производственного центра по охране и использованию памятников истории и культуры Рязанской области и областного Центра детского и юношеского туризма проведены охранные раскопки курганного могильника у п.Лебяжий Бор в Ермишинском районе Рязанской области /I/.
Памятник открыт в 1975 г. Н.Л.Дресслер, которая сделала зачистку кладоискательской ямы в кургане № 36, обнаружив там 2 поздняковских сосуда /2/. В настоящее время этот курган разрушен при строительстве дороги.
Памятник находится в 0,7 км к югу от поселка, на правом берегу р.Мокши недалеко от ее впадения в р.Оку, на правом берегу старичного озера Марище, входящего в систему озер, образующих речку Саватемку (рис.1).
Курганы располагаются вдоль надпойменной террасы на площади, незначительно заросшей лиственными деревьями. Часть насыпей наиболее крупных курганов разрушена кладоискательскими ямами. Первоначально могильник насчитывал 37 курганов.
Необходимость работ на могильнике была вызвана прокладкой по краю террасы дороги от п.Лебяжий Бор в пойму р.Оки. В результате
Рис1. План могильника Лебяжий Бор.
дорожных работ были разрушены насыпи нескольких курганов. Тщательная топосъемка и использование топоплана Б.А.Фоломеева, побывавшего на курганном могильнике осенью 1990 г., дали возможность определить местонахождение нескольких курганов в непосредственной близости от полотна дороги и сильно разрушенных во время ее строительства.
В результате осмотра территории могильника, подвергшейся разрушению, найдено несколько крупных фрагментов керамики от глиняных сосудов (рис.2). Наиболее интересны венчики от двух острореберных и одного горшковидного сосуда. Острореберный сосуд I украшен выше ребра сдвоенными ломаными линиями, выполненными веревкой. По ребру нанесены неглубокие овальные вдавления (рис.2.2). Сосуд 2 украшен под венчиком орнаментом в виде ромбов (рис.2.1). Горшко-видный сосуд украшен ямчатыми вдавлениями, "жемчужинами" и ромбами, в центре которых находятся ямчатые вдавления. По срезу венчика нанесены насечки (рис.2.3).
Раскопкам было подвергнуто 6 курганов (№ 2-7).
Курган 2 (рис.3) находился в центральной части могильника. Размер насыпи 13x12 м, высота I м. Насыпь слабо задернована. Юго-восточная часть сильно повреждена при строительстве дороги, так что дерновый слой здесь был практически уничтожен.
В насыпи кургана встречены обломки керамики, неолитической и эпохи бронзы. В юго-восточном секторе обнаружен крупный фрагмент венчика от поздняковского сосуда горшковидной формы. Венчик отогнут наружу. По срезу венчика зубчатым штампом нанесена ломаная линия. Под венчиком располагаются ямочные вдавления, ниже - три горизонтальные линии зубчатого штампа. Орнамент завершается "слезками" (см. рис.2.4).
Фрагмент от второго сосуда имеет отогнутый венчик, по срезу которого нанесены косые оттиски зубчатого штампа. По венчику идут ямочные вдавления, ниже располагаются три горизонтальные полосы оттисков веревки. Завершается композиция овальными вдавлениями (см. рис,2.5).
Фрагменты третьего сосуда найдены в центре кургана - в юго-восточном, северо-восточном и северо-западном секторах. Сосуд удалось реконструировать. Это банка с прямым верхом высотой 23,2 см. Диаметр верха 24 см, диаметр дна 13,2 см. Внешняя и внутренняя поверхности светло-коричневые. В тесте имеется примесь шамота (см. рис.2.6).
Рис 2. Фрагменты керамики из могильника Лебяжий Бор: 1-3 - подъемный материал; 4-6 - из насыпи кургана 2.
Рис. 3. План и профили кургана 2: а - дерн: б - серо-желтый песок; в - темно-коричневый песок; г - желтый песок; д - уголь; е - материк; ж - сосуд
Рис. 4. Кремниевые орудия из насыпи кургана 2
При вскрытии насыпи обнаружены кремневые отщепы и орудия: два наконечника дротика (рис.4.2, 4.3), наконечник стрелы (рис.4.1), обломок стрелы (рис.4.9), обломок долота (рис.4.6), скребки (рис.4.4; 4.5), скобель (рис.4.7), обломок зооморфной фигурки (рис.4.8).
Стратиграфия насыпи (см. рис.3): 0-20 см дерн; 20-110 см желто-серый песок; материк - светло-желтый песок.
В насыпи встречены прослойки желтого песка мощностью до 45 см (могильный выброс) и включения большой прослойки углей в восточной части мощностью 10 см. Прослойка с перерывами прослеживалась на протяжении 3,15 м. Скопление угольков обнаружено на глубине 0,6 м от условного центра кургана.
На уровне материка обнаружены 3 ямы.
Первая яма находилась в юго-западном секторе кургана. Начала прослеживаться своим серо-коричневым заполнением с глубины 100 см. На этом уровне ее размер был 4,9x2,9 м. Почти в центре ямы находилось углистое пятно размером 3,95x0,82 м, доходящее до материка.
Вторая яма обнаружена в южной части юго-западного сектора. Размер 2,98x2,56 м. Яма выделялась серо-коричневым заполнением на фоне светлого материкового песка. В центре ямы прослежено углистое пятно неправильной формы длиной 2,8 м, шириной 0,44 м в восточной части и 0,9 м в западной. Мощность пятна 15 см.
Третья яма обнаружена в юго-восточном секторе, где выделялась на фоне материкового песка серо-коричневым заполнением. Размер ямы 2,2x1 м, глубина от уровня материка 0,2 м. В центре прослежено углистое пятно размером 1,7x0,6 м и мощностью 0,2 м. Яма ориентирована длинной осью по линии ССЗ-ЮЮВ.
Погребение I обнаружено под условным центром кургана. Заполнение могильной ямы темно-коричневого цвета стало прослеживаться с глубины П5 см. В заполнении встречены включения угольков. Размер ямы 3,7x1,4 м, глубина до 0,4 м. В южной части могильной ямы стоял острореберный сосуд (рис.5.5). Высота сосуда 14 см, диаметр устья 17 см, диаметр дна 9 см. Внешняя поверхность сосуда имеет светло-коричневый цвет с оранжевыми и черными подпалинами. Верхняя часть сосуда украшена орнаментом, состоящим из парных ломаных линий, образующих ромбы, в центре которых сделаны неглубокие вдазления. Сверху и снизу ромбы ограничены парными горизонтальными линиями. Завершают орнаментальную композицию сдвоенные ломаные линии, нанесенные ниже ребра сосуда. Орнамент выполнен гладким штампом. По срезу венчика нанесены насечки.
Рис. 5. Фрагменты керамики из насыпи (1-4) и сосуд из погребения 1 кургана 2 (5)
Рис. 6. План и профили кургана 3: а - дерн; б - серо-желтый песок; в - серо-коричневый песок; г - желтый песок; д - угли; е - сосуд; ж - перекоп; и - желто-серый песок; к,л - могильные выбросы
Курган 3 (рис.6) располагался в центральной части могильника. Размер насыпи 17x15 м, высота - 1,5 м. Почти в центре кургана замечена кладоискательская яма диаметром 0,6 м и глубиной 0,6 м. Насыпь кургана хорошо задернована. Судя по профилю,насыпь кургана сооружалась в два приема. На первом этапе была сооружена насыпь мощностью 1,1-1,2 м (в центре кургана), состоящая из песка серо-коричневого цвета и пестрого, в южной части - серо-желтого, в северной - серо-желтого с угольками. Диаметр предполагаемой первоначальной насыпи с севера на юг составляет II м, с запада на восток - 13 м. С запада и севера насыпь I ограничена ровиками, с юга - костровой ямой, на востоке не доходит до ровика 2,5 м. Насыпь покрывает все пять погребений, которые прослежены на уровне материка. Материк - желтый песок. В профилях хорошо прослеживался выброс из могильной ямы I.
По периметру насыпи I прослежен ровик в форме почти правильного круга, разомкнутого на ЮЮЗ. Ширина ровика 0,4-0,8 м, глубина 0,3-0,4 м. Заполнение - серый песок и серо-желтый с угольками. Разрыв ровика на ЮЮЗ занят большой ямой с углями, углубленной в материк до 0,6 м. На обоих концах ровика в его заполнении прослеживаются столбовые ямки - в юго-западном секторе - диаметром 28x20 см, глубиной 24 см, в юго-восточном секторе - диаметром 0,2 м, глубиной 0,2 м. Материка ямки не достигают. В их заполнении находилось большое количество угольков, вероятно, остатков сгоревших столбов, связанных с погребальным обрядом.
Насыпь 2 состоит из серо-желтого песка и перекрывает насыпь I. В процессе вскрытия насыпи обнаружены фрагменты керамики эпохи бронзы и кремневые орудия (рис.7).
Погребение I находилось в северо-западном и юго-западном секторах почти под условным центром кургана. Могильная яма размером 3,1x1,6 м и глубиной 0,3 м ориентирована по линии С-Ю с небольшим отклонением к востоку (см. рис.6). По всему периметру могильной ямы прослежен могильный выброс (пестрый песок) шириной от 0,4 до 1,6 м и мощностью от 0,1 до 0,3 м.
В южной части могилы обнаружено бронзовое височное кольцо в 1,5 оборота, обложенное золотой фольгой, с шишечками (рис.8.2). Аналогии такому кольцу встречены в поздняковском Борисоглебском могильнике.
В юго-западной части могильной ямы стоял миниатюрный сосудик баночной формы с расширением к венчику. Высота сосуда 4,8 см, диаметр дна 3,4 см, диаметр венчика 5,7 см. Внешняя поверхность сосудика серо-коричневая, внутренняя - коричневая (рис.8.3).
Рис. 7. Кремниевые орудия из насыпи кургана 3
Рис. 8. Глиняные сосуды (1, 3-7) и височное кольцо (2) из кургана 3: 1-3 - погребение 1; 4-5 - погребение 2; 6- погребение 3; 7 - погребение 4
Рядом с миниатюрным сосудиком найден горшковидный сосуд с высоким горлом и намечающимся ребром. Высота сосуда 13,0 см, диаметр верха 21,5 см, диаметр дна 10,3 см. Сосуд украшен в верхней части четырьмя параллельными линиями, выполненными веревкой. Ниже располагаются три ряда ломаных линий, выполненных зубчатым штампом. В тесте имеется примесь шамота. Срез венчика прямой. Украшен косыми оттисками зубчатого штампа (рис.8.1),
Погребение 2 находилось в юго-восточном секторе кургана в 5,4м к юго-востоку от условного центра. Темно-серое заполнение могильной ямы начало прослеживаться с глубины 2 м от нулевой точки. Размер ямы 2,9x1,46, глубина 0,37 м. В северо-западной части ямы найдено тонкое бронзовое сильно патинированное височное кольцо, на котором сохранились остатки ткани. Рядом обнаружены два зуба.
В погребении встречены два сосуда. Сосуд I горшковидной формы найден на глубине-200 см. Горшок пышно орнаментирован. Под венчиком располагаются четыре параллельных ряда линий, выполненных веревкой. Между двумя парами линий нанесены небольшие и неглубокие вдавления, ниже - две ломаные линии, сделанные нарезкой, и две параллельные линии оттисков веревки. Орнамент завершается спускающимися вершиной вниз треугольниками, выполненными короткими подтреугольными оттисками зубчатого штампа, Срез венчика украшен короткими наклонными оттисками зубчатого штампа, заходящими на внутреннюю поверхность венчика. Высота сосуда ТО см, диаметр горла 14 см, диаметр дна 7,5 см. Внешняя поверхность светло-коричневая с черными подпалинами, внутренняя - черная (рис.8.4).
В 20 см к юго-востоку от первого сосуда на глубине 215 см находился сосуд 2 горшковидной формы (рис.8.5). Верхняя часть сосуда сразу под венчиком украшена шестью параллельными линиями оттисков веревки и двумя ломаными линиями, выполненными плоским штампом. Завершает орнаментальную композицию "бахрома" из ромбов, выполненных плоским штампом. Высота сосуда 11,2 см, диаметр горла 5,5 см, диаметр дна 8,2 см. Внешняя поверхность светло-коричневая с оранжевыми подпалинами, внутренняя - коричневая. В тесте имеется примесь шамота. Срез венчика украшен косыми оттисками зубчатого штампа, переходящими на внутреннюю поверхность венчика.
Погребение 3 находилось в юго-восточном секторе кургана, а северная часть могильной ямы - в северо-восточном. Обнаружено в 5 м к востоку от условного центра кургана. Пятно могильной ямы серого цвета с вкраплениями угольков начало прослеживаться с глубины 180 см от условной нулевой точки. Могила ориентирована длинной осью по линии С-Ю с небольшим отклонением к востоку. Размер ямы 2,64x1,36 м. К северу она несколько сужается - до ширины 1,06 м. Глубина кмы достигала 0,55 м.
В юго-восточном углу могильной ямы обнаружен горшковидный сосуд с намечающимся ребром (рис.8.6). В верхней части сосуд орнаментирован тремя параллельными линиями, выполненными нарезкой и ограниченными сверху и снизу короткими косыми овальными вдавления-ми. Заостренный венчик украшен по внутренней поверхности оттисками плоского штампа. Внешняя поверхность красновато-коричневая, внутренняя - серо-коричневая, в изломе черная. В тесте примесь шамота. Внешняя поверхность слабобугристая и слабозаглаженная. В центре могильной ямы прослежено неровное заполнение светлосерого цвета, вероятно, связанное с норами грызунов.
Погребение 4 обнаружено в северо-восточном и юго-восточном секторах, в 4 м к востоку от условного центра кургана (см.рис.6). Могильная яма, выделяющаяся своим темно-серым заполнением, стала проявляться с глубины-180 см. Размер ямы 2,32x0,92 м, глубина 0,45 м.
В южной части могильной ямы обнаружен острореберный сосуд (ребро немного выше середины тулова) (рис.8.7). Сразу под венчиком сосуда начинается орнамент, выполненный оттисками веревочки. Орнаментальная композиция состоит из двух параллельных линий, ниже которых располагаются крестообразно поставленные параллельные линии оттисков веревки, внутри которых размещены ромбы, вписанные один в другой. Высота сосуда 10,3 см, диаметр устья 15,5 см, диаметр приплощенного дна 8 см. Внешняя поверхность светло-коричневая, внутренняя - серо-коричневая. На внешней поверхности заметны значительные охристые включения (втирание в орнамент). По горизонтально срезанному венчику нанесены оттиски косо поставленных вдавлений.
В северной части могильной ямы встречены остатки сильно патинированных бронзовых вещей, которые при расчистке распались. У северной стенки встречены остатки бронзового кольца диаметром около 3 см. В 20 см к юго-востоку от него находилось второе бронзовое кольцо диаметром около 3 см, а в 20 см к югу - остатки третьего кольца.
Погребение 5 обнаружено в юго-восточном секторе (см. рис.6). Размер погребения 2,92x1,08 м, глубина 0,2 м. Яма ориентирована по линии СЗ-ЮВ. В северо-западном ее углу обнаружено скопление керамики эпохи бронзы. Заполнение ямы - пестрый серо-желтый песок. Дно ямы на 20 см выше материка. Вероятно, это впускное погребение.
Яма I обнаружена в южной части кургана в ровике. Размер ямы 1,54x0,86 м, глубина 0,63 м. Заполнение ямы - темно-серый песок с большими включениями угольков. Возможно, яма связана с погребальным костром.
Яма 2 встречена в северо-восточном секторе кургана в 5,8 м к северо-востоку от условного центра. Размер ямы 3,4x1,8 м, глубина 0,8 м. Яма не связана с курганом. Вероятно, это постройка, относящаяся к волосовскому времени, на что указывает найденные при ее разборке уголь, зола, очажное пятно размером 60x40 см, глубиной до 5 см. На полу прослежена прослойка плотной (прокаленной ?) глины коричневого цвета. В заполнении найдены фрагменты керамики волосовского типа. 32
Курган 4 (рис.9) имел неправильную форму, вытянутую по линии С-Ю. Размеры: по линии 3-В -9м, по линии С-Ю - II м. Насыпь частично разрушена. В юго-восточном секторе она не имела почвенного покрова (уничтожен при строительстве дороги). Остальная поверхность задернована. Высота кургана достигала 0,5 м.
Рис. 9. План и профили кургана 4: а - дерн; б - серо-желтый песок; в - серый песок с углями, серо-коричневый песок; д - белесый песок с ортзандами; е - коричневый песок; ж - темно-коричневый песок с угольками; з - угли; и - материк; к - сосуд
Насыпь имела следующую стратиграфию: дерновый слой мощностью 20-30 см; далее слой желто-серой супеси мощностью от 20 до 40 см (к полам кургана до 60 см); под ним линза серо-коричневой супеси
мощностью до 0,3 м; ниже - белесый с ортзандами песок мощностью 20-30 см.
У западной части бровки 3-В насыпи кургана сразу под дерновым слоем прослежена яма I. В профиль яма имела подконическую форму. Диаметр ямы в верхней части составлял 2 м, у материка - 72 см. В заполнении встречена древнемордовская керамика.
В дерновом слое насыпи кургана также встречена древнемордовская керамика. Это слабопрофилированные тонкостенные сосуды с неровной бугристой поверхностью темно-коричневого и черного цветов. В тесте отмечена примесь шамота и песка. Шейки сосудов прямые или слегка отогнутые. Днища плоские с закраинами.
Кроме того, в насыпи кургана найдена керамика эпох бронзы и неолита: ямочно-гребенчатая керамика, фрагменты керамики поздняковской культуры, сетчатая керамика.
Здесь же найдены два обломка кремневых орудий и отщепы. На уровне материка на глубине 80-90 см от нулевой точки выявлены две ямы (№ 2 и 3), вероятно, связанные с сооружением курганной насыпи (ровики).
Погребение I располагалось в северо-восточном секторе кургана. Размер погребения 2,4x0,76 м, глубина 0,16 м. Яма ориентирована
длинной осью по линии С-Ю с небольшим отклонением к западу (см. рис.9). В южной части могильной ямы обнаружен острореберный сосуд (рис.10.I). Венчик сосуда заострен и отогнут наружу. По внутренней стороне венчика нанесены косые вдавления, по срезу венчика - косые насечки. По шейке сосуда с внешней стороны нанесены три параллельные линии, выполненные веревочным штампом. Ниже
располагаются три ломаные линии. По ребру нанесены две параллельные линии, также выполненные веревкой. Диаметр устья сосуда 19,5 см, диаметр дна 9,5 см, высота 15 см. Поверхность имеет темно-коричневый цвет. В тесте отмечена примесь шамота.
Курган 5 (рис.П) имел округлую форму размером 10x9 м. Насыпь хорошо задернована. 54
Рис.10. Сосуд из погребения 1 кургана 4
Рис. 11. План и профили кургана 5: а - дерн; б - светло-серый песок с угольками; в - серо-коричневый песок; г - серо-желтый песок; д - темно-коричневый песок с угольками; е - серый песок с угольками; ж - материк; з - сосуд
Рис. 12. Кремниевые орудия из насыпи кургана 5
Стратиграфия насыпи кургана: дерн - 10-20 см; светло-серый песок с угольками мощностью от 25 до 50 см сразу под дерном, исключая центральную часть кургана, которая была нарушена поздней ямой; ниже слой серо-коричневого песка (исключение составляли южная часть кургана, где подстилающим слоем являлся материк, а также северный и западный концы бровок, где выходили две линзы темно-серого песка мощностью до 10 см, уходящие за пределы кургана); слой светло-коричневого песка мощностью 14-40 см доходит до материка; материк - коричневый песок.
В насыпи кургана встречено небольшое количество фрагментов керамики эпохи бронзы и древнемордовской. В северо-восточном секторе найдены скребок из кремня черного цвета (рис.12.I) и скобель из кремня коричневого цвета (рис.12.2). В северо-западном секторе на глубине 54 см найден обломок каменного полированного орудия (рис.12.3).
В северо-восточном секторе обнаружен глиняный острореберный сосуд (рис.13.3). Венчик отогнут наружу. По внешнему краю венчика прочерчена линия, по шейке нанесены ломаные линии, а по ребру -две параллельные линии, между которыми находится ряд косых овальных вдавлений. Диаметр горла 15 см, диаметр дна 7,5 см, высота сосуда 9,5 см. Внешняя поверхность сосуда имеет коричневый цвет. В тесте примесь шамота.
Рядом с первым сосудом стоял миниатюрный сосудик (рис.13.2). Верх сосудика приострен. По срезу венчика нанесены косые насечки. Венчик немного отогнут наружу. По шейке нанесены ямочные вдавления. Диаметр горла 8 см. Дно плоское с закраинами, диаметром 4,2 см. Высота 6,5 см. Поверхность имеет коричневый цвет. В тесте примесь шамота.
В юго-восточном секторе найден развал острореберного сосуда (рис.13.I). Венчик отогнут наружу, а по шейке нанесены три линии, выполненные зубчатым штампом. Ниже расположены две сдвоенные ломаные линии. По ребру нанесены четыре линии, выполненные тем же штампом. Диаметр горла 19,5 см, диаметр дна 9 см, высота 14,5 см. Поверхность имеет коричневый цвет. В тесте примесь шамота.
В северо-западном секторе у бровки прослежено охристое пятно аморфной формы, мощностью 5 см, размером примерно 24x25 см. В полах насыпи прослежены ровики.
В юго-западном секторе практически в центре кургана находилась яма (см. рис.11), заполненная темно-коричневым песком с угольками, глубиной 0,9 м. Яма имела круглую форму диаметром 0,8 м. Стенки 36
Рис. 13. Сосуды из насыпей курганов 5 (1-3) и 6 (4)
ямы отвесные. На дне северной части ямы расчищена яма 2 овальной формы размером 46x20 см, глубиной 46 см, с таким же заполнением. Дно ямы плоское.
К юго-западному краю ямы 2 примыкала полоса серо-желтого песка длиной 34, шириной б и глубиной 5 см. Находок в яме 2 сделано не было. По конструкции ямы можно предположить, что здесь находился закопанный в землю столб (идол ?). Отсутствие могильных ям и нахождение глиняных сосудов по периметру от центра кургана как будто бы подтверждают такое предположение.
Курган б (рис.14). Насыпь кургана уничтожена при строительстве дороги. Центр кургана определен по незначительным остаткам северной полы и по глазомерной съемке Н.Л.Дресслер. Предположительные размеры кургана: с севера на юг - 12 м, с запада на
Рис. 14. План и профили кургана 6: а - светло-серый песок с угольками; б - желтый песок; в - серо-желтый перемешанный песок; д - дерево; е - серый песок с большим включением угля; ж - охра; з - уголь; и - материк
восток - 10-11 м. По западной части бровки 3В з 4,5 м от предполагаемого центра кургана прослежен ровик в виде ямы размером 1,02х 0,6 м, глубиной до 0,4 м. В заполнении ямы присутствует серый песок с углями. В северной поле кургана в 5 м от условного центра обнаружена овальная яма (ровик) размером 1,2x0,6 м, глубиной 0,4м. В юго-западном секторе в 65 см к ЮЗ от условного центра кургана на глубине 12 см от современной дневной поверхности обнаружен бронзовый нож (рис.15.6) длиной 9 см, наибольшей шириной 2,6 см. Нож сильно патинирован, но заметен перехват, характерный для срубных ножей.
При снятии остатков насыпи (светло-серого песка с угольками мощностью 0,6 м) встречены отдельные фрагменты керамики эпохи бронзы и кремневые орудия (рис. 15.1-5,7,8).
В юго-восточном секторе кургана в 1 м к ЮЮВ от его условного центра на глубине 8-15 см находился развал лежащего на. боку сосуда высотой 13,5 см, с диаметром дна 10,5 см, диаметром верха 18 см 38
Рис. 15. Кремниевые орудия (1-5, 7,8) и бронзовый нож (6) из насыпи кургана 6
(см. рис.13.4). Сосуд украшен в верхней части орнаментом, выполненным нарезкой. В центре орнаментальной композиции расположены ломаные линии, иногда образующие ромбы. Сверху и снизу орнамент ограничен двумя полосами, состоящими из трех горизонтальных линий. По верху венчика и середине тулова проходят линии неглубоких овальных вдавлений. Венчик с внутренней стороны украшен наклонными овальными вдавлениями.
Почти в центре кургана на глубине 40 см обнаружено большое охристое пятно подпрямоугольной формы размером 2,4x1,4 м средней мощностью 2-3 см (см. рис.14). В пятне встречены значительные вкрапления, охристых пятен малинового цвета. Наибольшая интенсивность окраски охры прослежена в северо-восточной части пятна, где обнаружено скопление охры размером 80x40 см и мощностью до 14 см.
Под пятном охры, в его западной части, на глубине 46 см от современной дневной поверхности проявился контур могильной ямы овальной формы размером 1x2 м. Яма углублена в материк на 0,85 м. В заполнении ямы встречено большое количество углей и остатки погребального сооружения, состоящие из обугленных плах длиной 30-40 см, шириной до 35 см и толщиной до 10 см. При горении интенсивного костра стенки ямы были сильно прокалены. В западной части ямы образовался очень прочный, сильно прокаленный монолит песка кирпичного цвета толщиной до 20 см, высотой до 70 см и длиной до 1,2 м. По остальному периметру ямы прокал был несколько слабее. Создается впечатление, что в ходе горения костра западная стенка ямы осыпалась на горящие бревна и все сооружение несколько сместилось на восток. Слой темно-серого песка с углями подстилает прокаленную западную стенку. Восточная стенка полога и менее прокалена.
В северо-западном секторе в насыпи кургана на глубине 25 см в 3,1 м к СЗЗ от условного центра встречено угольное пятно размером 100x90 см и мощностью до 5 см. Второе пятно обнаружено на уровне материка на глубине 75 см. Размер пятен 40x40 см, мощность 3-5 см.
Курган 7 (рис.1б). Насыпь кургана, уничтоженная при строительстве дороги, не была практически выражена на фоне окружающей местности. Курган предположительно имел следующие размеры: С-Ю - около 8 м, 3-В - около 8,5 м. Разрушенная поверхность начала слабо задерновываться. Ниже шел светло-серый песок с включениями угольков. Материк - желтый песок. После зачистки разрушенной части насыпи обнаружена яма неправильно прямоугольной формы, сужающаяся по мере углубления. На уровне материка ее размеры были
3,4x3 м. На этой глубине она располагалась под условным центром кургана. Заполнение ямы - серо-коричневый суглинок с угольками. В западной части яма имела глубину 0,2 м от уровня материка. В восточной части она приобрела подпрямоугольную форму размером 2,6x1,3 м. Заполнение - темно-коричневый песок с вкраплениями угольков. Отмечены следы прокала. Яма имела вертикальные стенки и была углублена в материк на 0,5 м. Находок в яме не сделано. Возможно, это было беэынвентарное погребение.
В большинстве раскопанных курганов находилось по одному погребению, и лишь в кургане 6 под насыпью встречено пять погребений. Большинство могил ориентировано по линии С-Ю, ряд могильных ям имеет отклонения к западу или востоку. Размеры могильных ям от 3,7x1,4 до 2x1 м. Глубина колебалась от 0,16 до 0,85 м.
В насыпях курганов найдены фрагменты керамики неолита, эпохи бронзы, кремневые орудия и отщепы. В насыпях встречены как отдельные вкрапления угольков, так и значительные углисто-золотистые прослойки. Вкрапления углей и золы обнаружены и в заполнении могильных ям.
Основной погребальный инвентарь - глиняные сосуды. В раскопанных могилах найдено 12 сосудов, в том числе 2 миниатюрных. Все сосуды, кроме миниатюрных, пышно орнаментированы. Найдены острореберные и горшковидные сосуды. Баночных сосудов в погребениях не встречено. Орнамент на сосудах выполнен веревкой, зубчатым и гладким штампами.
Орнаментальные мотивы типичны для поздняковской культуры: ломаные линии, ромбы, треугольники. На некоторых сосудах орнамент спускается ниже середины тулова. На семи сосудах украшены срез и внутренняя поверхность венчика. В тесте имеется примесь шамота. Поверхность тщательно заглажена.
Найдено несколько бронзовых вещей. Особенно интересно височное кольцо в полтора оборота, на бронзовую основу которого наложена золотая фольга. В результате окисления бронзы фольга в ряде мест разрушена. Кольцо украшено шишечками. Подобное височное кольцо в полтора оборота, изготовленное из желобчатой пластинки, обложенное золотой фольгой и покрытое орнаментом, встречено в поздняковском Борисоглебском могильнике /3/. Близкие по форме и орнаменту височные подвески найдены и в ряде других инокультурных памятников эпохи бронзы /4-7/. В погребении 4 кургана 3 встречены остатки бронзовых колец очень плохой сохранности. Из бронзовых предметов следует отметить нож срубного типа, найденный в разрушенной насыпи кургана б. Подобные ножи встречены во многих памятниках поздняковской культуры /8,9/.
Культурная принадлежность погребений могильника Лебяжий Бор не вызывает сомнения. О том, что памятник оставлен племенами поздняковокой культуры, говорят погребальный обряд, своеобразная глиняная посуда, ориентировка могильных ям, конструкция насыпей курганов. По облику глиняной посуды и височному кольцу в полтора оборота погребения могильника можно датировать третьей четвертью 2 тысячелетия до н.э.
ЛИТЕРАТУРА
1. Челяпов В.П. Отчет об охранных раскопках стоянки Шаморга IX в Шацком районе и могильника Лебяжий Бор в Ермишинском районе Рязанской области в 1991 году // Архив ИА РАН.
2. Дресслер Н.Л., Михайлова Л.А. Разведки на р.Ока // Археологические открытия 1975 г. - М., 1976.
3. Попова Т.Е. Погребение поздняковской культуры в Борисоглебском могильнике /'Новое в советской археологии. - М., 1965.
4. Ефименко П.П., Третьяков П.Н. Абашевская культура в Поволжье // Материалы и исследования по археологии СССР. - 1961.-* 97. - С. 106.
5. Малов Н.М. Покровско-абашевские украшения Нижнего Поволжья,)/ Археология Восточно-Европейской степи. - Саратов, 1992.
6. Горбунов B.C. Курганы эпохи бронзы на правобережье р.Демы (Башкирия) /'Советская археология. - 1977. - № I. - С. 154.
7. Миськов Е.П. Вторичные погребения срубной культуры в могильнике Чэнин /'Советская археология. - 1984. - № 3. - С. 208.
3. Попова Т.Е. Металлообработка у племен поздняковской культуры t! Новые материалы по истории племен Восточной Европы в эпоху камня и бронзы. - Тр. Государственного Исторического музея. - М., 1985. - Вып. 60.
9. Челяпов В.П. Засеченский курганный могильник. - Рязань,1992.
СЕМИЛУКСКОЕ ГОРОДИЩЕ ПОЗДНЕСКИФСКОГО ВРЕМЕНИ НА р.ДОН (основные результаты раскопок 1984-1993 гг.)
А.Д.Пряхин, Ю.Д.РазуваевСемилукское городище находится в черте г.Семилуки Воронежской обл. Оно расположено на мысу правого берега р.Дон, высота которого составляет более 45 м (рис.1). Площадка городища ограничена с напольной стороны рвом и валом. Ее современный размер равен 200х(65*70) м. По сравнению с древним он значительно уменьшился за счет разрушения склонов оврагов, прежде всего с северной стороны.
Систематические раскопки памятника ведутся экспедицией Воронежского госуниверситета с 1984 г. В 1984-1988 и 1990 гг. они осуществлялись под руководством А.Д.Пряхина, а в 1989, I99I-I993 гг.-М.В.Цыбина, которому авторы выражают признательность за предоставленные для публикации материалы. За десять полевых сезонов на площадке и укреплениях городища двенадцать» раскопами вскрыто 3602 кв.м (рис.2). Получены материалы разных эпох - от бронзового века до средневековья. К настоящему времени в научный оборот частично введены материалы древнерусского городища ХП-ХШ вв. /I/. Из многочисленных свидетельств, которыми представлен поселок скифского времени, опубликованы только находки 1984 г. /2/, материалы из
Рис.1 План Семилукского городища
Рис. 2. Планы раскопов 1-6, 8,9, 11, 12(I), 7(II), 10(III)
выявленных на городище погребальных комплексов /3,4/ и клад украшений /5,6/. Основные итоги десятилетних раскопок изложены в данной статье.
Укрепленное поселение скифского времени занимает площадку городища. К нему примыкает обширное селище, расположенное и на соседних мысах. В ходе раскопок исследованы две разновременные линии укреплений. Внешняя линия, в настоящее время не просматривающаяся, состояла из рва шириной до 4,5 м, глубиной в материке до 1,5 м и вала с деревянными конструкциями (рис.3). От последних остались скопления углей и обгоревших плашек, а также отдельные столбовые ямки (см. рис.3.1). Возможно, пола вала была укреплена камнями, линия которых располагалась параллельно рву, в 7 м от него.
Эту оборонительную линию следует интерпретировать как самую раннюю на городище. Она была уничтожена пожаром, после которого ремонт укреплений оказался, очевидно, нецелесообразным. Вал и ров, успевший к тому времени частично заплыть, были полностью снивелированы. Во время засыпки в ров попали известняковые камни, образовавшие своего рода вымостку вдоль внешнего края рва (см.рис.3.3) Не исключено, что первоначально они составляли крепиду вала.
Новая оборонительная линия отстояла от уничтоженной примерно на 30 м и включала вал и ров длиной 35 м (см. рис.3.4). Она в значительной степени была разрушена позднее при сооружении древнерусских укреплений. Непотревоженной осталась нижняя часть рва. Судя по ней, ров достигал глубины 4 м от уровня древней дневной поверхности. Он имел довольно крутые стенки, сужавшиеся ко дну, ширина которого составляла около 0,5 м. Остатки вала представляют собой земляную насыпь шириной около Ими высотой над уровнем погребенной почвы около 0,5 м.
На раскопанной части городища выявлено пять углубленных в материк котлованов, интерпретированных как постройки. Они уже описывались в предыдущих публикациях /3,4/. Постройки 15-17, 31 являлись, по-видимому, жилищами. От них остались котлованы подпрямоугольной или округлой в плане формы размером примерно 3x3 м л глубиной в материке от 0,1 до 0,6 м. В трех постройках имелись очаги и ямы хозяйственного назначения. Постройка 23, отличающаяся конструктивно от остальных и содержащая жертвенно-погребальный комплекс, представляла собой, по-видимому, культовое сооружение.
На городище существовали и наземные жилые постройки.От одной из них(постройка 28)удалось проследить лишь край, слегка углубленный в
1 - план раскопа 10; 2 - профиль внешнего рва; 3 - план скопления камней во внешнем рву; 4 - профиль внутренней линии укреплений: а - дерн, б - чернозем, в - глина, г - обожженная глина, д - песок, е - уголь, ж - зола, з - обгоревшее дерево, и - камни, к - погребенная почва, л - материк, м - ров, н - скопление углей, о - перекоп
материк и яму хозяйственного назначения. Контуры другой наземной постройки (7) были зафиксированы по заполнению ее пола. Она, очевидно, имела прямоугольную форму и размер 4,6x3 м. В углу находились очаг и хозяйственная яма.
Других наземных жилищ выявлено не было (следует учесть, что слой городища нарушен многочисленными сооружениями древнерусского времени). Однако по распределения керамики и индивидуальных находок в культурном слое удалось наметить шесть мест возможного расположения таковых (см. рис.2). Немаловажно, что там же располагались очаги, связь которых с позднескифским поселком кажется вполне вероятной. Кстати сказать, все выявленные на городище очаги представляли собой небольшие площадки обожженной почвы округлой, овальной или подковообразной формы.
Ямы хозяйственного назначения обнаружены в значительном количестве. Общее число ям, в достаточной степени уверенно относимых к рассматриваемому времени, уже достигло 101 (см. рис.2). Кроме того, как хозяйственные могли первоначально использоваться еще девять ям, в которых совершены погребения. Давая общую характеристику ямам, отметим, что в плане они имеют округлую или овальную, редко подпрямоугольную форму. Размеры их обычно колеблются около 1-1,5 м, глубина в материке - от 0,2 до I м. Некоторые из ям имели приступку или ступеньку на дне, примерно четверть - расширенное за счет подбоев в стенках дно.
Материал из большинства ям составляет обычный хозяйственный мусор: фрагменты керамики, кости животных (в одном случае - рыб). В то же время обращает на себя внимание довольно значительное число развалов сосудов (27), орудий труда и других предметов (рис. 4). В заполнении примерно трети ям у основания фиксировались золисто-углистые прослойки.
Для ям характерно расположение гнездами. Большинство из них тяготеет к постройкам и, несомненно, использовалось в бытовых целях. Вместе с тем имеющиеся материалы позволяют выделить ряд производственных комплексов.
Один из таких комплексов находился в центральной части площадки городища и был, по-видимому, связан с кузнечным производством. Его остатки представляют собой группу из восьми ям, размещавшихся на участке площадью около 25 кв.м (рис.5). Судя по относительной малочисленности керамики в слое, это место было свободно от жилой застройки.
Рис.4. План распределения находок из строительных комплексов
Рис.5. Остатки производственного комплекса (кузницы) на площадке городища
Яма 56 имела подовальную форму. Размер ямы 1,10x0,82 м, глубина в материке 0,17 м. Заполнение ямы однородное черноземное. На дне найдены фрагмент венчика и развал придонной части лепных сосудов, куски ошлаковок и четыре каменных орудия: абразив, две плиты и пест (рис.б. 1,2,5,7), использовавшиеся для дробления руды (трассологические определения выполнены В.В.Килейниковым).
Ямы 61 и 62, соединявшиеся друг с другом, имели округлую форму, диаметр 1,2 м и были углублены в материк на 0,43 и 0,65 м соответственно. Обе ямы несколько расширялись к основанию. Внизу заполнения ямы 62 зафиксирована золисто-углистая прослойка. В яме 61 лежала массивная наковальня, использовавшаяся также и как плита для дробления руды (см. рис.6. 3). В яме 62 найдены многочисленные обломки керамики (рис.7. 7), большая абразивная плита (см. рис.6.4). Еще три абразива происходят из слоя над ямой.
Следы конструкции из обожженной глины выявлены в яме 69. Последняя кроме основной части диаметром 1,1 м, глубиной в материке до 0,6 м имела еще приступку диаметром 0,8 м и глубиной не более 0,18 м. Дно основной части ямы прокалено, над ним фиксировалась углистая прослойка. У юго-западной стенки обнаружен завал из обожженной глиняной обмазки.
Яма 72 (диаметр 1,4 м, глубина 0,72 м) располагалась рядом и имела, видимо, вспомогательное назначение. В ней были найдены несколько ошлаковок, отдельные фрагменты керамики и косточки животных. У дна в заполнении имелась углисто-золкстая прослойка, а сверху - включения обожженной глины.
Еще три ямы располагались рядом друг с другом почти на одной линии. Яма 70 (диаметр 1,18 ми глубина 0,4 м) содержала отдельные фрагменты керамики. К ней примыкала яма 112, состоявшая из двух частей. Юго-восточная часть ямы 112 имела овальную форму, размер по верху 1x1,1 м, по дну - 1,12x1,52 м, глубину 0,46 м. Черноземное заполнение включало куски обожженной глины, золу, угли.
Находки состояли из значительного количества фрагментов керамики (рис.8.8,9), пряслиц, бусины, железного втока копья (в слое над ямой - рис.9.17), двух абразивных плиток и нескольких кусков шлака. Северо-западная часть ямы, имевшая размер по верху 0,95х хО,8 м, по дну - 1,25x1,25 м и глубину 0,65 м, находок не содержала . На дне здесь зафиксирована сильно гумусированная прослойка.
Наконец, яма 114 имела размер по верху 1,35x1,2 м, по дну 1,4x1,2 м (расширена за счет подбоя в северо-западной стенке) и
Рис. 6. Каменные орудия: 1,2,5,7 - яма 56; 3 - яма 61; 4 - яма 62; 6 - яма 110; 8 - яма 114
Рис. 7 Лепные глиняные сосуды
Рис. 8. Лепные глиняные сосуды
Рис. 9. Предметы вооружения и детали конской упряжи
глубину в материке 0,95 м. В нижней части ее заполнения встречены обожженная глина, обмазка, уголь. Кроме керамики из ямы происходит каменный кузнечный молоток (см. рис.6.8).
Материалы рассматриваемых ям следует расценивать, скорее всего, как свидетельства существования здесь кузницы. В пользу такого вывода говорят остатки конструкций, связанных с высокотемпературным производством, характерный набор каменных орудий не только в ямах, но и в слое вокруг них (рис.10.8). Нередкими находками в этой части раскопа были и шлаки.
Интересные материалы получены при расчистке ямы 99. Эта яма свальной в плане фермы имела неглубокий подбой в западной стенке и небольшую приступку с северо-восточной стороны. Ее размер по верху 0,96x0,84 м, по дну - Ixl MS глубина в материке - 0,51 м. В черноземном заполнении ямы зафиксированы остатки рухнувшего свода из обожженной глины, уголь, зола.. Стенки ямы прокалены. Воздействие высокой температуры заметно и на найденном в яме толстостенном глиняном сосуде (см. рис.7.II). Сосуд, имеющий вид колбы, вполне мог использоваться в качестве тигеля, хотя следы металла на его стенках не просматриваются. Кроме него здесь найдены от -дельные фрагменты керамики и значительное количество костей животных.
В ходе раскопок на территории городища были обнаружены массовые захоронения жителей позднескифского поселка (см. рис.2). Всего исследовано 14 погребальных комплексов, содержавших останки не менее 70 человек (45 полных костяков и разрозненные части еще по крайней мере 25 скелетов). Для захоронений были использованы котлованы некоторых построек и хозяйственных ям. Кроме того, отдельные человеческие кости встречались в слое и в других ямах.
Материалы погребений полностью опубликованы /3,4/. Их анализ убеждает в том, что захоронения на городище появились в сравнительно короткий промежуток времени вследствие массовой гибели значительной части населения поселка, последовавшей» весьма вероятно, в результате какой-то эпидемии. Умершие, в основном это дети, не достигшие десятилетнего возраста, и люди старше 30 лет, были погребены по обряду, главные элементы которого (захоронение покойников на территории поселка, в жилищах, скорченное положение костяков, возможное использование обычая выставления трупов и др.) отражают универсальную для идеологии многих древних народов идею обратимости смерти.
Рис.10.
Практически не вызывает сомнений тот факт, что появление могильника фиксирует финальный этап существования городища. Какое-то время могли функционировать в качестве культовых отдельные строительные комплексы, например, постройка 15, где над погребением 7 зафиксированы три уровня заполнения пола с очагами, возле одного из которых имелись явные следы поминального обряда (заполненное мелом днище горшка, части скелета собаки, кости овцы). В целом же жизнь позднескифского поселка была прервана, чем и объясняется, по-видимому, довольно значительное количество связанных с ним материальных остатков.
На наш взгляд, целесообразно рассмотреть весь найденный на городище комплекс керамики и вещей, хотя некоторые предметы и были уже опубликованы среди материалов погребений. Такой подход обусловлен и историческим единством большинства находок, и тем обстоятельством, что во многих случаях сложно однозначно соотнести конкретный предмет с погребением, с заполнением котлована постройки или хозяйственной ямы либо с культурным слоем.
Раскопки Семилукского городища дали уникальную для памятников лесостепного Подонья серию лепной посуды позднескифского времени, включающую 76 археологически целых форм. Еще почти 2000 сосудов представлены фрагментами венчиков. Анализу этой коллекции предполагается посвятить специальную работу. Здесь же лишь отметим, что среди посуды подавляющее большинство составляют горшки (см. рис,8). Гораздо меньшим количеством экземпляров представлены миски (см. рис.7.3-5), кувшины (рис.7.1) и чашки (рис.7.6). К единичным находкам относятся баночные сосуды (рис.7.7), кружки (рис. 7.2), сосуды ритуального назначения (рис.7.8-Ю). Все керамические формы имеют широкие аналогии в материалах скифоидных памятников лесостепного Подонья /7(с.51-66)/ и других территорий. Среди них лишь один фрагмент днища с "рогожной" поверхностью принадлежал сосуду городецкого типа.
Относительно немногочисленны на городище фрагменты античной посуды. Здесь найдены две ножки (рис.П.1,2) и два обломка ручек амфор, фрагменты флакона (рис,II.3) и чернолаковой чаши (рис.П.4).
Происходящий с городища вещевой комплекс включает разнообразные предметы, найденные как в слое (см. рис.10), так и в жилых, хозяйственных и погребальных сооружениях (см. рис.4).
Предметы вооружения представлены десятью бронзовыми и тремя железными наконечниками стрел, двумя железными наконечниками и 58
Рис. 11. Античная керамика, культовые предметы
двумя втоками копий. Среди бронзовых наконечников стрел пять трехлопастных (см. рис.9.1-5) и пять трехгранных (рис.9.6-10). По классификации А.И.Мелюковой, они относятся к типам 4, 6, 10 отдела П и к типам 3, 4, б, 8 отдела Ш /8/. Из трех втульчатых железных наконечников один имеет трехлопастную головку (см. рис.9.II), два других - двухлопастную (рис.9.12,13). По классификации А.И.Мелюковой это соответственно типы I и 2 /8(с.23)/. Наконечники копий различаются размерами, но близки по форме. Они имеют узкое и длинное "остролистное" перо без ребра и длинную втулку (рис.9.14,15). Оба втока, также различающиеся по размерам, относятся к типу рюмко-образных (рис.9.16,17). Такие же копья входили и в состав погребального инвентаря среднедонских курганов скифского времени /9(табл.18)/.
Детали конской упряжи найдены в количестве пяти предметов. Это железная обоймочка (см. рис.9.18), бронзовая ворварка (рис.9.19), железный налобник (рис.9.20), железный псалий (рис.9.21) и обломок костяного псалия (рис.9.21). Металлические предметы имеют широкие аналогии в скифском мире и прежде всего в материалах курганных могильников Среднего Дона /9(табл.22-24)/. Железный псалий можно отнести к первому варианту типа 2 по классификации, разработанной В.Г.Петренко /10/. От костяного псалия сохранился обломок, украшенный резным изображением головы хищника с оскаленной пастью (рис.9.21).
Орудия труда составляют представительную серию предметов из железа, кости, глины и камня. На городище найден железный топор (рис.12.1). Двумя экземплярами представлены железные орудия с разомкнутой втулкой типа мотыжек (рис.12.2,4). Еще один железный предмет имеет втулку и прямоугольную в сечении рабочую часть, заостренную на конце (рис.12.3). По-видимому, его также следует отнести к наконечникам орудий для копания земли /II/.
Железные ножи найдены в количестве шести экземпляров (рис. 12. 5-10). Все они имеют плоский черенок, прямое, в разной степени сточенное лезвие и дуговидную ("горбатую") спинку. Ножи такой формы широко распространены на скифоидных памятниках лесостепи. По классификации Б.А.Шрамко это 1-й и 4-й типы I группы /12/. Один из рассматриваемых ножей (рис.12.6) имеет на черенке заклепку (признак 1-го типа П группы).
Из орудий труда назовем также два железных шила (рис.12.II), два костяных инструмента для плетения типа утка (рис.12.12,13), три глиняные льячки, от которых сохранились два обломка втулок и
один - рабочей части. 60
Рис. 12. Орудия труда
Довольно многочисленны глиняные грузики для ткацкого станка: их найдено 240 экземпляров (рис.13). Форма грузиков типична для скифоидных памятников. На основании типологии, разработанной И.Л.Чернай /13/,грузики можно классифицировать следующим образом:
тип I - цилиндрические грузики (7 экз.). Сюда входят собственно цилиндрические (б экз., рис.13.1), цилиндрические со слабым перехватом на боковых сторонах (I экз., рко.13.2);
тип П - конические грузики (13 экз.). Из них 9 экз. усеченно-конических (рис.13.3,4), 2 экз. усеченно-конических со слабым наклоном боковых сторон (рис.13.5), 2 экз. усеченно-конических с расширенным основанием (рис.13.6), 5 экз. усеченно-конических с выпуклыми боками (рис.13.7);
тип Ш -• биконические грузики (136 экз.). Из них 99 экз. биконических симметричных (рис.13.8,9), 23 экз- биконических асимметричных (рис.13.10), 10 экз. биконических с выделенным ребром (рис.13. II), 4 экз. биконических уплощенных (рис.13.12,13);
тип 1У - округлые грузики (79 экз.). Из них 12 экз. боченко-образных (рис.13.14),51 экз. шаровидных (рис.13.15,16), 7 экз. уплощекно-шаровидных (рис.13.17), 9 экз. эллипсовидных (рис,13.18),
Практически все грузики имеют тщательно заглаженную неорнамен-тированнуго поверхность. Украшены только четыре экземпляра: округлыми ямками (см. рис.13.4), волнообразными (рис.13.9) или зигзагообразными (рис.13.13) линиями по боковой поверхности, а также ямками вокруг отверстий (рис.13.16).
В качестве грузика,скорее всего,использовалась и подвеска, изготовленная из обточенного по краям черепка (рис.13.19).
Каменные орудия, найденные в слое городища, типологически довольно сложно отделить от подобных изделий эпохи бронзы или древнерусского времени. Помимо предметов, найденных в комплексах, к скифскому времени следует отнести орудия, планиграфически тяготеющие к этим комплексам или встреченные среди скопления керамики и других материалов данной эпохи.
С учетом сказанного коллекция каменных орудий труда насчитывает около 100 предметов. На основе трассологического анализа В.В.Килейниковым было определено функциональное назначение примерно 60% каменных орудий. Значительное число (около половины) орудий служило в качестве абразивов, оселков (см. рис.6.4,7). Примерно столько же орудий связано с металлургическим производством: это песты и плиты для дробления руды (рис.6.1-3,5), наковальни (рис.6.3) и 62
Рис. 13. Глиняные грузики для ткацкого станка.
кузнечные молотки (рис.6.8). Двумя экземплярами представлены орудия типа кайла, единичными - зернотерка и скребок по шкуре.
Принадлежности одежды единичны. В одной из хозяйственных ям найден железный поясной крючок (рис.14.1). По-видимому, в качестве пуговиц могли использоваться три костяные пронизи (рис.14.2-4).
Гораздо более многочисленны украшения. Прежде всего следует отметить находку в слое городища клада женских украшений. В посвященных кладу публикациях /5,6/ уже приводился крут всех его аналогий. Поэтому ограничимся лишь их кратким перечислением: серебряные гривна, два перстня, две пары серег и пара височных колец, две пары бронзовых височных колец, бронзовый и железный браслеты, девять стеклянных бусин.
Помимо клада на городище найдены и другие украшения. Это бронзовая гвоздевидная булавка с конической шляпкой (см. рис.14.5), аналогичная булавкам, объединенным В.Г.Петренко в 1-й вариант ти- ' па 17 /I4(c.I5)/, бронзовый браслет, один из концов которого рас- i плющен в виде лопаточки, а другой украшен насечками (рис.14.6), j соответствующий, по В.Г.Петренко, типу 3 /14(с.53)/. Другой браслет (рис.14.7) можно включить во 2-й вариант типа 4 /14(с.53)/. Из слоя и погребений происходят четыре бронзовые серьги (рис.14.8--II). Одна из них, калачиковидной формы, украшена насечками (рис. 14.8). По классификации В.Г.Петренко, это тип 21 /14(с.33-34)/. Три другие изготовлены из отрезков гладкой проволоки. В одном случае кончик отрезка был загнут в виде крючка (рис.14.П). На самую маленькую серьгу нанизана в качестве подвески пастовая бусина желтого цвета (рис.14.10). Эти серьги относятся к 1-му и 4-му вариантам типа 30, 1-му варианту типа 31 /14(с.37)/.
Среди украшений, найденных на городище, 17 стеклянных бус (рис. 14.12-28). В основном это округлые бусы, но имеются также бусы в форме параллелепипеда и цилиндрические. На большинстве бус, изготовленных из черного стекла, орнамент состоит из желтых фестонов, хотя в некоторых случаях цвет последних неясен (рис.14.13-19). По классификации Е.М.Алексеевой, их можно отнести к типам 259-6 и 276-6 полихромных бус /15(с.48-49)/. Одна бусина украшена желто-черными глазками (рис.14.21). Две бусины из черного стекла орнамента не имеют (рис.14.12,20). Одну из них, округлую, следует включить в 1-й тип бус из одноцветного стекла /15(с.62-63)/. Бусы из синего стекла, которых найдено пять экземпляров, покрыты бело-синими (рис.14.22-24) или бело-красными (рис.14.25) глазками, а
Рис. 14. Детали одежды и украшения
также орнаментом из белых полос (рис.14.28). Некоторые из них соответствуют, по указанной классификации, типам 54-в и 78-а глазчатых бус /1б(с.65,68)/. Одна бусина изготовлена из голубого стекла и имеет орнамент из бело-синих глазков (рис.14.26). Ее можно отнести к типу 53-а или 100 /16(с.65,70)/. Еще одна плохо сохранившаяся бусина имеет серый цвет и желтые глазки (рис.14.27).
Среди украшений присутствуют еще три костяные пронизи (рис.14. 29-31).
Завершая обзор вещевого комплекса, назовем ряд предметов из глины, часть которых вполне могла быть культовой. Среди них два миниатюрных сосудика (см. рис.П.5,6), две модели лепешек (рис.П. 7,8), две фрагментированные фигурки, одна из которых изображает лошадь (рис.II.9,10).
К этой же группе предметов предварительно отнесены две поделки (рис.II.11,12) и четыре шарика (рис.П.13), назначение которых неясно. Два костяных астрагала с отверстиями (рис.П.14,15), которые при помощи шнурка были надеты на шеи захороненных в погребениях детей, могли использоваться в качестве апотропеев.
Найденные материалы позволяют датировать Семилукское городище в основном 1У-Ш вв. до н.э.
Отсутствие перекрывающих друг друга строительных комплексов наводит на мысль, что поселок позднеекифского времени существовал менее продолжительное время. Для уточнения его датировки важное значение имеет античная керамика. По определению С.Ю.Монахова, одна из аморфных ножек (см. рис.Н.2) датируется ГУ - возможно, началом Ш вв. до н.э., другая (рис.Н.1) принадлежит сосуду, изготовленному в одном из южнопонтийских центров в первой половине Ш в. до н.э. Поддон античной чернолаковой миски (рис.П.4) датируется 1У в. до н.э. По-видимому, не будет ошибкой отнести Семилукское городище в основном к концу 1У - началу Ш вв. до н.э.
Пока неясно время возникновения городища. Не исключено, что внешняя линия укреплений могла быть возведена и несколько ранее обозначенного хронологического периода. На такой вывод наводит найденный там бронзовый наконечник стрелы (см. рис.9.10), тип которого характерен для более раннего времени /8(с.24-25)/. Из материалов, найденных на площадке городища, интересен обломок костяного псалия (см. рис.9.21), форма которого, хотя и не вполне определима, напоминает подобного рода изделия среднескифского периода. Наконец, более архаичный облик по сравнению со всей керамической серией имеют фрагменты венчиков некоторых лепных сосудов. 66
Культурно-историческая оценка Семилукского городища не входит в задачи данной статьи. Однако отметим, что по информативности полученных материалов этот памятник выделяется среди известных в лесостепном Подонье поселений, входящих в круг памятников средне-донской культуры скифского времени /9/.
ЛИТЕРАТУРА
1. Пряхин А.Д., Цыбин М.В. Древнерусское Семилукское городище ХП-ХШ вв. на р. Дон (Итоги раскопок 1984-1986 гг.) // Археология славянского Юго-Востока. - Воронеж, 1991. - С. 93-106.
2. Пряхин А.Д., Цыбин М.В. Раскопки многослойного Семилукского городища //Археологические памятники эпохи бронзы восточноевропейской лесостепи. - Воронеж, 1986. - С. 58-71.
3. Пряхин А.Д., Разуваев Ю.Д. Погребения на Семилукском городище позднескифского времени (раскопки 1986 г.) //Археологические памятники раннего железного века Окско-Донского междуречья. -Рязань, 1993. - С. 74-94.
4. Пряхин А.Д., Разуваев Ю.Д. Погребения на Семилукском городище позднеекифского времени (раскопки 1987-1990 гг.) // Древние памятники Окского бассейна. - Рязань, 1993. - С. 13-30.
5. Пряхин А.Д., Разуваев Ю.Д. Клад украшений с Семилукского городища скифского времени //Античная цивилизация и варварский мир: (Материалы Ш-го археологического семинара). - Новочеркасск, 1992. - Ч. П. - С. 104-107, 182-183.
6. Пряхин А.Д., Разуваев Ю.Д. Клад скифского времени с Семилукского городища на реке Дон //Российская археология. - 1994. -№4. - С. 185-190.
7. Пузикова А.И. Поселения Среднего Дона //Материалы и исследования по археологии СССР. - № 151. - 1968. - С. 41-81.
8. Мелюкова А.И. Вооружение скифов //Свод археологических источников. - 1964. - Вып. Д1-4.
9. Либеров II.Д. Памятники скифского времени на Среднем Дону // Свод археологических источников. - 1965. - Вып. Д1-31.
10. Петренко В.Г. Правобережье Среднего Приднепровья в У-Ш вв. до н.э. //Свод археологических источников. - 1967. -Вып.Д1-4.-С.37
11. Краснов Ю.А. Раннее земледелие и животноводство в лесной полосе Восточной Европы. П тысячелетие до н.э. - первая половина I тысячелетия н.э. - М„, 1971. - С.26.
12. Шрамко Б.А. Археология раннего железного века Восточной Европы. - Харьков, 1983. - С.53-54.
13. Черная И.Л. Глиняные грузики городища Марица //Пузикова А.И. Марицкое городище в Посеймье. - М., 1981. - С. III-I20.
14. Петренко В.Г. Украшения Скчфии. УП-Ш вв. до н.э. // Свод археологических источников. - 1978. - Вып. Д4-5.
15. Алексеева Е.М. Античные бусы Северного Причерноморья // Свод археологических источников. - 1978. - Вып. П-12.
16. Алексеева Е.М. Античные бусы Северного Причерноморья // Свод археологических источников. - 1975. - Вып. П-12.
ГОРОДЕЦКАЯ КУЛЬТУРА: СОСТОЯНИЕ ПРОБЛЕМ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИХ ИЗУЧЕНИЯ
В.Г.Миронов (г.Саратов)
Признание Городецкой культуры раннего железного века в принципе состоялось, но до сих пор ей как-то "не везет" в систематическом изучении. В 1970-е годы наметился было определенный интерес к городецкой культуре /1-3/, вызванный негативным отношением исследователей к "Своду" А.П.Смирнова и Н.В.Трубниковой /4/, содержавшему большое количество погрешностей и неточностей.
В конце 1960-х гг. и мною была написана рецензия на данный "Свод", где на 16 машинописных страницах перечислялись фактологические ошибки и натяжки в интерпретации артефактов. Рецензия была отвергнута всеми археологическими изданиями из-за "запоздалого характера" и "непринятого в науке резкого тона".
После 1970-х годов вновь наступил некоторый спад интереса к городецкой культуре. Предлагаемой в порядке дискуссии статьей хотелось бы акцентировать внимание специалистов на ключевых вопросах и проблемах данного этнокультурного феномена и наметить возможные подходы и перспективы их изучения.
Основные типы памятников, их территория и локальные варианты
Городецкая культура, как и дьяковская, отнесена в литературе к кругу культур с неустановленным обрядом погребения, поэтому памятники ее представлены городищами, селищами и местонахождениями
псевдорогожной (реже-"сетчатой", или "текстильной") керамики, являющейся ее основным этнокультурным определителем. Принадлежность так называемых ранних финских могильников к городецкой культуре никто из исследователей еще аргументированно не доказал. Керамика их по технологии изготовления и по типологии форм сосудов не имеет точек соприкосновения с городецкой. Прочий заупокойный инвентарь в узких шахтных могилах и генезис обряда вытянутых трупоположений до сих пор также не объяснены.
Если в "Своде" А.П.Смирнова и Н.В.Трубниковой 1965 г. зафиксировано 202 поселенческих памятника, то уже к 1974 г. было введено в научный оборот еще 245 вновь выявленных памятников /5/, а за десять последующих лет (1974-1983 гг.) к ним добавилось еще около 100.
Особенно интенсивно в эти годы шло выявление Городецких памятников в бассейнах Средней Оки /5-13/, Мокши, Цны, Суры в пределах Пензенской и Рязанской областей /14-26/ и в Саратовском Поволжье /27-37/, несколько меньше - в бассейнах Верхнего Дона /38-43/, включая Прихоперье /44-46/, Нижней Оки /47-52/, в Среднем Поволжье и Посурье /53-60/, на Самарской Луке /61-64/. Раскопки памятников в эти годы велись лишь эпизодически.
За последующее десятилетие (1984-1993 гг.) количество вновь открытых памятников увеличилось почти вдвое. Значительно чаще стало практиковаться их стационарное изучение.
Накопленный и обобщенный /65-70/ фактический материал позволяет еще точнее определить ареал распространения памятников городецкой культуры и вновь вернуться к проблеме ее локальных вариантов, без анализа которых невозможно определить реальный вклад городецких племен в этническую историю лесной и лесостепной полос Европейской России конца раннего железного века.
В настоящее время территория обитания городецких племен географически определяется достаточно точно: это Среднее и Нижнее Поочье от границы Рязанской и Московской областей до устья Оки с частичным выходом памятников на левый берег Оки в Рязанской и Владимирской областях, затем - вниз по Волге до границы Саратовской и Волгоградской областей с выходом части памятников на левый берег в Горьковской, Самарской и Саратовской областях, далее - на запад по границе лесостепи с лесом в пределах левобережной части бассейна Дона, чуть южнее Воронежа, потом - вверх по Дону до его истоков с выходом некоторых памятников на правый берег в устье р.Красивая Меча и по р. Осетр - к Оке. Находки редкой псевдорогожной
керамики в инокультурных поселенческих комплексах за пределами ареала городецких памятников /71-77/ можно воспринимать как следы разных форм контактов городецких племен со своими соседями.
Таким образом, городецкие поселения занимают огромное пространство лесостепи и современной южной границы смешанных и широколиственных лесов Волго-Окско-Донского междуречья, по текущим к югу речным артериям узкими языками вторгающихся в собственно степную часть Европейской России.
В 1960-е годы наиболее полная карта городецких поселений была представлена в "Своде" А.П.Смирнова и Н.В.Трубниковой /4/. В 1976 г. она была значительно дополнена, прежде всего за счет выделения верхнедонского локального варианта городецкой культуры /78/.
Определенное недоумение вызывают недавно опубликованные К.А.Смирновым карты городецких памятников /79/ (* 2-4), на которых таковые отсутствуют в бассейнах Верхнего Дона, Средней Цны, Верхней и Средней Мокши, на Самарской Луке. Подобная "избирательность" по меньшей мере некорректна. Кроме того, карты эти грешат многочисленными погрешностями в указаниях местоположения давно известных городищ.
Даже беглого взгляда на карту городецких поселений достаточно, чтобы увидеть расположение их как бы "гнездами". Каковы же причины концентрации городищ и селищ в том или ином районе? С одной стороны, постепенное перемещение памятников в пределах определенной территории может быть связано с расселением городецких племен (родовых общин), вызванным развитием их социально-экономического уклада и ростом населения, обусловленным все ускоряющимся переходом к производящим формам хозяйства. Тогда в основе концентрации памятников в отдельных районах должен лежать критерий удобства места поселения для занятий его жителей комплексным хозяйством: скотоводством, земледелием, рыболовством, охотой, лесными промыслами. Но возможно и иное объяснение. В свое время, в 1971 г., нами была изложена гипотеза /80/, которая тогда не получила широкого резонанса. Кроме того, по вине издательства иллюстрирующие выводы автора карта и таблица были отпечатаны отдельно от текста и тем самым стали недоступны для исследователей. В целях стимулирования будущей дискуссии повторим ту давнюю гипотезу здесь.
Если под углом зрения потребностей нуждающегося в более совершенных орудиях труда домашнего хозяйства посмотреть на концентрацию памятников, то выяснится следующее. Подавляющее большинство
их располагается в непосредственной близости или же прямо у выходов на поверхность железорудных месторождений. Хотя последние в лесной полосе встречаются почти повсеместно, по нашему мнению, для раннего этапа металлургии железа племена могли использовать только богатые металлом руды - с содержанием железа в стограммовой сухой навеске не менее 25%. Такие руды локализуются в определенных районах, и именно с ними связаны "гнезда" поселений.
Месторождения представлены оолитовыми болотными рудами, собственно бурыми железняками, а также сидеритами и сферосидеритами. Глубина и мощность рудного пласта на начальных этапах металлургии, по всей вероятности, не имели практического значения: для ограниченного производства металла в то время могло хватать железистых конкреций, еще недавно в изобилии встречавшихся в обнажениях оврагов и берегов рек, прорезавших рудные тела, а также "бобовых" окатышей на дне озер. Наиболее значительны выходы таких руд на поверхность в окрестностях городов Хвалынска, Липецка, Рязани, Мурома, на Дне и в других местах. Теперь они, за исключением липецкого месторождения, не имеют промышленного значения. Отсутствие вредных примесей, сравнительная нетугоплавкость закисно-окисных руд, благоприятные гидрологические условия для их разработки сочетаются с высоким процентным содержанием в них железа: при прокаливании навесок липецких руд получено содержание железа от 32 до 55%, рязанских - от 27 до 51/6, хвалынских - от 32 до 48%.
Не исключено, что совокупность всех изложенных обстоятельств и привела к концентрации городецких памятников в данных районах. На правомерность такой постановки вопроса указывают находки криц (?) и шлаков в постройках Хвалынского городища № 10. Шлаки постоянно встречаются и на всех саратовских городищах, в материалах раскопок Н.И.Панина на Шацком бугре на Цне /81/. В последнем случае шлаки нижних ярусов культурного слоя Городецкого времени выплавлены из лимонита с высоким содержанием железа, а шлаки верхних горизонтов (поздне- и послегородецкого времени) - из руд с низким содержанием металла.
Интересной деталью картографии городецких памятников является и то, что городища чаще располагаются по краям железорудных районов, а селища находятся внутри таких районов.
Почти двадцать лет тому назад я предложил по хронологическому принципу, в основе которого лежит взаимное соотношение в комплексах псевдорогожной, сетчатой и гладкостенной керамики, выделить шесть
вариантов Городецкой культуры: среднеококий (или северо-западныйX нижнеокский (или северо-восточный), мокшанско-цнинский (или центральный), средневолжский (или восточный), нижневолжский (или юго-восточный), верхнедонской (или юго-западный) /3/. Правомерность такого выделения в литературе не подвергалась сомнению, однако теперь появились серьезные основания для проверки и дополнительной аргументации данного принципа.
Этногенез
До сих пор бытует мнение, что происхождение городецкой культуры шло на широкой территории, на базе разнокультурных и, вероятно, разноэтнических групп населения. Я же при решении этой проблемы руководствуюсь следующими методологическими подходами:
1. Нельзя привлекать материалы памятников, раннее происхождение которых либо не доказано, либо вызывает сомнение, поскольку при этом исследователи вынуждены обращать особое внимание на общие моменты связи культур разных эпох без учета их этнической подосновы и возможности контактов одновременных, но разноэтнических общностей или, наоборот, с преувеличением роли таких контактов без достаточного археологического обоснования.
2. По всей вероятности, начальное формирование культуры финно-угорских лесных племен раннего железного века происходило на основе определенных культур предшествующего времени, в месте, условно именуемом "центром формирования", ибо как раз здесь элементы материальной культуры субстратных общностей в процессе формирования будущей культуры выступают в более или менее "чистом виде" и их легче выявить приемами археологии. Район этот по площади может быть большим или меньшим, но по основным признакам все же более или менее локализованным.
3. В силу развития производительных сил и роста народонаселения, а также прочих факторов (не исключая и эпизодические конкретно-исторические - типа сегментации племен в ходе военных столкновений и т.п.) происходит распространение формирующейся культуры вширь.
4. При этом осваиваются новые территории и в основные признаки материальной культуры племен, которые можно считать более или менее сформировавшимися этнокультурными определителями, привносятся новые элементы - как результат контактов с новыми соседями и ассимилятивных процессов, сопровождающих такие контакты.
5. Таким путем (не исключая в редких случаях внезапного отлива значительной части населения из района его прежней концентрации по изложенным выше причинам), на мой взгляд, и формировались локальные варианты единой культуры.
6. Во вновь осваиваемых районах идет процесс дальнейшего "размывания" основных (т.е. сложившихся ранее) признаков культуры под воздействием новых, что необходимо учитывать при анализе керамики, сохраняющей наибольший консерватизм в технологии изготовления, и вещевых комплексов локальных районов.
7. Если же на памятниках данными материальной культуры и четкой стратиграфией зафиксировано резкое изменение выделенных этнокультурных признаков, то можно предположить как смену прежнего населения или вытеснение его в иной район, так и быструю и полную его ассимиляцию, что должно быть доказано наличием переходных форм в массовом материале керамики и вещевого комплекса, датирующимся относительно коротким временем, либо даже физическое истребление пришельцами (последнее, скорее всего, маловероятно).
8. Финальный этап культуры и трансформацию ее в новую культуру или культуры корректнее рассматривать только по четко выделенным локальным районам. В основу такого выделения следует положить анализ массового материала керамики и вещевого комплекса.
Под этим углом зрения и рассмотрим этногенез городецкой культуры.
В 1930-1960-е годы сформировалась гипотеза о том, что городецкие племена сложились или непосредственно на базе ираноязычных срубных племен поздней бронзы, или при их активном участии ("срубная подоснова"). Аргументация первых исследователей (П.С.Рыкова, А.П.Смирнова, О.А.Кривцовой-Граковой, Н.В.Трубниковой), воспринятая их сторонниками /1,82/, сводилась преимущественно к совпадению территорий срубных и городецких памятников и наличию на них нижнего срубного слоя, к признанию генетической связи срубной и городецкой керамики (по орнаментации, способу обработки внешней поверхности сосудов, сходству их типов и форм и т.д.). Критический разбор этой точки зрения /2,3,83,84/ показал, что городецкая культура складывалась вне зоны степи и даже лесостепи и срубные племена могли принимать в этом не столько прямое, сколько опосредованное участие, оказав воздействие на сложение культур финальной бронзы лесной полосы, - по нашему убеждению, основного субстрата формирующейся городецкой культуры. Аналогичное заключение можно сделать и в отношении ее абашевской подосновы, что разделяется рядом исследователей /85-90/.
На доживание отдельных постсрубных традиций до периода сложения Городецкой культуры косвенно могут указать близость в типологии баночной посуды и сочетание срубной орнаментации с псевдорогожнымм отпечатками /78,91/. В тесте отдельных сосудов с городецких памятников наблюдается примесь ракушки, что является абашевским технологическим признаком. Иногда заметно сходство профилей гладкостенных сосудов с городецких памятников верхнедокского и среднеокского регионов со "шлемовидными" профилями абашевской посуды. Однако последнее, по нашему мнение, недавно подтвержденному исследованием А.П.Медведева /92/, скорее связано с воздействием на керамическую городецкую технологию среднедонских племен раннего железного века, сохранивших в отдельных элементах материальной культуры реликты абашевской эпохи /93/. Надо заметить, что А.Д.Пряхин в свое время отрицал преемственность между постабашевскими племенами и населением Подонья в скифское время /90/.
В последние двадцать лет в литературе все больше стала утверждаться точка зрения о формировании городецкой культуры преимущественно в бассейне р. Оки на базе местных культур /1,4,87,94-97/. Не вдаваясь в детальный разбор компонентов культуры раннего железного века и хронологически оторванных от нее культур лесного неолита, энеолита, ранней и средней бронзы (ямочно-гребенчатой /2/, постбелевской "вафельной" /I/, волосовской и фатьяновской /2/ керамики) и лишь отметив недоказанность участия балтскях племен начала I тыс. до н.э. с их "шнуровой" и "штрихованной" керамикой в формировании керамических традиций городецких племен /I/, остановлюсь на аргументах,заслуживающих особого внимания.
Прежде всего это поздняковсккй импульс. Ряд исследователей отмечает, что поздняковская культура имеет местную финно-угорскую основу с эпохи неолита и ранней бронзы и генетически связана с местными же предшествующими культурами /86,95/. Другие же рассматривают ее как приокский дериват лесостепных и стенных (срубная) культур эпохи поздней бронзы /89,98/. Последняя точка зрения кажется нам более убедительной: "гибридный" характер поздняковской культуры и ее финно-угорская сущность на поздней стадии развития пока не вызывает сомнения.
Отдельные элементы поздняковского воздействия прослеживаются на керамике с городецких памятников Поочья и Примокшанья. К ним можно отнести совпадение некоторых типов и форм посуды, особенно баночно-вазообразных сосудов с легкой выпуклостью тулова в верхней трети при прямом или слегка отогнутом венчике (они встречены в наиболее ранних слоях городецких памятников), орнаментацию таких сосудов "жемчужинами" или сквозными проколами по шейке, примесь дресвы з их тесте. Определенное сходство наблюдается и в керамических грузилах и грузиках. Значительное совпадение есть и в территории размещения раннегородецких и поздняковскиу памятников в бассейне рязанского течения Оки. Отдельные сходные черты и детали имеются в устройстве наземных и полуземляночных жилых сооружений. Крайне важно и то, что, по данным Б.А.Фоломеева /99-101/, на полу некоторых поздняковских жилищ зафиксированы черепки посуды с псевдорогожными отпечатками. Наконец, сравнительно прогрессивное производящее хозяйство и общественное устройство поздняковских племен не могли не оказать воздействия на процесс формирования городецких племен. Ко, тем не менее, видеть в поздняковской культуре непосредственную подоснову городецкой и прямо из нее выводить происхождение городецких племен /87,94,102/ у нас нет достаточных оснований, поскольку мы не можем игнорировать определенный хронологический разрыв между ними /103/.
В настоящее время общепринята точка зрения, что непосредственной основой как дьяковской, так и городецкой культуры является переходная от поздней бронзы к раннему железному веку культура сет-ч&той (текстильной) керамики /1-3,83,92,103/. По данным Б.А.Фоломеева, имеющего а своем распоряжении 20 радиоуглеродных дат с двух городецких и трех дьяковских городищ, время бытования ранней ("развитой") сетчатой керамики на Городецком и Шишкинском городищах укладывается в хронологические рамки от середины XI в. до н.э. до начала УП Б. до н.э. /104/. Сетчатая жэ керамика Городецкого облика здесь отмечается лишь около середины УШ в. до н.э., а на Деевском и Селецком городищах, где псевдорогожная керамика представлена лишь единичными находками, - около начала УШ в. до н.э. /104/. Это вполне стыкуется с высоко ценимыми нами эмпирическими материалами И.ЛЛернай о появлении синхронных Городецким "рябчатьи"и прочих мелкофактурных текстильных отпечатков на дьяковской керамике в УП-У1 вв. до н.э. /105/. Вопрос же об истоках псевдорогожных отпечатков пока так и остается открытым.
В последние годы появились данные о прямом участии в сложении городецкой культуры племен так называемой "тычковой" керамики,
впервые выделенной еще в 1973-1976 гг. как непосредственной подосновы Городецких памятников бассейна Средней Оки /106/. Гладко-стенная "тычковая" керамика представлена на Больше-Пироговском, Гавердовском, Дашковсксм, Елшинском (Чортовом) и Столпянском городищах. Она же в сочетании с "сетчатыми" отпечатками зафиксирована на Вышгородском, Дядьковском, Кривцовском, Луховицком I, Льговском, Никитинском и Троице-Пеленицком городищах, а только на сетчатой керамике - на Вуколовом Бугре, Бабенском, Городецком, Канищевском, Новоселковском, Тереховском и Шишкинском городищах,а также на Дубро-вичских и Казарских дюнных поселениях (рис.1). Технологические признаки ее изготовления (набор примесей в тесте, профилировка сосудов и т.д.) значительно совпадают с городецкой гладкостенной, псевдорогожной и сетчатой керамикой.
Аналогичная керамика выявлена на городецких памятниках Мордовии /103/ и Верхнего Подонья /99/, что ставит вопрос о достаточно широком распространении ее носителей, прежде всего в лесостепи.В.И.Вихляев относит время ее появления в Примокшанье к концу эпохи бронзы - началу раннего железного века /103/. На Верхнем Дону она отмечается уже в первые столетия I тыс. до н.э. и стыкуется с прагородецкой сетчатой керамикой в УШ-УП вв. до н.э., а с псевдорогожной - не ранее У1 в. до н.э. /92/. 76
Изложенный материал позволяет вновь вернуться к идее о двух центрах формирования городецкой культуры в первой четверти I тыс, до н.э. По нашему мнению, в междуречье Теши-Оки-Волги она базируется на прагородецкой текстильной керамике. Отсюда - низкое процентное содержание псевдорогожной керамики в ее наиболее ранних комплексах. В среднем Поочье (с достаточно быстрым распространением на Верхний Дон) ее базой является псевдорогожная керамика, преобладающая на раннем этапе над сетчатой и гладкостенной.Столь же быстрый импульс отсюда идет на хвалынскую группу памятников Саратовского Поволжья и в Примокшанье, что и предопределило специфику отдельных локальных вариантов культуры.
Хронология и периодизация
В условиях обычной для городецких памятников перемешанности культурных напластований и редкости датирующих находок единственным критерием для их относительной датировки и периодизации культуры по ее локальным вариантам и в целом остается анализ самого массового материала - керамики.
В этой связи не могу не высказаться о недавно опубликованной работе К.А.Смирнова /79/. Механический перенос артефактов дьяковской культуры на городецкую представляется мне методологически неверным, а предложенный принцип датировки и периодизации памятников по характеру их укреплений - порочным по существу. Здесь не принимается во внимание целый ряд факторов: I) зависимость укреплений от геоморфологии местности; 2) местоположение сложноукрепленных городищ преимущественно в контактной зоне (на окраине лесостепи), т.е. на границе расселения городецких племен; 3) принадлежность подобных укреплений чаще всего городищам-убежищам с крайне незначительным культурным слоем. К сожалению, как уже отмечалось выше, К.А.Смирновым не рассматривались в этом плане городища бассейнов Верхнего Дона, Средней Цны, Прихоперья (в пределах Воронежской и Саратовской областей), Примокшанья (в пределах Пензенской области) и Самарской Луки. Именно поэтому в выделенный им "средний этап" попали Городецкие памятники Чувашии и Западной Мордовии (Присурья), время появления которых уже первыми исследователями (Н.В.Трубниковой, П.Д.Степановым и др.) по незначительному содержанию псевдорогожной и сетчатой керамики в общем раннекерамическом комплексе правомерно было отнесено к концу I тыс. до н.э. - началу I тыс.н.э.
Принимая во внимание данные А.П.Медведева и В.И.Вихляева и тек самым корректируя свою прежнюю датировку начала Городецкой культуры /80/, предлагаю уточненную схему ее хронологии и периодизации. Естественно, что она потребует дискуссии, в ходе которой и должны проявиться конструктивные подходы к данной проблеме.
УШ-УП вв. до н.э. - протогородецкий период, т.е. период становления, характеризуемый-, с одной стороны, преобладанием сетчатой керамики с архаическими чертами в северных районах ее ареала (правобережье Оки), с другой, - появлением к концу периода псевдорогожной керамики, соподчиненной с сетчатой. В это же время начинается расселение протогородецких племен из центров формирования культуры к югу. Псевдорогожная керамика еще сохраняет отдельные элементы (реминисценции?) переходного этапа от позднебронзового века к раннему железному. К таковым я отношу "флажковый" орнамент -угловые прочерки в верхней части сосудов преимущественно баночной формы с псевдорогожными и сетчатыми отпечатками, отнюдь не являющимися орнаментом в строгом смысле этого термина (Никитинское городище на Средней Оке и Хвалынские городища в Саратовском По -волжье); выполненные острым предметом на сосудах баночной же формы по их шейке и венчику "тычковые" орнаменты (Льговское, Новоселков-ское и Семионовское городища на Средней Оке); несквозные отверстия-"жемчужины" (Льговское и Новоселковское городища, Чертовицкая "стоянка" в Верхнем Подонье, Хвалынские городища в Нижнем Поволжье.
У1-У вв. до н.э, - ранний этап собственно городецкой культуры, характеризуемый, с одной стороны, оформлением ее этнокультурного определителя - псевдорогожной керамики - и преобладанием сетчатой к псевдсрогожной керамики над гладкостенной с разным их соотношением на Средней и Нижней Оке, Верхнем Подонье и Нижней Волге, с другой стороны, - освоением городецкимк племенами лесостепной зоны и формированием основных локальных вариантов (за исключением Верхнего и Среднего Посурья и Среднего Поволжья, где практически нет памятников данного времени). В этот же период идут активные контакты Городецких племен с соседями и вызванные ими ассимилятивные (?) процессы в Верхнем Подонье, Среднем Поочье и Саратовском Поволжье. Отражением взаимопроникновения культурных традиций на керамическое производство являются наличие скифоидных элементов (фоновых для южной окраины лесостепи) в виде защипов или широких зарубок по венчику на собственно городецкой - псевдорогожной, сетчатой и гладкостенной - посуде и переход ее от баночной ФОРМЫ к про-
филированным сосудам. На Средней Оке этот этап представляют городища Вышгородское, Глебовское, Дьяконовское, Елшииское, Льговское, Новоселковское, Поленское, Семеновское, Троице-Пеленицкое, Юра-кинское, местонахождения у оврага "Песочня" и у Подлесной Слободы, в Саратовском Поволжье - городища Верезниковское I и II, Танавское, Чардымские П и 1У л т.д.
1У-П вв. до н.э. - развитый период, когда идет перестройка экономики городецких племен из-за давления номадов на лесостепь и отток смешанного (городецко-будинского) населения "защипной" керамики Верхнего Подонья и Средней Цны по границе лесостепи на восток, где оно наслаивается на гсродецкие памятники Нижнего и Среднего (Самарской Луки) Поволжья. Процесс этот документируется преобладанием профилированной и орнаментированной гладкостенной керамики над собственно городецкой сетчатой и псевдорогожной. Проведенные мною еще в 1970-е годы визуальные наблюдения по среднеокской, верхнедонекой, среднемокшанской и нижневолжской сетчатой керамике подтверждают тезис о смене к Ш-П вв. до н.э. ранней (характерной для У-Ш вв. до н.э.) крупноячеистой фактуры отпечатков на сосудах беспорядочными отпечатками /105/.
II-I вв. до н.э. ~ I - вторая половина II века н.э. - поздний период культуры. Характеризуется усилением давления сарматских племен на лесостепные городецкие памятники /107-109/, что, с одной стороны, вызывает отток южной части городецких племен в лесную зону Среднего Поволжья (Среднее Посурье, Верхнее Примокшанье и на Самарскую Луку), а с другой стороны, наблюдается процесс некоего "симбиоза" оседающих на землю сармат с обитателями городецких поселений (Танавского, Чардымских I, П, 1У городищ в Саратовском Поволжье). В это время резко уменьшается доля зетчатой и псевдо-рогокной керамики в общем керамическом комплексе, который сосуществует, почти не смешиваясь, с технологически отличным от ного сарматским.
П - первая половина Ш вв. н.э. - исчезновение псевдорогожной керамики, трансформация городецкой культуры в древнемордовскув в качестве одного и отнюдь не самого главного ее компонента.
Ограниченные рамки данной статьи не позволяют детализировать предлагаемую схему материалами вещевого комплекса, подтверждающими эволюцию хозяйственной деятельности городецких племен и сложный характер этнических процессов, происходивших в лесостепи в начале I тысячелетия н.э. уд
Культовые сооружения племён Городецкой культуры
Приведенные в "Своде" /4/ данные по городецким культовым сооружениям не выдерживают критики с точки зрения корректности аргументов (частично об этом см. /ПО/). Поэтому считаю необходимым ввести в научный оборот материалы новейших раскопок /III, 112/.
На склоне жилой площадки Чардымского 1У городища в древнем дёрне была выявлена близкая к овалу золистая линза диаметром 1,0-1,25 м. После выборки её заполнения она оказалась ямой с отвесными стенками глубиной до 0,2 м (рис.2,а), сплошь заполненной золой и разложившимся углем, кальцинированными костями животных, птиц и рыб, мелкими обломками абразивных камней и черепками псевдорогожной, сетчатой и гладкостенной керамики (последняя преобладает) городецкого облика. На дне её выявились пятна от 15 сгоревших столбов (2) и жердей (13) сечением от 4-5 до 13-15 см, вкопанных или вбитых в основание заглубления на глубину от 5-6 до 18 см. Три ямочки (7, 15, 18) находились по внешнему периметру примерно на одинаковом расстоянии друг от друга и, по всей вероятности, принадлежали какой-то каркасной конструкции. Концы столбов приплощённые, жердей - приострённые или острые. Характер заполнения и наличие двух смещенных к краю крупных столбов (основания идолов?) не оставляют сомнений в интерпретации данного "очага" как жертвенника.
Подобное сооружение обнаружено и на склоне мыса жилой площадки Чардымского II городища (рис.2,б). На погребённой поверхности зафиксировано золистое пятно,по форме близкое к овалу, диаметром 2,7-3,0 м. После выборки заполнения, в котором сетчатая и псевдорогожная керамика были представлены единичными фрагментами, но значительно больше оказалось костей крупных рыб осетровых пород, диаметр ямы уменьшился до 1,7-2,7 м. Глубина её северного края, примыкающего к оврагу, не превышает 0,05-0,07 м, южного (в сторону площади городища) - доходит до 0,5 м. Таким образом, она заглублена в центральной части до 0,4 м. По периметру основания идут столбовые ямки сечением от 0,12 до 0,25 м и глубиной от 0,1 до 0,4 м (у двух самых крупных столбов). Концы столбов приострённые, подтёсанные или плоские - примерно в равном соотношении. Характер заполнения и конструктивные особенности позволяют отнести данное сооружение к жертвенникам. 80
Рис. 2. Культовые сооружения, обнаруженные на городищах Чардымское IV (а) и Чардымское II (б)
Таким образом, в Саратовском Поволжье выявились жертвенники, достаточно близкие к известному "святилищу Перуна" на Старо-Рязанском городище, что ставит вопрос о заимствованиях отдельных элементов языческого культа финно-угров лесной полосы древними славянами (одним из первых обратил на это внимание Б.А.Рыбаков /ИЗ/).
О погребальной обрядности
Как уже отмечено выше, городецкая культура относится к кругу культур с неустановленным обрядом погребения. Одиночные захоронения в Чувашии интерпретировались их исследователями (в частности Н.В.Трубниковой) как "жертвы" при устройстве системы укреплений городецких городищ. Тем интереснее представляются обнаруженные Воскресенской археологической экспедицией Саратовского госуниверситета в 1983-1988 гг. в культурном слое Чардымского II городища 7 детских погребений возрастом от нескольких месяцев до 1,5-2,0 лет (определение А.В.Шевченко). Формы могильных ям не удалось зафиксировать. Общими чертами являются безынвентарность, некоторое преобладание восточной ориентировки, местонахождение под полами жилщ плетневой конструкции, которые располагались по периметру жилой площадки городища.
В свете изложенного следует ставить вопрос о времени появления у городецких племен Нижнего Поволжья погребальной обрядности в виде трупоположения уже в конце I тыс. до н.э.
ЛИТЕРАТУРА
1. Калмыкова В.А. Роль центрального варианта городецкой культуры в формировании ранней мордвы: Автореферат дис. канд.ист. наук. - М., 1971.
2. Ледяйкин В.И. Городецкая культура и древняя мордва: Автореферат дис. ... канд. ист.наук. - М., 1971.
3. Миронов В.Г, Памятники городецкой культуры и проблема её локальных вариантов: Автореферат дис. ...канд. ист.наук. - М., 1976.
4. Смирнов А.П., Трубникова Н.В. Городецкая культура/ Свод археологических источников. - 1965. - Вып. Д I-I4.
5. Дресслер Н.Л., Михайлова Л.А. Разведка на р. Оке/ Археологические открытия 1975 года. - М., 1976. - С.63.
6. Фоломеев Б.А., Сорокин А.Н., Стогов В.Е. и др. Разведки в 82
бассейне Средней Оки //Археологические открытия 1976 года. - М., 1977. - С. 76-77.
7. Воронина Р.Ф., Челяпов В.П., Полынов Е.Н. Работы Окско-Дон-ской экспедиции /Археологические открытия 1977 года. - М., 1978.-С. 51-52.
8. Петруцкий А.А. Разведка в окрестностях Старой Рязани // Археологические открытия 1977 года. - М., 1978. - С. 77.
9. Фоломеев Б.А., Стогов В.Е., Трусов А.В. и др. Работы в бассейне Средней Оки /Археологические открытия 1977 года. - М.,1978. С. 91-92.
10. Фоломеев Б.А., Гласко М.П., Свирина А.Б. и др. Работы в бассейне Средней Оки /Археологические открытия 1978 года. - М., 1979. - С. 101-102.
11. Гаврилов А.Н. Разведки в Шиловском и Путятинском районах Рязанской области /Археологические открытия 1981 года. - М.,1983. С. 51.
12. Фоломеев Б.А., Гласко М.П. Работы на Средней Оке //Археологические открытия 1982 года. - М., 1984. - С. 95-96.
13. Челяпов В.П., Макаров М.М. Исследования в Рязанской области /Археологические открытия 1982 года. - М., 1984. - С. 99-100.
14. Полесских М.Р. Исследование городецких городищ /Археологические открытия 1974 года. - М., 1975. - С.172.
15. Полесских М.Р. Раскопки в Пензенской области //Археологические открытия 1975 года. - М., 1976. - С. 196.
16. Полесских М.Р. Раскопки Золотарёвского городища /Археологические открытия 1976 года. - М., 1977. - С. 175.
17. Полесских М.Р. Раскопки Фелицатовского и Золотарёвского городищ /Археологические открытия 1977 года. - М., 1978. - С.79.
18. Зеленеев Ю.А., Шитов В.П. Разведка в Нижнем Примокшанье / Археологические открытия 1976 года. - М., 1977. - С. 52-53.
19. Зеленеев Ю.А., Шитов В.П. Работы в Кадомском Примокшанье / Археологические открытия 1977 года. - М., 1978. - С. 61.
20. Мартьянов В.Н., Шитов В.Н. Раскопки Федоровского городища
и разведки в бассейне р. Мокши /Археологические открытия 1977 года. - М., 1976. - С. 184-185.
21. Аксенов С.Н., Артемов В.Д., Вихляев В.И. и др. Работы в бассейне р. Мокши /Археологические открытия 1978 года. - М.,1979,-С. 152-153.
22. Панин А.Н. Разведка по р. Дне /Археологические открытия 1979 года. - М., I960. - С. 68. 83
23. Беляев Я.В. Разведки в Мордовской АССР //Археологические открытия I960 года. - М., 1981. - С. 123-124.
24. Бояркин А.В. Разведка в Среднем Посурье /Археологические открытия I960 года. - М., 1981. - С. 125-126.
25. Вихляев В.И. Древние поселения Примокшанья /Археологические открытия I960 года. - М., 1981. - С. 128-129.
26. Вихляев В.И. Раскопки Ново-Пшенёвского городища //Археологические открытия 1981 года. - М., 1983. - С. I40-I4I,
27. Агапов С.А., Васильев И.Б., Обыденное М.Ф. и др. Работы Средневолжской экспедиции /Археологические открытия 1974 года. -М., 1975. - С. 133-135.
28. Васильев И.Б., Непочатых В.А., Пестрикова В.И. Раскопки и разведки на севере Саратовской области /Археологические открытия 1975 года. - М., 1976. - С. 163-164.
29. Васильев И.Б., Ватазина А.П., Миронов В.Г. и др. Раскопки в Саратовской области /Археологические открытия 1976 года. - М., 1977. - С. 132-133.
30. Петрова Н.Ф., Малов Н.М. Работы Саратовского областного музея краеведения /Археологические открытия 1977 года. - М.,1978.-С. 195.
31. Малов Н.М. Охранные работы в правобережных районах Саратовского Поволжья /Археологические открытия 1978 года. - М., 1979. -С. 186.
— 32. Малов Н.М. Исследование памятников эпохи меди и бронзы в Саратовском Поволжье /Археологические открытия 1979 года. - М., 1980. - С. 153.
33. Монахов С.Ю. Раскопки городища у с. Натальино в Саратовской области /Археологические открытия 1979 года. - М., 1980, - С.159.
34. Малов Н.М. Раскопки в Саратовском Поволжье //Археологические открытия I960 года. - М., 1981. - С. 138-139.
35. Малов Н.М. Работы в Саратовском Поволжье /Археологические открытия 1981 года. - М., 1983. - С. 159.
36. Кочерженко О.В., Малов Н.М. Работы Приволжской экспедиции/ Археологические открытия 1982 года. - М., 1984. - С. 153-154.
37. Миронов В.Г. Исследования в Саратовском Поволжье /Археологические открытия 1983 года. - М., 1985. - С. 154-165.
38. Медведев А.П., Пряхин А.Д., Беседин В.И. Комплекс памятников эпохи раннего железа у с. Чертовицкого // Археологические открытия 1978 года. - М., 1979. - С. 72-73.
39. Корепанов К.И. Работы отряда Верхнедонской экспедиции / Археологические открытия 1979 года. - М., I960. - С. 56-57.
40. Пряхин А.Д. Исследования в Воронежской и Липецкой областях /Археологические открытия I960 года. - М., 1981. - С. 75-76.
41. Беседин В.И. Исследования Воргольского городища /Археологические открытия 1981 года. - М., 1983. - С. 48-49.
42. Разуваев Ю.Д. Разведка по р. Красивой Мече //Археологические открытия 1982 года. - М., 1984. - С. 79.
43. Разуваев Ю.Д. Исследования в бассейне р. Красивая Меча / Археологические открытия 1983 года. - М., 1985. - С. 79.
44. Хреков А.А. Исследования в бассейне р. Хопер /Археологические открытия 1979 года. - М., 1980. - С. 178.
45. Хреков А.А. Исследования на Хопре /Археологические открытия 1980 года. - М., 1981. - С. 157.
46. Хреков А.А. Работы Балашовского краеведческого музея // Археологические открытия 1981 года. - М., 1983. - С. 98-99.
47. Авдеев A.M., Богачев А.Ф., Елисеев А.Г. и др. Разведка в бассейне р. Серёжи /Археологические открытия 1975 года. - М.,
1976. - С. 152.
48. Глазов В.П. Новые археологические памятники Владимирской области /Археологические открытия 1976 года. - М., 1977.-С.47-48.
49. Жиганов М.Ф., Авдеев A.M., Елисеев А.В. и др. Работы Мордовской экспедиции /Археологические открытия 1976 года. - М.,
1977. - С. 148-149.
50. Кольцов Л.В., Черников В.Ф., Жилин М.Г. Разведочные работы в Горьковской области /Археологические открытия 1978 года. - М., 1979. - С. 181-182.
51. Глазов В.П. Разведки во Владимирской области /Археологические открытия 1979 года. - М., I960. - С. 49-50.
52. Мартьянов В.Н. Разведка в Горьковской области /Археологические открытия 1982 года. - М., 1984. - С. 69-70.
53. Архипов Г.А., Патрушев B.C. Ардинское городище /Археологические открытия 1975 года. - М., 1976. - С. 157.
54. Каховский В.Ф., Каховский Б.В. Работы Чувашской экспедиции '/Археологические открытия 1975 года. - М., 1976. - C.I8I-I82.
55. Данилов О.В., Кугуелова И.Н., Патрушев B.C. и др. Разведки по р.Волге/Археологические открытия 1977 года.-М.,1979.-С.168-169.
56. Патрушев B.C. Экспедиция Марийского университета //Археологические открытия 1978 года. - М., 1979. - С. 196.
57. Патрушев B.C. Экспедиция Марийского университета /Археологические открытия 1979 года. - М., 1980. - С. 175-176.
58. Патрушев B.C. Раскопки Михайловского городища /'Археологические открытия 1982 года. - М., 1984. - С. 170.
59. Фролов А.С. Работы в Горьковской области /'Археологические открытия 1979 года. - М., 1980. - С. 176-177.
60. Шикаева Т.Е. Исследование древнемарийских могильников // Археологические открытия I960 года. - М., 1981. - С. 160.
61. Багаутдинов Р.С.» Габелко Н.Л,, Жигулина М.Н. и др. Раскопки и разведки на Самарской Луке /Археологические открытия 1974 года. - М., 1975. - С. 137-138.
62. Васильев И.В., Матвеева Г.И. Исследования в бассейне р.Самары и на Самарской Луке /'Археологические открытия 1975 года. -М., 1976. - С. 161-163.
63. Матвеева Г.И. Раскопки городища Лбище /'Археологические открытия 1982 года. - М., 1984. - С. 159-160.
64. Матвеева Г.И. Работы на городище Лбище //Археологические открытия 1983 года. - М., 1985. - С. 162-163.
65. Монгайт А.Л. Работа Рязанской археологической экспедиции в I966-1970 гг. /'Археология Рязанской земли. - М.: Наука, 1974.
66. Мансуров А.А., Бадер О.Н. Археологическая карта окрестностей Касимова /Археология Рязанской земли. - М.: Наука, 1974.
67. Матвеева Г.И. Поселения раннего железного века на Самарской Луке /Краеведческие записки. Вып. Ш: Самарская Лука в древности.-Куйбышев: Куйбышевское кн. изд-во, 1975.
68. Миронов В.Г. Очерк истории исследований Городецких поселений в Саратовском Поволжье в I9I8-I977 годах: Материалы к археологической карте Нижнего Поволжья /АВЕС. Вып. I. - Саратов: Изд-во СГУ, 1989.
69. Фоломеев Б.А. Окские городища /Археологические памятники раннего железного века Окско-Донского междуречья. - Рязань, 1993.
70. Челяпов В.П., Буланкш В.М. Городища раннего железного века на территории Рязанской области: Материалы к Своду памятников // Археологические памятники раннего железного века Окско-Донского междуречья. - Рязань, 1993.
71. Розенфельдт Р.Л. Работы в Подмосковье /Археологические открытия 1974 года, - М., 1975. - С. 75.
72. Роэенфельдт Р.Л. Разведки и раскопки в Московской области / Археологические открытия 1975 года. - М., 1976. - С. 85.
73. Розенфельдт Р.Л. Работы Разведочного отряда в Подмосковье // Археологические открытия 1976 года. - М., 1977. - С. 67-68.
74. Смирнов К.А. Раскопки Мутенковского городища /Археологические открытия 1975 года. - М., 1976. - С. 90,
75. Смирнов К.А. Исследование Мутенковского городища // Археологические открытия 1978 года. - М., 1979. - С. 91-92.
76. Фоломеев Б.А. Тюков городок /Советская археология. - 1975. - № I.-C. 154-170.
77. Дремов И.И. Разведки в Саратовской области // Археологические открытия 1981 года. - М., 1983. - С. 145-146.
78. Левенок В.П., Миронов В.Г. К вопросу о новом районе горо-децкой культуры на Дону/ Советская археология. - 1976. - № 2, -С. 17-32.
79. Смирнов К.А. Проблема периодизации памятников Городецкой и дьяковской культур/ Российская археология. - 1994. - № 4. -С.85-97.
80. Миронов В.Г. С некоторых закономерностях в размещении и концентрации раннегородецких памятников/ Некоторые вопросы отечественной и всеобщей истории. - Саратов: Изд-во СГУ, 1971. -C.137-I39.
81. Панин И.Н. Новые данные о древнейшем населении Шацкого района/Ученые записки РГПИ. - 1958. - Т. 17. - С.. 100-108.
82. Циркин А.В. К вопросу о происхождении городецкой культуры в Мордовии/ Советская археология. - 1979. - № 3. - С.82-90.
83. Ледяйкин В.И. К вопросу о происхождении городецкой культуры/Труды МНИИЯЛИЭ. - Саранск, 1974. - Вып.45., - С..39-40.
84. Миронов В.Г. Посуда городецкого слоя Березниковского городища (предварительное сообщение)/АМиА: Межвузовский научный сб.-Саратов: Изд-во СГУ, 1972. - Вып. I. - С,37-45.
85. Явтюхова О.Н. О происхождении абашевской культуры/ Советская археология. - 1966. - № I. - С.31.
86. Третьяков П.Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепра и Волге. - М.-Л., 1966..
87. Халиков А.Х. У истоков финно-угорских народов. Происхождение марийского народа. - Йошкар-Ола, 1967.
88. Либеров П.Д. Проблема будинов и гелонов в свете новых археологических данных/ Материалы и исследования по археологии СССР. - 1969. - ж 151: Насзление Среднего Дона в скифское время. -
С. 5-26.
89. Бадер О.Н. Бассейн Оки в эпоху бронзы. - М., 1970.
90. Пряхин А.Д. Абашевская культура в Подонье. - Воронеж, 1971.
91. Миронов В.Г. К вопросу об орнаментике городецкой посуды/ Ученые записки ПГУ. - Петрозаводск, 1974. - T.XIX, вып.4: Вопросы истории. - С.85-95.
92. Медведев А.П. Об этнокультурной ситуации на Верхнем Дону в начале железного века//Российская археология. - 1993. - 4. -С.65-77.
93. Либеров П.Д. Древняя история населения Подонья: Автореферат дне. у. ..докт. ист.наук. - М., 1971.
94. Попова Т.Б. Раскопки поселения Логинов Хутор/ Археологические открытия. - 1968 (1969). - С. 47-49.
95. Халиков А.Х. Древняя история Среднего Повол жья. - М., 1969.
96. Миронов В.Г. Хвалынские городища и их роль в истории горо-децких племён ПоволжьяХ/ГрудыМНИШЛИЭ. - Вып.39: Исследования по археологии и этнографии Мордовской АССР. - Саранск, 1970. -
С. 75-76.
97. Третьяков В.П. Культура ямочно-гребенчатой керамики в лесной полосе Европейской части СССР. - Л., 1972. - С.123-124.
98. Попова Т.Е. Племена поздняковской культуры/ Труды ГИМ. Вып.44: Окский бассейн в эпоху камня и бронзы. - М., 1970. -С. 154-2 30.
99. Фоломеев Б.А. Отчет о полевых исследованиях в 1969 г. -ОПИ ИА РАН. - 1969. - № 3639.
100. Фоломеев Б.А. Отчет о полевых исследованиях в 1970 г. -ОПИ ИА РАН. - 1970. - № 3987.
101. Фоломеев Б.А. Отчет о полевых исследованиях в 1972 г. -ОПИ ИА РАН. - 1972. - № 4483.
102. Халиков А.Х.Происхождение марийского народа/Материалы научной сессии, проведенной Марийским НИИЯЛИ (23-25 декабря 1965). - Йошкар-Ола, 1967. - С.290.
103. Вихляев В.И. Керамика Ново-Пшенёвского городища в Мордовии /Советская археология. - 1986. - № I. - С. 198-208.
104. Фоломеев Б. А. Окские городища/Археологические памятники раннего железного века Окско-Донского междуречья. - Рязань, 1993. - С. 3-21.
105. Чернай И.Л. Выработка текстиля у племён дьяковской культуры (по материалам Селецкого городища)/ Советская археология. -1981. - № 4. - С.70-86.
106. Миронов В.Г. Памятники городецкой культуры и проблема- ее локальных вариантов: Дис. ... канд. ист.наук. - М., 1976.
107. Лэвенок В.П. Новоникольский могильник сарматского времени на Верхнем Дону / Краткие сообщения Института археологии. - 1973.-Вып. 133. - С. 86-93.
108. Матюхин А.Д. Сарматские памятники 1-1У вв. Саратовского Правобережья (краткий обзор материала) /Археология Восточно-Европейской степи. - 1992. - Вып. 3. - С. 144-158.
109. Сергацков И.В. О времени заселения сарматами северной части Волго-Донского междуречья /Российская археология. - 1992.-№ I. - С. 162-174.
ПО. Миронов В.Г. К истории хозяйственной и духовной жизни финно-угорских Городецких племен Волго-Окско-Донского междуречья в I тысячелетии нашей эры /Вопросы истории. УЗ ПетрозаводскГУ. Сер. Исторические науки. - Петрозаводск, 1974. - Т. XIX. - Вып.4.-С. 73-84.
111. Миронов В.Г. Погребения и жертвенники на городецких памятниках Саратовского Поволжья/ Историко-культурное наследие. Памятники археологии Центральной России: охранное изучение и музее-фикация: Материалы научной конференции. - Рязань, 1994. - С.106--107.
112. Предварительные итоги 10 лет работы Воскресенской археологической экспедиции СГУ (1983-1992 гг.)/ Материалы научно-практической конференции по проблемам сохранения археологического наследия. - Саратов, 1994. - С. 85-87.
ИЗ. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. - М.: Наука, 1988. -С. 123.
ИЗ ИСТОРИИ КОНСКОГО УБОРА И ПРЕДМЕТОВ СНАРЯЖЕНИЯ ВСАДНИКА РЯЗАНО-ОКСКИХ МОГИЛЬНИКОВ
И.Р.Ахмедов (г.Москва)
С самого начала исследования культуры рязано-окских могильников исследователи обратили внимание на частую встречаемость в погребениях деталей конского убора.
А.И.Черепниным эта особенность была отмечена в мужских погребениях Кузьминского могильника и, по его мнению, являлась общей чертой для всех могильников /I/.
Первый достаточно детальный обзор материалов Кошибеевского, Борковского и Кузьминского могильников был сделан А.А.Спицыным в
1901 г. По его данным, конский убор является принадлежностью как мужских, так и женских погребений /2/.
Отдельные предметы конского убора рязано-окских погребений Шокшинского могильника были классифицированы и датированы А.В.Циркиным /3,4/. Однако классификация А.В.Циркина касается более позднего материала - УШ-XI вв.
Детальный обзор материалов Кошибеевского могильника (раскопки Глазова В.Н.) и Старо-Кадомского могильника был произведен В.Н.Шитовым. Для Кошибеевского могильника им были выделены два типа удил /5(с. 15-16)/. Для Старо-Кадомского могильника также выделены два типа удил и, кроме того, показана связь конского убора из этого могильника с Крымом, Причерноморьем, степной и лесостепной зонами Восточной Европы /б(с. 25)/.
Узда часто рассматривалась исследователями в контексте связей культуры с различными территориями Восточной Европы, ее участия в этнических процессах I тысячелетия.
А.В.Селиванов считал, что наличие в погребениях предметов конского убора свидетельствует о присутствии в составе населения Средней Оки в первом тысячелетии кочевого, возможно, тюркского населения /7/.
Вопросы о соотнесении датировок элементов узды с хронологией других районов Восточной Европы были затронуты А.К.Амброзом. В /8(с. ИЗ, рис. 9)/ материал из рязано-окских могильников был датирован им 1У-Л1 вв. и разбит на пять этапов. К сожалению, при этом А.К.Амброз использовал лишь опубликованный материал, не полностью отражающий все многообразие материала рязано-окских могильников, что несколько ограничивает возможности использования его хронологии.
Вопрос о социальной значимости поясного и конского уборов был впервые поставлен П.П.Ефименко, предположившим, что наборные пояса и уздечки, положенные в погребения, означали принадлежность погребенного к "свободным членам общины", основным занятием которых было конное пастушество /9(с. 47,51)/.
Н.В.Трубникова, рассматривая два погребения с оружием, поясами и конским убором из Кошибеевского могильника, пришла к выводу, что погребенные занимали видное общественное положение и могли быть родовыми старейшинами /10/.
Все изложенное выше показывает, что предметы конского убора и снаряжения всадника являются еще крайне не изученной областью материальной культуры рязано-окских могильников и требуют детального рассмотрения во всем своем многообразии.
В процессе работы с предметами конского убора и снаряжения всадника из могильника Кораблино автором была собрана представительная выборка практически из всех памятников этого круга, находящихся в собраниях Государственного Исторического музея и Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника. Автор приносит искреннюю благодарность Е.В.Финогеновой, Р.Ф.Ворониной, В.Н.Шитову, оказавшим ему помощь в процессе подбора материалов.
В результате проведенного типологического анализа конструктивных и декоративных деталей оголовья, плетей и шпор были выделены следующие их типы:
I. Удила
Все удила из рязано-окских могильников двусоставные и изготовлены из железного дрота.
По способу оформления концов выделяются следующие типы удил (а по размеру и сечению колец для трензеля - подтипы):
I, подтип а - концы согнуты в кольца, сечение округлое, внутренний диаметр до I см (рис. I.I);
I, подтип б - концы оформлены в виде цельных колец, сечение пластинчатое, диаметр 1,5-2,1 см (рис. 2.4);
2 - концевые кольца имеют форму овала с вытянутой вершиной размером 2x1 см, сечение округлое (рис. 2.5);
3 - концевые кольца имеют форму восьмерки с несомкнутыми краями боковых сторон, размер колец 1,2 см (рис. 2.6);
4 - на концах по два кольца, расположенных в одной плоскости, внутреннее кольцо всегда больше внешнего, размеры колец 1-2 и 0,6--0,8 см (рис. 2.7).
2. Трензели
Трензельное обеспечение изготавливалось из бронзы и Железа. По форме оно делится на группы, по сечению и деталям оформления - на типы, по дополнительным декоративным деталям - на подтипы. Материал не учитывается, так как железные и бронзовые трензельные кольца одинаковы по форме.
Группа А - кольчатые трензели. Делятся на следующие типы: I - кольца круглые, дротовые, сечение круглое, диаметр 3,7--6,5 см. Изготовлены в основном из железа, 9 экз. - бронзовые, литые. В одном случае кольца СОГНУТЫ из бронзового дрота и имеют
Рис.1 Элементы уздечных наборов и снаряжения всадника из рязано-окских могильников
Рис. 2 Элементы уздечных наборов из рязано-окских могильников
несомкнутые концы (погребение 75.M-I, могильник Кораблино) (рис. 3.1);
2 - кольца железные, сечение прямоугольной формы, часто пластинчатое, иногда тордированные (I экз.), диаметр 6-7 см (см. рис. 2.10).
Группа Б - стержневидные трензели (псалии). Типы:
1, подтип а - прямые железные псалии, концы раскованы в небольшие диски, в центральной части две прямоугольные петли (см. рис. 1.2);
2, подтип а - железные г-образные псалии из округлого дрота, на согнутом конце иногда округлая шишечка, окруженная небольшим валиком (рис. 2.9);
2, подтип б - бронзовые и железные г-образные псалии, сечение овальное, на согнутом конце шишечка в виде конуса со скругленными очертаниями, прямой конец уплощен, в средней части два отверстия (рис. 2.8, 4.2).
В некоторых типах удильных комплектов встречены железные кольца для крепления повода следующих типов:
1 - круглые, круглого или подпрямоугольного сечения, диаметром 1,2 см (рис. 2.4);
2 - овальные, сечение округлое (рис. 2.5);
3 - восьмерковидные, не соединенные боковыми сторонами, сечение круглое (рис. 2.6).
Были встречены следующие сочетания описанных элементов: laAI (см. рис. I.I, 3.1) - 103 экз. (погребения 1,4,8,13,29,43, 49,54,54а,62,70,76,75,77,79,80,81,83,86, Кошибеевский могильник, раскопки Спицына А.А.; погребения 19,33,39,50,55,61,85, Кошибеевский могильник, раскопки Глазова В.Н.; погребения 13,33,35,62, 35,62,69,73,84,90,91,97,96,101,107,110,111, Борковской могильник; погребения 3,10,14,25,26,32,34,41,46,47,48,49,59,63,77,86,91, I экз. вне погребений, Кузьминский могильник; погребения 23,41,113,122, 29,82,83,91,135,55, Шатрищенский могильник; погребения 3,11,23, "Приношение", 24, Гавердовский могильник; погребения 17,13,50, Старо-Кадомский могильник; погребения 38,42,43,49,50,55,61,72,76, 75,79,M-I,I,2,9,I3,I7,M-2, могильник Кораблино; погребение 50, могильник Ундрих; погребения 3,25, Польно-Длтуновский могильник; погребения 5,9,14,21, Никитинский могильник; погребение 28, могильник Курман; I экз. - селище Борок IX; I экз - Троице-Пеленицкое городище).
Рис. 3. Элементы уздечных наборов из рязано-окских могильников
Рис. 4. Элементы уздечных наборов и снаряжения всадника из рязано-окских могильников
Этот тип уздечного набора широко распространен в Восточной Европе. На Средней Оке он известен с сарматского времени /II/. Большинство находок таких комплектов относится к 1У-У вв. /5 (с.29)/.
1аБ1а (см. рис. 1.2) - I экз. (погребение 39, Кошибеевский могильник, раскопки Спицына А.А.). Этот тип широко распространен на территории восточноевропейских степей и, вероятно, имеет сарматское происхождение. Подобные находки известны в Северной Осетии (датируются П-I вв. до н.э. /12/), в Воронежской области (П-I вв. до н.э. /13/), в Башкирии (I в. н.э. /14/). В Среднем Поволжье аналоги им найдены в Андреевском кургане /15/ и Писеральских курганах /16/, в городище Ножа-Bap. Впускные погребения Андреевского кургана, в которых найдены такие уздечные наборы, датируются П--Ш вв. /17/.
!аБ2б (см. рис. 3.2) - I экз. (погребение 8, Никитинский могильник). По сопровождающему инвентарю (крестовидная фибула, браслеты дротовые с расширяющимися концами)датируется концом У - нач.У! вв. /8,18 (с. 93-94, рис. 1.1,2), 19 (с. 10,II)/. Аналоги этому комплекту, изготовленные из железа, найдены в Нижнем Поволжье,в сарматских курганах /20/ и в погребении начала У в. на Беляусе, в Крыму /21/.
Удила типа 16 предназначались для использования с деревянными и костяными псалиямк. В погребениях они обычно находятся без трензеля, с подводными кольцами, так что образуются комплекты 161,162, 1бЗ(погребение 28 Борковского могильника; погребенкя 13,50 Шатрищен-ского;266,609,1 экз.вне погребений на Шокшинском могильнике; погребение 25, могильник Ундрих). Часто в кольцах этих удил находились остатки дерева, что подтверждает применение деревянных псалий. Уздечные наборы этого типа бытовали в У1-УП вв. К этому же времени, очевидно, относится набор I6A2 (I экз. вне погребений на Шокшинском могильнике).
Наборы с удилами 16 встречены вместе с сюльгамой АПБ1П, бытование которой начинается с У1 в /22/, с уздечным набором с геральдическими бляшками УП в. (погребение 25, могильник Ундрих) (см. рис. 2.II-I5) /23/.
Наборы 2,1, 2,2, (см. рис. 2.4,5) - 8 экз. (погребения 384,359, 357,324,255,252,609 Шокшинского могильника и 58,66 Старо-Кадомского).
Наборы 3,3 - 4 экз. (см. рис. 2.6) (погребение 131- Шатрищенского могильника. 299,324,384 Шокшинского).
Набор 4,3 - I экз. (вне погребений, Старо-Кадомский могильник).
Наборы 4Б162 (ом. рис. 2.10) (погребения 7,45,53, Старо-Кадомский могильник) относятся к УП в.
Все эти наборы встречены вместе с геральдическими поясными наборами .
3. Конструктивные детали оголовья
Зажимы для крепления ремней оголовья и повода
Известно 16 зажимов из рязано-окских могильников. Бее они изготовлены из бронзы и относятся к пяти уздечным наборам (погребение 75.M-I, могильник Кораблиио; "Приношение", Гавердовский; 28, Куркан; погребение 1893 г., Кузьминский могильник).
По форме зажимы можно разделить на два типа:
1 - зажимы, имеющие пластинчатую петлю для трензельного кольца и овальную двупластинчатую обойму для крепления ремня. Среди них различают два подтипа:
а - обойма имеет два шпенька для крепления, основание петли украшено тремя рядами косых насечек (погребение 75,М-1, могильник Кораблино) (см„ рис. 3.1);
б - обойма имеет одну заклепку для ремня. Более крупные зажимы предназначены для крепления ремней оголовья к трензельным кольцам, меньшие - для крепления ремней оголовья к соединительному кольцу ("Приношение", Гавердовский) (см. рис. 4.Я).
Аналоги зажимов типа I известны в Керчи, на Северном Кавказе, где они датируются второй половиной Ш в. /24 (с. 88, рис. 2,18; с. 25, рис. 1,17)/. В рязано-окских могильниках они относятся к более поздним комплексам. П.П.Ефименко датирует комплекс "Приношение" У в., отмечая наличие в нем вещей 1У в. /19(с. 17)/. В комплексе погребения 75.M-I могильника Кораблино также встречены вещи 1У в, - арбалетовидные фибулы /25(с. 50)/ - и У з. - нагрудные бляхи с перекрестьем /25(с. 50-51)/;
2 - зажимы, изготовленные из согнутой вдвое пластины прямоугольной формы, прикрепленной к ремню двумя шпеньками (погребение 28 могильника Курман) (см. рис. 3.22). Этот тип зажимов известен в азелинской культуре /26/, где относится к Ш-У вв., и в Тураев-сксм курганной могильнике конца 1У-У вв. /27(с. 101)/. В.Ф.Генинг считает, что этот тип зажимов относится к концу 1У-У вв. и находит аналоги им в керченских склепах /27(с. 107)/;
3 - зажимы, изготовленные из пластины подтрапециевидной формы. Крепились одним шпеньком, под который подложена полусферическая бляшка (погребение 1893 г., Кузьминский могильник) (см. рис.3.23). Найдены в составе уздечного набора конца 1У-У вв.
Соединительные кольца
Из рязано-окских могильников происходят два кольца, изготовленных из бронзы и служивших для соединения ремней оголовья (погребение "Приношение", Гавердовский могильник; депаспортизованная уздечка из могильника Курман). Все кольца круглые, согнуты из круглого дрота (см. рис. 4.2; 2.2,3).
Соединительные кольца известны в позднесарматских памятниках на Южном Урале (Лебедевка У1), где они датируются второй половиной Ш в. /28/.
Бляхи соединительные
Бляхи служили для фиксации перекрещивающихся ремней оголовья. Все они изготовлены из листовой бронзы, по сечению делятся на типы, по наличию дополнительных деталей - на подтипы.
Тип I, подтип а - бляхи пластинчатые, округлой формы, край неровно обрезан. Имеют пять шпеньков для крепления ремней, расположенных крестообразно. Центральный шпенек скреплял скрещение ремней, другие четыре попарно фиксировали их. Иногда под центральный шпенек подкладывалась сверху умбоновидная бляшка с уплощенной вершиной. Две бляхи имеют только три шпенька, такие бляхи крепились на задней части оголовья. Размеры блях 4,5 и 5,4 см (см. рис.3.3) (погребение 75,М-1 могильника Кораблино, погребение 1893 г., Кузьминский могильник).
Тип I, подтип б - бляхи пластинчатые, круглой формы. Под центральный шпенек подложены бляшки типа 26. Украшены рядами мелких "жемчужин". Размеры - 5 и 6.,4 см ("Приношение". Гавердовский могильник) (ем. рис. 4.2).
Тип 2 - бляхи в виде плоской круглой коробочки, боковая сторона которой образована узкой бронзовой пластиной. Крепились четырьмя шпеньками крестообразно. Под ремни были подложены железные накладки. Размер 4 см. Найдено 2 экз. (депаспортизованная уздечка из могильника Курман) (рис. 2.1).
Бляхи, близкие типу I, известны в Унтерзибенбрунне (Австрия) и датируются первой половиной У в. /24(с. 92, рис. 6,18), 25(сЛ4)/. Бляхи типа 2 ведут происхождение от типа I. Принцип оформления крепяших деталей в виде коробочки известен в У - начале УП вв., когда обоймы пряжек оформлялись плоскими.
Уздечные пряжки
С уздечными наборами встречены железные пряжки подпрямоугольной формы с вогнутыми боковыми сторонами и подпрямоугольным сечением -18 экз. (погребение 39, Кошибеевский могильник, раскопки Спицина А.А.; погребения 55,79,77,М-1, могильник Кораблино; погребения 45,53, Старо-Кадомский могильник; погребения 384,421, Шокшинский могильник; погребение 38, Борковской могильник) (рис. I,5;2.I9-2I).
Такие пряжки, встреченные со всеми типами уздечных наборов, бытовали в 1У-УШ вв.
Также в составе уздечных наборов встречены пряжки, употреблявшиеся в основном в поясном уборе (рис. 3.16,17,22; 2.22-23).
Наконечники уздечных ремней
Наконечники - пластинчатые, бронзовые, вытянутой подпрямоугольной формы, с плавно приостренным нижним концом. Сечение подтре-угольное, поверхность уплощенно-двускатная. Крепились одной, двумя или тремя заклепками - в зависимости от длины. Длина 5,6-6, 10, II и 13 см. Обнаружено 10 экз. (погребение 75.M-I могильника Кораблино; 28 могильника Курман; "Приношение", Гавердовский могильник; погребение 1893 г., Кузьминский могильник) (рис. 2.I9-2I).
Обоймы
Служили для украшения узды и крепления различных деталей. Делятся на два основных типа по сечению:
1 - пластинчатые. Основные размеры: 1,4x1,6x1,2; 0,6x1,4x1,2; 0,4x1,5x1; 0,5x1,5x0,8 см (см. рис. 1.3а);
2 - сегментовидные в сечении. Основные размеры: 0,6x1,4x1,2; 0,3x1,3x1,2; 0,3x1,9x0,9; 0,3x1,2x0,8; 0,3x1,6x0,9 см (см. рис. 1.36).
Обоймы типов I и 2 использовались как для украшения, так и для скрепления перекрещивающихся ремней.
Все обоймы встречены в составе уздечного набора из погребения 72.M-I могильника Кораблино (рис. I.II). По сопровождающему инвен- > тарю уздечка датируется в пределах 1У в. С ив* встречены железные гривны с обмоткой и напускными бусами, чеуняювская фибула, бляха с концентрическим орнаментом и перекрещивающимися накладками, нож в пластинчатых бронзовых ножнах /25(с. 9,14); 29/. 100
Принцип украшения уздечных ремней обоймами восходит к поздне-сарматским образцам. Известны такие украсенкя узды в курганной группе "Четыре брата" на Нижнем Дону и в Лебеденке У1 на Южном Урале. Все уздечки датируются Ш в. /28,30/.
4. Декоративные детали оголовья Бляшки
Рассмотрим бляшки, встреченные как в уздечных наборах, так и в поясных. Обозначения типов взяты из работы автора по поясному убору, находящейся в рукописи.
Тип I, подтип а - бронзовые пластинчатые бляшки в виде уплощен-' ной полусферы с неровно обрезанным краем. Крепление осуществлялось через центр бляшки (погребение 75,М-1 могильника Кораблино, погребение 24 могильника Заречье) (рис. ЗЛО).
Тип I, подтип б - полусферические бронзовые пластинчатые бляшки диаметром 2 см, высотой 0,7 см. Крепление - шпеньком через центр (погребение 75.M-I могильника Кораблино, погребение 1893 г.. Кузьминский могильник) (рис. 3.7).
Тип I, подтип з - полусферические бронзовые пластинчатые бляшки с неровно обрезанным краем. Крепление - через центр шпеньком. Диаметр до I см (погребение 50 могильника Ундрих, депаспортизованная уздечка из могильника Курман (рис. 2.2).
Тип 2, подтип а - умбоновидная бронзовая литая сложнопрофили-рованная бляшка диаметром 2,2 см (погребение 75,М-1, могильник Кораблино) (рис. 3.4).
Тип 2, подтип б - умбоновидные бронзовые пластинчатые бляшки. Украшены по краю точечным орнаментом. Диаметр 2 см ("Приношение", Гавердовский могильник) (рис. 3.5).
Тип 2, подтип в - умбоновидные бронзовые пластинчатые бляшки, украшенные по краю треугольными вырезами, диаметром 1,5-1,8 см. Крепление - шпеньком через центр ("Приношение", Гавердовский могильник; погребение 1893 г., Кузьминский могильник; Шатрищенский могильник - раскопки П.П.Ефименко) (рис. 4.2).
Тип 2, подтип г - умбоновидные бляшки. Край оформлен в виде выступающего валика. Диаметр 1,9 см (погребение 28, могильник Курман) (рис. 3.12).
Тип 2, подтип д - умбоновидные бронзовые пластинчатые бляшки. • Верх уплощен. Диаметр 1,7 см, высота 0,7 и 0,2 см (погребение 75, M-I, могильник Кораблино) (рис. 3.6).
Бляшки типов Б1 и БН датируются 1У-У вв. Исключение составляют бляшки типа Б1в, встреченные вместе с бляшками типов Б27 и Б28 в составе депаспортизованной уздечки У1-УП вв.
В погребениях 75,М-1, могильника Кораблино, 50 могильника Ундрих, в "Приношении" (Гавердовский могильников погребении 1893 г. из Кузьминского могильника, 24 из могильника Заречье, в депаспортизованной уздечке из могильника Курман, в уздечном наборе из Шатрищенского могильника эти бляшки украшали ремни оголовья.
Тип 14 - бляшки в виде геральдического щитка с круглым вырезом в верхней части (погребение 25, могильник Ундрих) (рис. 2.14).
Тип 18 - бляшка в виде геральдического щитка с двумя полукруглыми вырезами на боковых сторонах (погребение 25, могильник Ундрих) (рис. 2.12).
Тип 22 - бляшка в виде розетки с приставленной прямоугольной частью (погребение 25, могильник Ундрих) (рис. 2.II).
Тип 25 - бляшка в виде полумесяца (погребение 25, могильник Ундрих) (рис. 2.15).
Тип 27 - составная бляшка в виде круга с приставленным к нему щитком, в который вписан ромб, в виде объемной четырехгранной пирамидки (рис. 2.16) (депаспортизованная уздечка из могильника Курман).
Тип 28 - составная бляшка. Сохранился удлиненный щиток с вписанными в него четырьмя объемными ромбами (депаспортизованная уздечка из могильника Курман) (рис. 2.17).
Тип 29 - прямоугольная бляшка с дуговидными вырезами по длинным сторонам (погребение 25, могильник Ундрих) (рис. 2.13).
Геральдические бляшки типов 514,18,22,25,29 принадлежат к поясным украшениям 2-го типа наборных геральдических поясов, бытовавших в основном в УП в. /31/.
Бляшки, аналогичные типам 27 и 28, в литературе найти не удалось. Очень близки к ним по форме и технике исполнения бляшки из Суаргома (Верхнее Чми в Северной Осетии) /24(с. 108)/ и бляшка из комплекса вещей из насыпи кургана I могильника Умна П в Новосибирском Приобье, которую исследователи датируют УП в. и считают связанной по происхождению со Средней Азией и Восточным Туркестаном /32/.
Обоймы с кольцами
Тип I - овальные обоймы, изготовленные из бронзовой пластины, с подвижно закрепленными в них кольцами сегментовидной формы округлого сечения (рис. 3.9) (погребение 75, M-I могильника Кораблино, погребение 24 могильника Заречье).
Подвески
В шести уздечных наборах встречены бронзовые подвески, которые делятся на следувщие типы:
Тип I - колокольчатые литые - 4 экз. (погребения 72, 72, M-I могильника Кораблино) (рис. 1.4). Подвешивались на ремешках с надетыми бронзовыми пронизками.
Тип 2 - пластинчатая подвеска миндалевидной формы, украшенная крупными и мелкими "жемчужинами" - I экз. (погребение 75, M-I могильника Кораблино). Крепление к обойме осуществлялось при помощи шарнира на наносном ремне (рис. 3.II). Близкие аналогии - в уздечном наборе второй половины Ш в. из кургана с золотой маской у г. Керчи /24(с. 88)/.Также близки им по форме подвески из Новогригорьевки на Украине (погребения УШ и IX) и Нижней Добринки в Поволжье (последние датируются У в.) /24(с. 94)/. Шарнирное устройство сближает этот тип с подвесками из Качина /33/.
Тип 3 - подвеска пластинчатая секировидной формы; поверхность украшена орнаментом из точек, кружков, полуокружностей; подвешена
на шарнирном устройстве - I экз(погребение 28, могильник Курман) (рис. 3.12). По форме близка подвескам из Унтерзибенбрукна /24 (с. 62)/, датирующимся рубежом 1У-У вв.
Тип 4 - пластинчатая трапециевидная подвеска, украшенная крупными и мелкими "жемчужинами", - I экз. ("Приношение", Гавердовский могильник) (рис. 3.14). Крепилась на наносном ремне, на соединительном кольце оголовья. Происхождение подвески, вероятно, следует связать с древностями балтского круга /34/.
Тип 5 - пластинчатая подтрапециевиднэя подвеска с округлым основанием. Закреплялась подвижно, на наносных ремнях - I экз (погребение 1893 г., Кузьминский могильник; "Приношение", Гавердовский) (рис. 3.13).
Тип 5 - пластинчатые рифленые подвески прямоугольной формы из тонкого листа. Верхний край завернут в трубочку, под которой расположены в ряд три жемчужины. От каждой жемчужины спускается кан-
нелюра - 12 экз. (погребение 75. M-I, могильник Кораблино). Крепились по шесть штук в ряд на боковых ремнях оголовья при помощи обойм (рис. 3.18). Подобные пластины известны в Кузьминском, Борковском, Кошибеевском, Селикеенском и Шатрищенском могильниках. А.В.Циркин датирует их первой половиной I тысячелетия /35 (с. 48, 53, рис. 3.9)/. Н.В.Трубникова указывает более узкую дату - Ш-У вв. /36 (с. 145, 153-154)/.
Тип 7 - подвеска в форме лункицы (погребение 24, могильник Заречье) (рис. 3.15).
5, Снаряжение всадника Плети
Всего известно пять экземпляров плетей из рязано-окских могильников. Все они относятся к сложносоставным изделиям, имеют деревянную, обложенную металлом рукоять. В четырех случаях ремень снабжен утяжелителями. По конструктивным особенностям их можно разделить на четыре типа:
Тип I, подтип а - рукоять обложена двумя бронзовыми листами, расположенными внахлест и скрепленными бронзовыми заклепками. Торцы оформлены в виде крышек из бронзового листа, бортик которых оформлен в виде двух валиков. Верхняя торцовая часть снабжена железным шипом в виде усеченной сферы, в верхней части которой находится пирамидальная колющая часть. Пластины рукояти в месте пересечения украшены бороздками. Ремень крепился в украшенной бороздками обойме, изготовленной из пластины и скрепленной шпеньками. Ремень украшен бронзовыми обоймами и бусами, на конце - обоймица из тонкой бронзовой пластины (см. рис. 1.9).
Все обоймы кованые, прямоугольного сечения, шириной 0,4 см, толщиной 0,2-0,3 см, длиной IS5 см.
Бусы литые, сечение сегментовидное, диаметр 1,3 см, ширина 0,4--0,6 ск, толщина 0,2-0,4 см (погребение 59, M-I, могильник Кораблино) .
Тип 16 - рукоять обложена двумя пластинами, украшающими верхнюю и нижнюю части. В средней части обкладки нет. Ремень имеет меньшее количество утяжелителей. Все обоймы бронзовые, литые, сечение сегментовидное. Ширина 0,2; 0,4-0,5 см, толщина 0,2 см, диаметр 1,3 см (погребение 80„ M-I, могильник Кораблино) (рис. Т.10).
Тип 2 - рукоять обложена медным листом, закрепленным по всей длине заклепками. В верхней части имеется неподвижное кольцо со вставленным в него подвижным. Ремень прикреплен к рукояти при помощи шнура и украшен двумя типами (2а, 26) набивных бляшек. Конец плети скреплен бронзовой пластинчатой обоймой ("Приношение", Гавердовский могильник; погребение 40а, Шатришенский могильник, раскопки Ефименко П.П.) (см. рис. 4.3).
Тип 3 - рукоять обвита тонкой бронзовой лентой шириной 0,7 см. Ремень крепился при помощи бронзового гвоздя, пробитого через ленту (погребение 5, Никитинский могильник) (рисунок отсутствует в связи с тем, что плеть не опубликована, находится в реставрации).
Плети типа I встречены в комплексах с арбалетовидными фибулами, железными гривнами с бронзовой обмоткой и напускными бусами, ажурной застежкой с подвесками, тордированной гривной, ножом в пластинчатых ножнах. Подобный набор сопутствующих вещей позволяет датировать этот тип в пределах 1У - начала У вв. /19 (с. 14), 25 (с.4,41, 50-51^29/. Известен только один близкий ему аналог в могильнике Ендред-Суйокерестен в Венгрии, датирующийся Ш в. /37, 38/.
Плеть типа 2 датируется П.П.Ефименко У в. /19 (с. 17)/. Однако наличие вместе с этой плетью таких вещей, как дротовая бронзовая гривка с обрубленными концами, ажурная бляха с подвесками, позволяет сузить дату до первой половины У в. /8 (с. 107), 25 (с.8-9)/.
Плеть типа 3 встречена вместе с крестовидной фибулой, бронзовой гривной с замком в виде коробочки, бронзовой обмоткой и напускными бусами /18 (с. 94)/. Наличие этих вещей позволяет датировать этот тип второй половиной или концом У в. /б (с. 25-27), 25 (с. 9)/.
Шпоры
Известны три экземпляра шпор, найденных в рязано-окских могильниках. Все они изготовлены из бронзы и делятся на следующие типы по форме и сечению спинки и оформлению концов:
Тип I - спинка пластинчатая, равномерно сужающаяся к концам, завершается кнопковидными зацепами, края дужки фасетированные, шин не сохранился, в гнезде для крапления - остатки железа (см. рис. 1.6).
Тип 2 - спинка пластинчатая, в средней части ромбовидной формы, концы пластинчатые овальной формы, с внутренней стороны зацепы для крепления к обувным ремням, шип не сохранился, в гнезде остатки железа (рис. 1.7).
Оба типа обнаружены в погребении 57 Кошибеевского могильника (раскопки Глазова В.Н.).
Тип 3 - сильно прогнутая шпора, в задней части спинка прямо -угольного сечения, концы уплощены, с внутренней стороны имеются
зацепы для обувных ремней. Шип имеет вид уплощенной полусферы с отростком на вершине. На боковых сторонах спинки имеются полукруглые выступы, на одном из которых сохранилась полушаровидная бляшка. С двух сторон от шипа на спинке находятся две бляшки меньшего размера (рис. 1.8) (яма 3, могильник Ундрих).
В.Н.Шитов датирует тип I первыми веками нашей эры, а тип 2 -Ш-1У вв. /5 (с. 17)/.
Шпоры типа 3 относятся к позднеримским, максимально распространенным в 1У в. /39/.
6. Этапы развития конского убора и снаряжения всадника в рязано-окских могильниках
Развитие конского убора и снаряжения всадника можно разделить на следующие стадии:
111-У вв. В это время употребляются удила с кольчатым трензелем, спорадически встречаются удила с псалиями различных форм, генетически связанные с позднесарматскими древностями. Основным типом удил в это время являлся тип 1а, простота конструкции которого позволяла применять как кольчатый трензель, так и псалии. В 1У-У вв, появляются наборные уздечки, плети, шпоры.
Наборных уздечек этого времени известно пять. Наборная уздечка из погребения 72 могильника Кораблино является наиболее ранней из известных, она датируется 1У в. Элементы ее декора имеют аналоги
в позднесарматских древностях Южного Урала (Лебедевка У1) и НЕ Нижнем Дону (Четыре Брата).
Позже, очевидно на рубеже 1У-У вв., появляются наборные уздечки, выполненные в одном стиле, который П.П.Ефименко называл геометрическим /9 (табл. 9, пп. 1-5)/. Они характеризуются употреблением кольчатого трензеля, круглых блях, фиксирующих уздечные ремни, подвесок, наконечников ремней,восходящих к степным древностям,бляшек характерных для поясной гарнитуры. Отдельные детали уздечных наборов находят близкие прототипы в древностях Крыма, Средней и Юго-Восточной Европы. Это некоторые типы подвесок (пластинчатые, миндалевидные, трапециевидные, типа Унтерзибенбрунна, украшенные орнаментом, характерным для изделий стиля Сесдал). Пряжки в составе наборных уздечек употребляются такие же, что и в поясных наборах, а также подпрямоугольные железные сбруйные (тип I уздечных пряжек).
Уздечные наборы этого стиля встречены в шести памятниках (Кузьминский, Гавердовский, Кораблино, Курман, Заречье, Шатрищенский), 106
причем на каждом памятнике встречено только по одному набору, что, очевидно, свидетельствует о том, что наборная уздечка в это время была знаком особого социального положения ее владельца. В Гавердовском могильнике уздечный набор, плеть, пояс имеют один стиль и составляют как бы гарнитур, явно изготовленный на заказ, что является еще одним свидетельством в пользу последнего предположения. Плети сложносоставной конструкции, появившиеся в 1У в., также восходят к позднесарматским образцам (Ендред-Суйокерестен). Выстраивается следующий эволюционный ряд этих изделий: непосредственно из сарматской среды заимствован тип I (погребения 59, 80 могильника Кораблино). О том, что он был воспринят местным населением как инокультурный элемент, свидетельствует его перегруженность отдельными деталями, не оправданная функциональной необходимостью. Так, в позднесарматских плетях употребляются обычно один или два (в одном случае - больше) утяжелителя, находящихся ближе к концу плети, в то время как у наших образцов они равномерно распределены по всему ремню. Скорее всего, такое количество утяжелителей должно было сделать плеть более богатой и нарядной.
От этого типа происходит тип 2 упрощенного облика с ремнем, украшенным уздечными бляшками и прикрепленным более примитивным способом. Тип 3 уже окончательно упрощен и, очевидно, является отдаленным отголоском тех заимствований, которые прослеживались в конце 1У в.
Шпоры, бытующие в это время, свидетельствуют о связях населения Средней Оки с Центральной Европой. В.Б.Перхавко пишет о широком распространении шпор во П-У вв. в культурах провинциально-римского облика Западной и Восточной Европы /40/. Наиболее близкие аналоги типу I встречены в латенских древностях, типу 2 - в могильнике Лойна 1У в. в Саксонии /41/, в Черняховских древностях в Молдавии (Будешты) и на Украине (Черепнин) /40/.
Таким образом, 1У-У вв. являются временем большого разнообразия в составе конского убора и снаряжения всадника. Для этого времени характерно также разнообразие направлений связей населения Средней Оки: это и Кавказ, и Крым, и Средняя Европа, и Южный Урал.
Аналогичная ситуация наблюдается в Прикамье, где в погребениях азелинской культуры появляются наборные уздечки, а в искусстве становится преобладающим образ коня. Отметивший данное явление В.Ф.Генинг считает, что это было вызвано влиянием южных племен, вторгшихся в Прикамье и давших толчок для развития коневодства /26/.
У1-УП вв. В это время продолжают существовать удила с трензельными кольцами, однако их количество резко сокращается. Доминирующим типом удил становится 16, где в качестве ограничителей используются псалии. Появившись в У1 в. как результат заимствования у степного населения, этот тип развивается и преобразуется в типы 2 и 3. В это время употребляются псалии из дерева и кости, а также поводные кольца всех типов. В У1-УП в. появляются удила типа 4 и псалии типа Б2б, заимствованные у южных племен. Появление двукиль-чатых удил не случайно, местные формы - тип 3 (восьмеркообразные концевые кольца) - практически идентичен по функциональным показателям типу 4. Подобное явление прослежено в Безводнинском могильнике, хотя там эволюция удил пошла несколько другим путем: концевые кольца здесь также восьмеркообразнке, но перекрученные /42/.
К этому времени относятся и находки двух уздечек, украшенных геральдическими бляшками (могильники Ундрих, Курман). В них нет такого разнообразия элементов, как в предыдущее время. Здесь также использована поясная гарнитура, однако происходящая уже из степного мира. Бляхи, фиксирующие ремни оголовья, генетически связаны с бляхами предыдущего времени, однако исполнены с применением технологических приемов, характерных для У1-УП вв. (обоймы-коробочки).
Использование поясной гарнитуры для украшения узды прослеживается в это время и у других племен, живущих на границе лесной и лесостегной зон /32(с.159)/.
ЛИТЕРАТУРА
1. Черепнин А.И. Местная старина. Заметки о Польновском могиль нико //Труды Рязанской Ученой Архивной Комиссии. Т. ХП, вып. I. -Рязань, 1897. - С. 238-239.
2. Спицын А.А. Древности бассейнов рек Оки и Камы. - MAP. -Т. 25 СПб., 1901. - С. 12, 20.
3. Циркин А.В. Шокшикский могильник /'Советская археология. -1972. - № I. - С. I6I-I63, рис. 2.
4. Циркин А.В. Материальная культура и быт народов Среднего Поволжья в I тыс. н.э. - Красноярск, 1987. - С. 60-64, 70-71.
5. Шитов Б.Н. Копибеевский могильник (по материалам раскопок В.Н.Глазова в 1902 г.) /'Вопросы этнической истории мордовского народа: Тр. МНИИЯЛИЭ. Вып. 93. - Саранск, 1988.
6. Шитов В.К. Старо-кадомский могильник //Материалы по археологии Мордовии: Тр. МНИИЯЛИЭ. Вып. 85. - Саранск, 1987.
7. Селиванов А.В. О древнейшем населении приокского района, предшествовавшем славянской колонизации //Труды Ш областного исто-рико-археологическогс съезда. - Владимир, 1909. - С. 14-15.
8. Амброз А.К. Проблемы раннеередневекоБОЙ хронологии Восточной Европы. Ч. 2 /''Советская археология. - 1971. - № 3.
9. Ефименко П.П. К истории Западного Поволжья в I тыс. н.э. по археологическим источникам /'Советская археология. - 1937. - № П.
10. Трубникова Н.В. Некоторые погребения Кошибеевского могильника и черты общественного строя того времени //Исследования по археологии и этнографии Мордовской АССР: Тр. МНИИЯЛИЭ. - Вып.39.-Саранск, 1970. - С. 109.
11. Абрамова М.П. Сарматская культура П в. до н.э. - I в. н.э. /Советская археология. - 1959. - № I. - С. 63.
12. Кантемиров Э.С. Погребение сарматского воина П-I вв. до н.э. у с. Куртат СО АССР /'Античные государства и варварский мир.-Орджоникидзе, 1981. - С. 64-67.
13. Гущина И.И. Случайная находка в Воронежской области //Советская археология. - 1961. - * 2. - С. 246.
14. Мажитов Н.А., Пшеничник А.Х, Камышлн-Тамакский могильник/ АЭБ. - Т. ХШ. - Уфа, 1969. - С. 79, 86.
15. Степанов П.Д. Андреевский курган. - Саранск, I960. - С.37, т. 43.
16. Халиков А.Х. Очерки истории населения Марийского края в эпоху железа //Железный век Марийского края. - Йошкар-Ола, 1962,-Табл. ХХ1У, рис. II, 12.
17. Кропоткин В.В, Римские импорты из Андреевского кургана в Мордовской АССР //Краткие сообщения института археологии. - 1969.-Вып. 119. - С. 94, рис. 56, 66.
18. Воронина Р.Ф. Финский могильник у с. Никитине // Краткие сообщения Института археологии. - 1986. - Вып. 183.
19. Ефименко П.П. Иваньковский и Гавердовский могильники древней Мордвы /Материалы по археологии и этнографии Мордвы: Труды МНИИЯЛИЭ. - Вып. 48. - Саранск, 1975.
20. Древности Астраханского края. - М., 1977. -- Т. 80, рис. 3.
21. Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени в Черноморском районе Крыма /Материалы и исследования по археологии СССР. -
№ 169. - М., 1969. - С. 59-60.
109
22. Вихляев В.И. Сюльгамы из могильников селиксенского и арми-евского типов /'Советская археология. - 1972. - № 3.
23. Амброз А.К. Восточноевропейские и среднеазиатские степи
У - первой половины УШ вв. /'Степи Евразии в эпоху средневековья. Сер.: Археология СССР. - М., 1981.
24. Амброз А.К. Хронология древностей Северного Кавказа. - М., 1989.
25. Вихляев В.И. Древняя мордва Посурья и Примокшанья. -Саранск 1977.
26. Генинг В.Ф. Азелинская культура Ш-У вв. /'Вопросы археологи Урала. - Вып. 5. - Ижевск, 1963. - С. 24-25, т. XIX.
27. Генинг В.Ф. Тураевский могильник //Из археологии Волго-Камья. - Казань, 1976.
28. Мошкова М.Г. Позднесарматская культура /'Степи Европейской части СССР в скифо-сарматское время. Сер.: Археология СССР. - М., 1989. - С. 198.
29. Алихова А.Е. Могильник кошибеевского типа у с. Польное-Ялтуново // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. - Вып. 72. - М., 1958. - С. 44.
30. Мошкова М.Г. Два позднесарматских погребения в группе "Четыре брата" на Нижнем Дону // Вопросы древней и средневековой архео логии Восточной Европы. - М., 1978. - С. 76.
31. Айбабин А.И. Хронология могильников Крыма позднеримского и раннесредневекового времени /'Материалы по археологии, истории, этнографии Таврии. Вып. I. - Симферополь, 1990. - С. 53.
32. Троицкая Т.Н., Бородовский А.П. Погребения младенцев в курганах УП в. н.э. в Новосибирском Приобье /'Мировоззрение финно-угорских народов. - Новосибирск, 1990. - С. 151, 158-159.
33. Кухаренко Ю.В. О качинской находке У в. /'Древности эпохи великого переселения народов У-Ш вв. - М., 1982. - С. 242.
34. Корзухина Г,Ф. Предметы убора с выемчатыми эмалями У -первой половины У1 в. н.э. в Среднем Поднепровье /'Свод археологических источников. Вып. EI-43. - Л., 1978. - С. 84.
35. Циркин А.В. Культурные связи мордвы с прикамскими племенами в П-Х вв. /'Материалы по археологии и этнографии Мордовии: Труды МНИИЯЛИЭ. - Вып. 48. - Саранск, 1975.
36. Трубникова Н.В. Раскопки на городище Ножа-Bap близ деревни Сареево в 1958-1959 гг. /'Археологические работы в Чувашской АССР В I958-I96I гг.: Уч. записки. Вып. ХХУ. - Чебоксары, 1964.
37. Vaday A., Szoke В.М. Szarmata temeto es Gepida sir Endrod-Szuiokeresten // Communicationes archaeologicae Hungariae. -Budapest, 1985. - S. 80, abb. 1a--b, s.106, abb. 21, 1a-c.
38. Ахмедов И.Р. Плети из могильника у с. Кораблино //Древности Северного Кавказа и Причерноморья. - М., 1991. - С. 146-149.
39. Ebert М. Reallexicon der Vorgenshichtte. Band XII. - Berlin, 1926. - Tafel 90, 11. 356-357.
40. Перхавко В.Б. Появление и распространение шпор на территории Восточной Европы // Советская археология. - 1978. - № 3. -
С. I20-I2I.
41. Shulz W. Leuna. Bin Germanisclier bestattungsplatz der spatromischer kaizerzeit. - Berlin, 1953. - Tafel XIII. - S. 47-48.
42. Краснов Ю.А. Беэводнинский могильник. - М., 1980. - С. 78, 217, рис. 53.
О НЕКОТОРЫХ КУРГАННЫХ ПОГРЕБЕНИЯХ ВЕРХНЕГО ПООЧЬЯ И ВЕРХНЕГО ПОДЕСЕНЬЯ
О.Л.Прошкин (г.Калуга)
На территории, включающей обширные пространства левобережья бассейна Верхней Оки и правобережья бассейна Верхней Десны в пределах современных Калужской и Смоленской областей, известно большое количество курганных могильников конца I - начала П тыс. н.р. По набору к сочетанию украшений в этническом отношении их можно разделить на 4 группы: вятичские (Бочарове, Слевидово и др.), кривичские (Трашковичи, Чичерикка и др.), вятичско-кривичские (Пруд-ки, Войлово и др.) и неопределимые (Выгорь, Губино-Меренищии др.).
Наиболее ранние курганные могильники содержат остатки погребального обряда трупосожжения с немногочисленным инвентарем (глиняная посуда, украшения, предметы быта) к датируются УШ-Х вв. (Ермолине I, Доброе, Смоляно и др.). С XI в. на данной территории распространяется обряд погребения, включающий ингумацию умерших на материке, а с ХП в. - в грунтовых подкурганных ямах. Погребения XI-ХШ вв., содержат более богатый инвентарь: большое число различных украшений, гончарную посуду, различные бытовые предметы, редко - предметы вооружения (Ступенки, Доброселье, Кривское и др.).
Изучением курганных древностей УШ-ХШ вв. Верхнего Пооч.ья и Верхнего Подесенья в разные годы занимались Н.И.Булычев, И.Д.Четыркин, К.Я.Виноградов, Е.А.Шмидт и многие другие. Погребальному об--ряду вятичей и кривичей посвящен ряд работ В.В.Седова, Т.Н.Никольской, Н.Г.Недошивиной и других исследователей.
В Х1У в. курганы для населения данной территории уже не характерны. В этот период умерших хоронили в грунтовых могильниках.
Среди раскопанных курганных могильников известно несколько курганов, содержащих остатки погребального обряда, не характерного для местного населения как в эпоху Древней Руси, так и в более позднее врэмя. Раскопки этих курганов были произведены в конце XIX в. Н.И.Булычевым и И.Д.Четыркиным.
Деревня Трашковичи (рис.1). Курганный могильник расположен у дороги в 300 м к северо-востоку от деревни, на правом берегу
**Планы курганных могильников и погребений даются по Н.И.Булычеву /1/.
Рис. 1. Курганный могильник у д. Трашковичи: а - план; б- костяки коня и человека; в - железный наконечиик копья; г - железный топор; д - топорик из кургана 12
р.Снопоть (бассейн р.Десны). Состоял из 17 курганов (рис.1,а), расположенных двумя группами: 13 насыпей слева от дороги и 4 насыпи (не сохранились) - справа от дороги. Размеры сохранившихся курганов: диаметр 6-9 м, высота 0,6-1,9 м.
При обследовании могильника автором в 1987 г. были зафиксированы следы раскопок Н.И.Булычева методом "колодца". Н.И.Булычевым были раскопаны все курганы. В 15-ти были найдены женские и мужские захоронения на материке, ориентированные головой на запад и содержащие богатый погребальный инвентарь: браслетообразные завязанные височные кольца, амулет в виде привески конька с тремя клыками животных, различные бусы, ножи, гончарные горшки и многое другое, что позволяет в целом датировать могильник Х1-Ж1 вв. и считать его кривичским /I/.
Выделяются два кургана, расположенные на восточной окраине первой группы, ближе к дороге. В кургане I на глубине около 1,05 м находились захоронения коня и человека. Конь лежал на правом боку, головой к северу, мужской костяк - вытянуто на спине, руки вдоль туловища, головой ориентирован на восток, У правой руки лежали железные наконечник копья и топор. У ног стоял глиняный горшок (рис.1,6) /I (с.58)/.
Железный наконечник копья - втульчатый, с пером удлиненно треугольной формы и с расширением в нижней части, короткими и крутыми плечиками. Поперечное сечение лезвия - удлиненно-ромбическое (рис.1,в) /2/. Близок типу (IIIA по А.Н.Кирпичникову, который считает временем их наибольшего распространения IX - начало XI вв. /3 (с. 13-14, табл. УШ, I)/. В то же время отдельные находки аналогичных наконечников могут датироваться как более ранним временем -УП-УШ вв. /4 (с.44, рис.25, I, 2)/, так и более поздним /5 (с.130, рис.4, 3)/.
Железный топор - типа боевого чекана с проушиной, двумя парами боковых выступов, слегка выдающимся вырезным обухом и оттянутым вниз лезвием (рис.1,г) /2/. Такие топоры широко использовались на Руси в Х-ХШ вв. П.Паульсен считал, что они изготавливались на Руси и в Восточной Прибалтике /б (с.38-39)/. Данный топор близок 4-му типу (Х-ХП вв.) по А.Н.Кирпичникову и А.Ф.Медведеву /7 (с.310, табл.127, 16)/. А.Н.Кирпичников датировал его XI в. /3 (с.118-119, табл.ХШ, 8)/. Известны находки аналогичных топоров и в более поздних могильниках /8 (с.141, табл. шп, 12)/.
В кургане 12 мужской костяк лежал, вероятно, у материка, вытянуто на спине, руки вдоль туловища, ориентирован головой на восток. 114
У левого локтя лежал железный нож, а немного в стороне находился "топорик","в правом ухе было колечко"/!(с.60)/.Топор - узколезвийный, с вырезным обухом, щекавицами (не сохранились!) и почти прямым лезвием (рис.1,д) /2/. Близок Ш типу боевых топоров по А.Н.Кирпичникову /3 (с.35-36)/, но имеет некоторые отличия от основной группы этих предметов. Данный топорик А.Н.Кирпичников датировал также XI в. /3 (с.112-113, табл.ХШ, 2)/.
Деревня Выгорь. Курганный могильник находился между деревнями Выгорь и Проходы и состоял из двух насыпей. Обе раскопаны Н.И.Булычевым. Размеры насыпей не указаны. Местоположение могильника в настоящее время не известно. Один курган был "пустым", а другой содержал захоронение коня, лежавшего на левом боку головой к юго-западу (рис.2). К северо-западу от него у края насыпи стоял "горшок грубой работы" с кальцинированными костями. В насыпи кургана встречались угольки /I (с.63)/.
Деревня Леонове. Курганный могильник располагался близ деревни, на правом берегу р.Пополты (бассейн р.Угры) и состоял из 8 насыпей круглой полусферической формы диаметром от 6 до 20 м и I - прямоугольной (рис.3,а). Все насыпи раскопаны Н.И.Булычевым.
Могильник интересен как сочетанием погребений с различной ориентировкой (головой на восток, запад или юго-запад), наличием в женских погребениях украшений, характерных для вятичей (7-лопаст-ные кольца)и населения Северо-Западной, и Юго-Западной Руси (ромбо-щитковые и бусенные кольца), так и присутствием своеобразной прямоугольной каменной насыпи. Насыпь располагалась на северо-восточной окраине могильника с ориентировкой по линии 3-В и имела размер 2,13x2,84 м, высоту до 0,7 м. Под ней в грунтовой яме на глубине около 1,4 м вытянуто на спине, головой на запад, со сложенными на животе руками лежал человеческий костяк (рис. 3,6) /I (с.2)/.
Деревни Васильевское и Паршино. Курганный могильник находился между этими деревнями и состоял из Ц круглых полусферической формы насыпей диаметром 8,5-17 м. Из них 5 насыпей были раскопаны Н.И.Булычевым. В настоящее время сведений о могильнике нет. Датировать раскопанные курганы не представляется возможным ввиду отсутствия каких-либо находок.
В кургане 9 (диаметр около 7,5 м) на глубине около 1,4 м от вершины находился скелет коня, ориентированный головой на юг. Положение скелета не описано. Однако Н.И.Булычев отметил наличие под ним углей /I (с.38)/.
Рис. 2. Захоронение коня в курганном могильнике у д. Выгорь
Рис. 3. Курганный могильник у д. Леоново: а - план; б - человеческое захоронение в кургане 4
Села Губино и Меренищи. Курганный могильник находился в пустоши "Дуброва" севернее с.Волконское в бассейне р.Жиздры и состоял из 20 круглых полусферической формы насыпей, 5 из которых были раскопаны И.Д.Четыркиным. В одном из курганов были найдены фрагменты глиняной посуды. Сведений о могильнике в настоящее время нет.
В насыпи кургана I диаметром около 15 м, высотой около 1,8 м "на третьем штыку" (вероятно, на глубине около 50-60 см) находился скелет коня. На материке было скопление золы. И.Д.Четыркин предположил, что это остатки трупосожжения /9 (с. 12)/.
В центре насыпи кургана 2 высотой около 2,1 м "на горизонте почвы" находились кости птицы. Под ними, но уже в материковой яме длиной около 2,13 м находился мужской костяк длиной 1,65 м, ориентированный головой на запад /9 (с.12)/.
Таким образом, выделяются следующие типы погребений:
мужское трупоположение с оружием и конем (д.Трашковичи, курган I);
захоронение коня (дд.Васильевское-Паршино, курган 9);
захоронение коня с трупоcожжением (д.Выгорь, курган I; сс.Гу-бино-Меренищи, курган I);
мужское трупоположение с оружием (д.Трашковичи, курган 12);
мужское трупоположение с захоронением птицы (сс.Губино-Мерени-щи, курган 2);
мужское трупоположение под каменной насыпью (д.Леонове).
Как уже отмечалось, погребальный обряд данных курганов не характерен для местного населения и не имеет аналогий не только в данном регионе, но и на близлежащих территориях.
Обряд погребения с конем и оружием, а также с жертвенными птицами известен на территориях финно-угорских и балтских племен на северо-западе и севере Восточной Европы, а захоронения коней также характерны для многих кочевнических народов степей Евразии на протяжении очень длительного времени. Захоронения коней и с конями известны в дружинных некрополях Древней Руси и там, где славяне соприкасались с балтскими или финскими племенами /10 (с.87)/. Однако конские погребения из курганов Верхнего Поочья и Верхнего Подесенья нельзя связывать с дружинными захоронениями хотя бы потому, что последние выделяются наличием в них не только оружия, но и конского убора, поясов, украшений /II/. Несколько иные черты погребального обряда с конем и у кочевников /12,13/.
Обряд погребения с захоронением коней на рассматриваемой территории находит наибольшее число аналогий в Северо-Восточной
Европе и связан с культом этих животных, уходящим своими корнями в эпоху неолита и сохранившимся там до позднего средневековья, о чем свидетельствует, например, факт сожжения литовского князя Ольгерда со своими конями в 1377 г.
Л.Вайткунскене выделила в Литве с середины I тыс. н.э. три категории мужских захоронений. Для 2-й категории характерно наличие в погребении копья и топора, для 3-й - коней /14 (с.57)/. Наибольшее число мужских захоронений с конями и оружием (копьями и топорами, так же как и обычай захоронения коней отдельно от их хозяев, в Литве наблюдаются с конца I тыс. до н.э. до ХШ-Х1У вв. /15/. Обычность конских захоронений в конце I - начале П тыс. н.э., а особенно в ХП-ХШ вв. в целом для Юго-Восточной Прибалтики отмечал еще П.И.Кушнер /16 (с.39)/.
Жертвенные захоронения птиц также известны по многим мужским и женским погребениям Юго-Восточной Прибалтики вплоть до ХУ-ХУ1 вв. /17 (с.439), 18 (с.362), 19 (с.486)/.
Прямоугольная каменная насыпь с трупоположением в грунтовой яме у д.Леонове также имеет многочисленные аналоги на более западных и северо-западных территориях, в частности в Верхнем Понеманье, где подобные погребальные сооружения датируются по находкам литовских и польских монет ХШ-ХУ1 вв. В.В.Седов выводит их эволюцию в Верхнем Понеманье из каменных курганов ятвяжского происхождения /20 (с.122)/.
Сопоставив все рассмотренные захоронения из курганов у дд.Трашковичи, Васильевское-Паршино, Губино-Меренищи, Выгорь, Леонове с многочисленными погребениями Северо-Восточной Европы, первые можно предположительно связать с присутствием на этих территориях выходцев из Прибалтики и Северо-Западной Руси (литовцев, ятвягов и т.п.). Но при этом не исключается возможность того, что некоторые из них могли быть оставлены и местными жителями.
ЛИТЕРАТУРА
1. Булычев Н.И. Журнал раскопок по части водораздела верхних притоков Волги и Днепра. - М., 1899.
2. Фонды ГИМ, коллекция 203/1-15а, инв. № 25778.
3. Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие// Свод археологических источников. EI-36. Вып.2. - М.-Л., 1966.
4. Археологическая карта России. Ивановская область. - М.,1994.
5. Медведев А.Ф. Оружие Новгорода Великого // Материалы и исследования по археологии СССР. Вып.65. - М., 1959.
6. Paulsen P. Axt und Kreuz in Nord- und Osteuropa. - Bonn, 1956.
7. Археология СССР. Древняя Русь. Город, замок, село. - М., 1985.
8. Археология СССР. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. -М., 1987.
9. Четыркин И.Д. Дневник раскопок, произведенных в 1898 г. в уездах Козельском, Лихвинском и Калужском // Известия Калужской Ученой Архивной Комиссии. - Калуга. - 1899. - № 2.
10. Голубева Л.А. Конские погребения в курганах Северо-Восточной Руси УШ-XI вв. // Советская археология. - 1981. - № 4.
11. Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Русь и варяги// Славяне и скандинавы. - М., 1986.
12. Апальков А.Н. Позднекочевническое погребение на Сейме // Историко-культурное наследие. Памятники археологии Центральной России: охранное изучение и музеефикация: Мат. науч. конф. -Рязань, 1994.
13. Зяблин Л.П. О татарских курганах // Советская археология. -1955. - Т. ХХП.
14. Вайткунскене Л. К вопросу о начале дружин в Литве // Задачи советской археологии в свете решений ХХУП съезда КПСС: Тезисы докл. - М., 1987.
15. Куликаускене Р.К. Погребения с конями у древних литовцев// Советская археология. - 1953. - Т. ХУЛ.
16. Кушнер П.И. (Кнышев) Этническое прошлое Юго-Восточной Прибалтики. - Вильнюс, 199I.
17. Урбанавичюс В. Могильник Диктарай // Археологические открытия 1978 года. - М., 1979.
18. Рицкявичюте К. Раскопки могильника в д.Щулайчяй // Археологические открытия 1984 года. - М., 1986.
19. Рицкявичюте К. Раскопки могильника Шулайчяй // Археологические открытия 1985 года. - М., 1987.
20. Седов В.В. Восточные славяне в У1-ХШ вв. - М., 1982.
СРЕДНЕВЕКОВАЯ ВОСТОЧНАЯ КЕРАМИКА ИЗ ПЕРЕЯСЛАВЛЯ РЯЗАНСКОГО
В.Ю.Коваль, В.В.СудаковСредневековая восточная керамика (СВК), являющаяся одним из самых ярких свидетельств внешнеторговых и культурных связей Древней Руси с миром Востока, впервые была найдена в Переяславле Рязанском (современная Рязань) при археологических раскопках 1955-1957 гг. на территории Рязанского кремля (далее - Кремль) экспедицией Института археологии АН СССР под руководством А.Л.Монгайта. В 1983, 1986-1990 гг. новые раскопки в Кремле (руководители М.М.Макаров, В.В.Судаков) существенно расширили коллекцию СВК. В 1990, 1993--1994 гг. СВК впервые была найдена за пределами Кремля, на территории Острога и Верхнего Посада (раскопки В.М.Буланкина.В.В.Судакова, В.П.Челяпова). План расположения раскопов приведен на рис. I.
Для средневековой Руси под восточной керамикой следует понимать разнообразные керамические изделия, изготовленные в странах Востока, т.е. на пространствах Азии от Босфора (включая Византию) и Палестины до Китая, а также в ряде регионов Восточной Европы, которые в эпоху средневековья были неразрывно связаны с Востоком (Крым, Поволжье). Систематизация материала проведена на основе принципов (критериев группировки), общепринятых по отношению к СВК в отечественной и зарубежной археологии /1-5/. Эти принципы таковы:
I. Категории керамики выделены в зависимости от ее назначения - столовая и тарная. 120
2. Столовая посуда разделена на отделы - поливная и неполивная керамика.
3. Поливная керамика группируется по признакам технологии производства (особенностям формовочной массы и прозрачности поливы) на 4 класса: фаянсы, полуфаянсы, полумайолика, фарфор.
Фаянсами принято называть поливную керамику, изготовленную из высококрзмнеэемных формовочных масс, называемых обычно каменной массой (stonepaste), кварц-фриттой или кашином /6 (с. 52)/, покрытых непрозрачной (глухой, опаковой) или полупрозрачной поливой /7 (с. Ю)/,
Полуфаянсы отличаются от настоящих фаянсов только тем, что покрываются прозрачной поливой (глазурью) /8 (с. 8)/.
Полумайоликой называют поливную керамику из обычных, как правило, ожелезненных (красножгущихся) глин, покрытую цветным (обычно белым) ангобом, поверх которого наносится слой прозрачной поливы /9 (с. 668)/.
Фарфором называется специфическая керамика, изготовленная из смеси глины с каолином и покрытая прозрачными шпатовыми глазурями (в отличие от фаянсов и майолики, покрытых щелочными и свинцовыми поливами) /8 (с. 22)/.,
В эпоху средневековья фарфор изготавливался только в Китае, фаянсы и полуфаянсы - исключительно в странах Ближнего и Среднего Востока и в Золотой Орде. Полумайолика (включая и белоглиняную керамику) была распространена повсеместно, в том числе в Европе и на Руси, где производство поливной керамики возникло в X-XI вв. /I (с, 37, 38, 61)/.
4. Дальнейшая группировка производится в зависимости от цвета кроющей поливы и особенностей декора: орнаментация"граффито",люстр, полихромная роспись и т.д.).
ОТДЕЛ I: ПОЛИВНАЯ СТОЛОВАЯ КЕРАМИКА
I. ФАЯНСЫ
Группа I. Люстровые фаянсы
Люстровой называется керамика, покрытая надглазурной росписью люстром - сложным красочным составом, обладающим мягким золотистым блеском.
Крошечный обломок тонкостенной чаши из твердой белой пористой массы, покрытой белой полупрозрачной (слабо заглушенной окисью олова) поливой с двусторонней росписью зеленовато-коричневым
люстром (рис. 2.1), был найден при раскопках в Кремле (Кр. 88. P.I. К.7. Гл.168. № 662)*. Его небольшие размеры не позволяют реконструировать декор и уточнить атрибуцию. Ясно лишь то, что на обеих сторонах чаши был позитивный, вероятно, растительный орнамент. Люстровые фаянсы подобного типа производились в Иране в конце ХП-ХШ вв. /10 (с. 22)/. Около двух десятков обломков люстровых фаянсов того же времени было найдено при раскопках Старой Рязани /II (с. 184-188)/. Известна иранская люстровая керамика и из других городов Древней Руси - Владимира, Твери, Новогрудка и др. (подробно об этом расскажет находящаяся в печати статья:Коваль В.Ю. Иранская люстровая керамика на Руси).
Группа 2. Бирюзовые фаянсы
В Кремле был найден один крошечный обломок сосуда, изготовленного из желтовато-белой массы толщиной 0,5 см и покрытого с обеих сторон бирюзовой опаковой поливой (Кр.88. P.I. K.II-I2. Гл. 260--270. № 1064). Бирюзовые фаянсы производились в золотоордынских городах Поволжья /2 (с. 103)/, но были гораздо менее распространены, чем другие виды поливной посуды. В древнерусских центрах они до сих пор известны не были.
Группа 3. Фаянсы с темно-синей (ультрамариновой) поливой
и надглазурной полихромией росписью
К этой группе относится один обломок белокашинной чаши на кольцевом поддоне диаметром 8 см с двусторонним покрытием полупрозрачной густо-синей поливой (Кр.55. № 5)**. На внутренней поверхности чаши - роспись белой и красной красками /12 (рис. 146,6)/.
В золотоордынских центрах керамика такого типа ("ладжвардина") хорошо известна /2 (с. 108), 13 (илл. 102-103)/, но встречается относительно редко и датируется Х1У в. На Русь она поступала, скорее всего, не из Ирана /4 (с. 227)/, а из золотоордынского Поволжья где найдены следы ее производства /14 (с. 199)/. В других древнерусских городах (Москва, Новгород) такая керамика известна по единичным находкам.
________________________________
*Здесь и далее шифр находок имеет следующие сокращения: Кр. -Кремль: 0 - Острог; ВП - Верхний Посад; 88 - год раскопок (1988 и т.д.); Р - раскоп; К - квадрат; Гл. - глубина; Пл. - пласт.**В отчете А.Л.Монгайта за 1955 г. /15/ опись находок и их паспортные данные отсутствуют.
____________________________________________
Рис.2. Образцы поливной средневековой восточной керамики из Переяславля Рязанского
П. ПОЛУФАЯНСЫ
Группа I. Полуфаянсы, покрытые бесцветной глазурью
Тип I. Кашинная керамика с подглаэурной полихромией (зеленой, синей и бирюзовой) росписью на белом или сером фоне
Такая керамика покрывалась щелочной бессвинцовой бесцветной или чуть зеленоватой поливой с крупным цеком и изготавливалась из белого рыхлого кашина. типичного для золотоордынских центров Поволжья Х1У в. /2(с. 98)/. В Перелславле Рязанском найдено 12 обломков такой керамики двух видов.
Вид I - фрагменты чаш с полихромией росписью и подглазурным рельефом. Объединяющим для всех них признаком является арочный орнамент на внешней поверхности (рельефные арочки обведены зеленой линией и расцвечены синими точками). Такая орнаментация - характернейшая черта аналогичной золотоордынской керамики Х1У в. /16 (с. 93-94, рис. I, I), 13 (илл. 113)/. Два мелких обломка таких чаш были найдены при раскопках 1955 г. (Кр. 55. № 7,42). Из раскопок 1956 г. происходят четыре подобных обломка (Кр.56. Р.2: К.10. П.ХШ. » 71; К.8. П.ХУ1. № 98; К.4-5. П.ХП. № 102; К.5. П.ХУ. №121) /12(рис. 146, 10,13,12,9)/ с растительной орнаментацией не внутренней поверхности, однако их измельченность затруднила поиск аналогий. На трех образцах отмечено наличие полосы шириной I см, заполненной косой синей (кобальтовой) сеткой и проходившей под самым краем чаши /12(рис. 146,13)/, что также часто встречается на золотоордынской посуде /16(с. 100, рис.4,5)/.
Три обломка чаш того же вида, найденные в Кремле в 1989-1990 гг. (Кр.89. P.I. К.7. Гл.245. № 508; Кр.90. P.I. К.28. Гл.164. № 198; К.40. Гл.225. № 387), ничем не отличались от предыдущих (рис.2.2 -№ 198). На одном из них (№ 508) сохранился фрагмент эпиграфического орнамента, состоявшего из повторяющегося стилизованного арабского слова "успех", заключенного в горизонтальную полосу на внутренней поверхности чаши, характерного для золотоордынской полихромной керамики /16(с. 98, рис. 4.5), 13 (илл.107, III)/.
Вид 2, к которому относится керамика с полихромной подглазурной росписью без рельефа, представлен всего одной находкой края чаши типа пиалы диаметром 20 см из нежно-розового кашина (Кр. 55. л № 4). Роспись внутренней поверхности состояла из полосы косой синей сетки вдоль края, разорванной овальным медальоном, и диагонально перекрещивающихся широких синих полос, образующих треугольные и ромбические поля, заполненные мелкими зелеными точками или растительным орнаментом /12(рис. 146.2)/. Декор внешней поверхности соответствовал основной орнаментальной схеме золотоордынской кашинной полихромной керамики без рельефа (Х1У в.) /16 (с. 100, рис. 1.3)/, но и несколько отличался от нее: косые кресты, делившие внешнее поле чаши на ромбы, были выполнены не полосами косой штриховки, а обычными темно-зелеными линиями. Кроме того, внутрь синего круга, находившегося в ромбе, был помещен зеленый росток (рис. 2.3). Однако эта особенность все же не позволяет видеть в описываемой чаше образец, существенно отличающийся от основной массы керамики данного типа.
К этому же типу полуфаянсов относятся обломок, найденный в Кремле в 1956 г. /12(рис. 146,14)/, и обгоревший в пожаре обломок чаши (Кр.88. P.I. K.I. Гл.119. № 95), для которых определить видовую принадлежность невозможно.
Полуфаянсы с полихромной подглазурной росписью были найдены в слоях конца ХШ - начала ХУ вв. в ряде других крупных городов средневековой Руси: Москве, Новгороде, Твери, Коломне, Серенске.
Тип 2.
Кашинная керамика с подглазурной монохромной (синей) росписью и рельефом
Один крупный обломок дна чаши такого типа найден в Кремле /12 (с.325, рис. 146.I)/ в 1956 г. Местонахождение его на сегодняшний день не известно, но фотография и описание не оставляют сомнений в том, что он относился к керамике типа "кобальт", появившейся в конце Х1У в. и получившей особенно широкое распространение в ХУ в. /14(с. 196), 17(с. 75)/. Именно на такой керамике встречается роспись внутренней поверхности вертикальными перистыми листьями*, нанесенными кобальтом, контуры которого расплываются при обжиге. Внешняя поверхность чаши была покрыта вертикальными каннелюрами.
Керамика типа "кобальт", называемая еще тимуридской, до сих пор была известна только в Москве /4(с. 224, 226)/, а ее редкая разновидность с рельефом найдена на Руси впервые.
*0бломки чаш с подобным орнаментом из раскопок Селитренного городища 1972 г., хранящиеся в ГИМ, были любезно показаны Г.П.Поляковой.
Группа 2. Полуфаянсы, покрытые бирюзовой глазурью
Семь обломков керамики данной группы относятся к одному типу -пиалообразным чашам с подглазурной черной росписью без рельефа, изготовленным из белого или розового рыхлого кашина и покрытым щелочной поливой различных оттенков бирюзового цвета, с крупной сеткой ценовых трещин. Такая керамика изготавливалась с ХП в. в Иране и Средней Азии, а в конце ХШ-Х1У вв. - в поволжских золото-ордынских столичных центрах - Сарае ал-Махруса и Сарае ал-Джедид /2(с. 102-104)/.
Несмотря на однотипность найденной керамики, в ней можно выделить несколько разновидностей:
1. Керамика с росписью внутренней поверхности черными крестиками, расположенными в шахматном порядке /14(рис. 23.1)/. Это один из самых распространенных видов декора золотоордынских бирюзовых полуфаянсов. К ним относятся три обломка - один из раскопок в Остроге (0.93. P.I. K.I. Гл.149. № 291) и два - из Кремля (Кр.83. P.I. K.I. Гл.210. № 199; Кр.89. P.I. K.2. Гл.156. № 127), причем последние оказались принадлежавшими одной чаше и склеивающимися друг с другом.
2. Чаши с росписью внутренней поверхности растительными мотивами и с заполнением фона мелкими черными точками. Представлены тремя обломками, причем два из них (Кр.83. P.I. К.7. Гл.210. № 332; 0.93. P.I. K.4. Гл.161. * 366) изготовлены из розового кашина, который получается при отступлении от технологического процесса (более низкой температуре обжига) /17(с. 77)/. Такая керамика типична для обоих Сараев. Интересно, что один из обломков (№ 332) был использован вторично в древнерусское время для изготовления пряслица (рис. 2.4). Третий образец представляет собой край чаши с росписью горизонтальными полосами (Кр.83. P.I. К.7. Гл.240. № 288) /18 (илл.86,2, 66,5-6)/.
3. Один белокашинный образец (0.93. P.I. К.7. Гл.94. № 152) относился, видимо, к сосуду закрытого типа, с черной росписью только на внешней поверхности, тогда как изнутри он был покрыт бледно-голубой поливой.
Бирюзовые полуфаянсы найдены в тех же городах Древней Руси, куда поступали и полихромные полуфаянсы, т.е. в Москве, Новгороде, Твери, а также во Владимире и Дмитрове. Важно отметить, что среди рязанских образцов, относившихся к не менее чем 6 сосудам, совершенно нет керамики с подглазурной зеленой росписью, широко распространенной в золотоордынских центрах и поступавшей в другие древнерусские города.
Группа 3.
Полуфаянсы, покрытые темно-синей (ультрамариновой) глазурью
Тип I. Люстровые полуфаянсы
Принципиально люстровые полуфаянсы ничем не отличаются от настоящих фаянсов, кроме прозрачности поливы. Производились они в иранских и сирийских центрах (Хама, Кашан) в конце ХП-ХШ вв. Люстры с ультрамариновой поливой известны и для более позднего времени (вплоть до ХУШ в.), но зеленовато-желтый цвет с красноватым отливом по контуру характерен именно для ранней люстровой керамики, найденной, например, в Старой Рязани /Щс. 189,187, прим. 20,25)/. К сожалению, мелкие размеры переяславльского образца (Кр.88. P.I. К.24. Гл.149. № 770) не позволяют установить стиль росписи и уточнить датировку /19(табл. 63,9)/.
Люстровые полуфаянсы подобного типа кроме Старой Рязани известны в Твери (об этом см.: Коваль В.Ю. Иранская люстровая керамика на Руси).
Тип 2.
Полуфаянсы с подглазурным рельефом, покрытые ультрамариновой (снаружи) и бирюзовой (изнутри) поливами, без росписи
Золотоордынская керамика такого типа /2(с. 105)/ представлена в Переяславле Рязанском тремя обломками (Кр.87. P.I: К.2. Пл.Х. №458; К.2. Пл.Х1. №472. Кр.88. P.I. К.II. Гл.133. № 179). Обломок * 472 использован вторично, из него изготовлено пряслице диаметром 2,3-2,5 см.
Кроме Рязани подобная керамика найдена только в Московском Кремле /4(с. 227)/.
Ш. ПОЛУМАЙОЛИКА
Группа I. Красноглиняная керамика, покрытая желтой поливой
Такая керамика представлена только одним типом - обломками чаш о орнаментом граффито, т.е. с подглазурной гравировкой по слою белого ангоба, обнажающей красную основу черепка, которая, просвечивая сквозь желтую поливу, дает красный или коричневый цвет. Внутренняя поверхность чаш была скупо украшена несколькими концентрическими окружностями, проведенными под самым краем и в центре дна. остальное поле оставалось неорнаментированным. В поперечном сечении чаши были почти полусферическими, край прямой, иногда заостренный. Глиняное тесто ярко-розовое или красное, прекрасно отмученное, плотное, без каких-либо пор или визуально фиксируемых примесей песка, шамота, гематита. В нескольких случаях отмечена естественная примесь мелкой слюды. Белый ангоб нанесен тонким слоем только под поливу, которая изнутри покрывала чашу полностью, а снаружи - только край и стенки, примерно на половину высоты чаши. Соединение поливы с черепком было слабым, что приводило к ее отслоению. Полива наносилась тонким слоем. Цвет поливы яркий, часто - темно-желтый, с мелкими прожилками сгущения красителя, цек мелкий.
В Рязани найдено 9 обломков таких чаш, 7 из которых происходят из Кремля:
обломок дна чаши на кольцевом поддоне (Кр.88. P.I. К.20. Гл.143. № 1057). Глина розовая, со слюдой. 3 поливе - крупинки нерастворившегося красителя коричневого цвета (рис. 2.5);
обломок стенки чаши из аналогичной глины (Кр.88. P.I. К.16. Гл.260. № 838);
три мелких обломка различных чаш (Кр.57. Р.4. К.2. П.ХХП.М73) (рис. 2.7), (Кр.57. Р.4. К.6. П.XXI. № 174) (рис. 2.0), (Кр.57. Р.4. К.6. П.XXI. № 175);
два мелких обломка, покрытых желтой поливой более светлого оттенка (Кр.88. P.I. К.19. Гл.200. № 983; Кр.88. P.I. К.4,10. Гл.190. № 7П) (рис. 2.6).
Обломок аналогичной чаши впервые был найден за пределами Кремля -на территории Острога - при раскопках 1994 г. (0.94. P.I. K.4. Гл.120. № 324). Это стенка чаши, сформованной из плотного красного теста с мелкими включениями карбонатов. Диаметр чаши 20 см.
К отдельному типу, возможно, откосится мелкий обломок красно-глиняной чаши, покрытой бледно-желтоватой поливой, на внешней поверхности которой зафиксирован след подглазурной коричневой росписи (0.94. P.I. К.7. Гл.90. № 191).
Наконец.к той же группе полумайолики принадлежали, по-видимому, еще 5 обломков сосудов, найденных в Кремле при раскопках 1956--1957 гг. (Кр.56. Р.2: К.6. П.ХУ1. №47, К.2. П.ХУ. № 54, К.4. П.ХУ1. № 62; Кр.57. Р.4: К.4. П.ХХ1. № 172, К.6. П.XXI. № 175)*.
А.Л.Монгайт, первым обнаруживший такую керамику в Кремле, считал, что она относится к херсонесскому производству Х1У в. /20(с. 12)/. Этот тип полумайолики был широко распространен в Причерноморье: он найден в комплексе середины Х1У в. в золото-ордынском Азаке (современный г. Азов) /21(рис. 1,2)/, в верхних слота Херсонеса /2I(c. 101, рис. 30,93.94)/, на многих поселениях крымского южнобережья, где такая керамика датируется Х1У-ХУ вв. /22(с. 73-76, рис. 14,1-11)/, а также в Поволжье /3(с. 93)/ и на Балканах /22(с. 101)/. Производство таких чаш в Причерноморье было налажено по византийским (возможно, константинопольским) образцам конца ХП-ХШ вв. /23(с. 71, рис.2, 5449, табл. 14, g, li, 15,е), 24 (с. 428, рис. II)/.
Высококачественный черепок из Рязани резко отличается от азовских коричневоглиняных изделий /21(с. 99)/, а от крымских его отделяет отсутствие ангоба на не покрытой поливой поверхности. Отличается он и от поволжской золотоордынской керамики. Нам представляется допустимым связывать эти находки с предметами дальнего импорта из Византии (Константинополя). Непосредственно в Рязань такие чаши могли проникать из центров Северного Причерноморья, вероятнее всего, в конце ХШ-Х1У вв. В других древнерусских городах (Москва, Тверь) подобная керамика известна по единичным фрагментам.
Группа 2. Красноглиняная керамика, покрытая зеленой поливой
Тип I - миска, изготовленная из розовой, прекрасно отмученной глины и покрытая бледно-зеленой поливой по слою белого ангоба, который полностью покрывал внутреннюю и верхнюю часть внешней поверхности миски, под поливу, нанесенную только на край миски. Орнамент отсутствовал. Полива блестящая, с мелким цеком, плотно соединенная с основой (Кр.88. Р.1, К.16. Гл.122. №337) (рис. 3.1).
______________________________________
*Местонахождение этих образцов не известно. Опубликован из них только один - № 62 /12(рис. 146,11)/, покрытый снаружи желтой, а изнутри коричневой (?) поливой.
____________________________________________________
Полумайолика со светло-зеленой поливой встречается как в византийском Причерноморье (Тамань, Балканы, Константинополь) /23 (с. 69)/, так и в золотоордынских городах Поволжья, однако наиболее широко она была распространена в Крыму - в Херсонесе ХШ в. /25 (с. 49,62)/ и в других центрах ХШ-Х1У вв. (Солхат.Каффа),
Рис. 3. Восточная поливная и штампованная керамика из Кремля и Острога
Тип 2 - сосуды, изготовленные из ярко-красной, хорошо отмученной глины, покрытые темно-зеленой поливой по ангобной подгрунтовке, без орнаментации. Крупный обломок плечика кувшина (Кр.90. P.I. К.15. Гл.286. № 352), диаметр тулова которого превышал 16 см (рис. 2.9), был сформован из теста с примесью мелких темно-красных частиц шамота. Ангобное покрытие и полива нанесены только с внешней 130
стороны очень тонким слоем, причем ангоб покрывал и три гравированные линии на плечике.
Два других мелких обломка, принадлежавших чашам того же типа, были сформованы из теста аналогичного состава (Кр.88. P.I. К.20. Гл,19б. № 953; К.19. Гл.238. № 1053). Их форма может быть представлена по обломку края чаши из глины без примесей, покрытой зеленой поливой неравномерной густоты (Кр.89. P.I. К.12. Гл.290, * 397) (рис, 3.2).
Три обломка розовоглиняной чаши (Кр.86. P.I. К.6. П.1У. № 124; К.5. П.У1. № 328; К.5. П.У1. № 386), покрытой неоднородной ярко-зеленой поливой с крупинками нерастворившегося красителя и мелким цеком,, позволили графически реконструировать ее форму (рис. 3.4). Чаша имела полусферическое сочетание с вертикальным бортом, орнамент отсутствовал. Чаши такой формы (покрытые, правда, в основном желтой поливой) были особенно характерны для крымского производства Х1У-ХУ вв. /26(рис. I.I, 2,1), 27 (рис. 2,3)/.
Еще один мелкий обломок керамики, примыкавшей к данному типу, был найден при раскопках в Остроге (0.93. P.I. K.4. Гл.153. №348). Он изготовлен из красной плотной глины с мелкими черными включениями и покрыт белым ангобом только с наружной стороны, облицованной ярко-зеленой поливой, слабо сцепленной с основой, причем ангоб был нанесен и на гравированную линию. Изнутри керамика была покрыта бледно-желтой поливой непосредственно по красному черепку.
Возможно, к этому же типу относятся отлакированный в пожаре обломок днища чаши с кольцевым поддоном, покрытый изнутри зеленой поливой(Кр.56. Р,4. К.9. П.XIX. №434), и ряд находок керамики с зеленой поливой, упомянутых в описи отчета 1956 г,
Зеленая полумайолика составляла один из самых распространенных типов ординарной бытовой поливной керамики в Золотой Орде и в Причерноморье с ХШ по ХУШ вв. /1(с. 29), 3 (с. 81), 28 (с. 208)/. Золотоордынское (поволжское) происхождение переясласльских образцов исключать полностью нельзя, однако по составу формовочной массы (с примесью шамота) и морфологии многие из них сближаются с крымскими изделиями. Датироваться эти находки могут от ХШ до ХУ вв.
Тип 3 - керамика с подглазурной росписью белым ангобом. Представлена мелким обломком сосуда из плотной красной хорошо отмученной глины. Изнутри обломок покрыт бледно-зеленой поливой с мелким цеком по ангобной облицовке, снаружи - неяркой зеленой поливой по росписи ангобом (0.94. К.13. Гл.91, № 94). Фон закрашен фиолетово-коричневой краской (рис. 3.6). Подобный прием декорирования нам не известен, но сама по себе полумайолика с росписью ангобом была широко распространена в золотоордынских городах /3(с. 79-81)/, в особенности в Крыму, где она датируется Х1У-ХУ вв. /29(с. 144), 28 (с. 207)/.
Все перечисленные типы полумайолики с зеленой поливой на Руси до сих пор не были известны, возможно, потому, что данная группа СВК внешне схожа с позднесредневековой русской поливной посудой и не выделялась из ее массы.
1У. ФАРФОР
Китайский фарфор представлен в Переяславле Рязанском только одной его разновидностью - так называемыми селадонами - керамикой из белой или серой очень твердой массы с двусторонним покрытием черепка голубовато-зеленой или нежно-зеленой прозрачной поливой, которая в Китае называлась"лунцюань-яо"(по месту производства) и бытовала с X по ХУШ вв. /30(с. 20), 8 (с. 27)/.
В Рязани найдено 4 небольших обломка селадоновых сосудов. Два из них слишком малы, чтобы дать представление о внешнем виде сосудов (0.93. P.I. К.17. Гл.207. №377; 0.94. P.I. К.6. Гл.78. № 42). Третий обломок относился к чаше со слабо выраженными вертикальными каннелюрами на внутренней поверхности (Кр.90. P.I. К.10. Гл.155. № 222). Аналогичные чаши были достаточно распространены среди селадонов Х1У-ХУ1 вв. /30(илл. 49,51)/. Единственный в коллекции край сосуда принадлежал тарелке диаметром около 22 см с отогнутым наружу плоским венчиком (0.93, P.I. К.II. Гл.51. № 32) (рис. 3.3), встречающимся у селадонов эпохи Мин (Х1У-ХУП вв.) /30(илл. 50, 51, 53)/.
Все перечисленные образцы изготовлены из светло-серой массы. Стратиграфически они располагались выше пластов с золотоордынской керамикой. Однако единичность и измельченность находок не позволяют надежно опереться на это наблюдение, и для датировки приходится основываться на их идентичности с селадонами эпохи Мин и известном факте широкого ввоза китайского фарфора в золотоордынские столичные города Поволжья в Х1У в. Этим временем, видимо, датируются и рязанские находки.
На Руси селадоны до сих пор были известны только в Москве, в слоях второй половины ХШ-ХУ вв. /4(с. 229)/. 132
ОТДЕЛ И: НЕПОЛИВНАЯ СТОЛОВАЯ ПОСУДА
I. Красноглиняная лощеная керамика
Высококачественно исполненная и прекрасно обожженная керамика желтого, красного и коричневого цвета, покрытая полосчатым лощением и представленная крынками и кувшинами, была найдена в Переяславле Рязанском при раскопках А.Л.Монгайта /12(с. 327)/. Производство такой керамики было наложено в Волжской Болгарии, откуда в Х-ХШ вв. она проникала в северо-восточные районы Руси /31 (с. 98-111)/. Найдена она и в Старой Рязани, и в Пронске. В то же время болгарская керамика весьма схожа с раннемосковской красно-лощеной посудой Х1У-ХУ вв., изготавливавшейся по болгарским образцам /32(с. 12), 31 (с. 99)/. Поэтому до выявления специфически болгарских форм краснолощеной керамики вопрос об импорте в Переяславль Рязанский такой посуды не может считаться решенным окончательно.
2. Штампованная керамика серого цвета
Ставшее традиционным наименование "штампованная керамика" не совсем верно, так как рельефный рисунок на ее поверхности достигался не отпечатками штампов, а путем тиснения в формах - "калыпах" /33(с. 78-82)/. Серый цвет готовых сосудов достигался путем обжига изготовленных из ожелезненных красных глин изделий в восстановительной среде. Поэтому называть такую керамику сероглиняной или белоглиняной можно лишь условно, отдавая дань сложившейся терминологии. Производство данной керамики было налажено в золото-ордынском Поволжье /14(с. 207, 218)/ по среднеазиатским и иранским образцам ХШ-Х1У вв. /33(с. 91)/.
Два обломка, принадлежавшие верхней части тулова, очевидно, одного и того же кувшина, были найдены в 1956 г. в Кремле (Кр. 56. Р.2: К.2. П.ХУ. № 50, К.7. П.ХУ. № 35). На одном из них имелось рельефное изображение рыбок на фоне, заполненном выпуклыми точками /12(рис. 146,4)/, на другом сохранился фрагмент арабской надписи /13(рис. 146,5)**/. Принадлежали они, вероятно, кувшину с шарообразным туловом и раструбообразной горловиной /14(с. 207), 34(табл. 2,18)/. Следует также уточнить, что оба обломка были не коричневого (как у А.Л.Монгайта), а обычного серого цвета. Толщина стенки
____________________________________
**На рисунке обломок показан в перевернутом положении.
__________________________________________________
3 мм. Золотоордынское их происхождение несомненно. По А.Л.Монгайту, они были найдены в слое ХШ в. /12(с. 326)/, однако в действительности этот слой датировался несколько шире, так как н пласте 15, где были сделаны находки, найдены также золотоордынские полуфаянсы и крымская полумайолика. Скорее всего этот слой может датироваться Х1У в., в крайнем случае - концом ХШ а.
Третий обломок штампованной керамики из Кремля (Кр.86. P.I. К.5. П.ПК № 62) отличается от двух предыдущих тем, что прошел обычный окислительный обжиг. Его тесто плотное, тонко отмученное, кремового цвета, без примесей. Рельефный рисунок состоит кз полосок и треугольников, не характерных для этого класса керамики. Треугольники выполнены небрежно (располагаются неровными рядами), в сечении представляют собой двухступенчатую пирамиду (рис.3.5). Аналоги этому типу штампованной керамики нам не известны.
Кроме Переяславля Рязанского штампованная керамика была найдена на Руси только в Москве /4(с. 228)/ и Белоозере.
ТАРНАЯ КЕРАМИКА
Восточная тарная керамика представлена в Переяславле Рязанском одним отделом - эмфорами византийского круга, обломки которых найдены при раскопках в Кремле /12(с. 324)/, Отметим присутствие среди них обоих наиболее распространенных в ХП-ХШ вв. типов амфор-, производство которых предположительно связывается с Трапезундом и с Триллией в окрестностях Никеи /35(с. 143-153)/.
Амфорный материал из Переяславля требует специального исследования и не может быть рассмотрен в рамках данной работы. Следует только обратить внимание на малочисленность и измельченность этих находок, особенно заметные при сравнении с материалами Старой Рязани, Владимира и даже Москвы, Вместе с тем эти находки, датируемые всеми исследователями только домонгольским временем, видимо, свидетельствуют о существовании Переяславля Рязанского по крайней мере в парвой трети ХШ в. в качестве крупного городского центре с прослойкой богатого населения.
Такова в целом характеристика СВК из Переяславля Рязанского. Но необходимо выяснить и стратиграфию находок, большинство которых на основе аналогий датируется Х1У в.
Культурный слой Переяславля неоднороден, встречаются участки с хорошей сохранностью органики, но в основном он сухой, нарушенный перекопами ХУ1-ХХ вв. /Зб(с. 123-126)/. Датируется культурный слой 13*
концом ХП - первой половиной ХШ-ХУП вв., при этом его основная мощность относится к концу ХШ-ХУ вв. Слои конца ХП - начала ХШ вв. стратиграфически почти не выделяются, об этом периоде можно говорить по находкам керамики и отдельных предметов, а также по материалам из заполнения ряда материковых ям.
Датировка культурных слоев осуществлена на основе изучения кухонной посуды, а в отдельных случаях уточнена по находкам, время бытования которых хорошо известно. Обычно сравнительно одновременные находки встречаются и в заполнении материковых ям, хотя полностью закрытыми комплексами они не являются. С учетом этих особенностей следует отметить, что переяславльские фаянсы, полу-фаянсы (за исключением люстра) и полумайолика найдены в основном в слоях конца ХШ-Х1У вв., что согласуется с их датировкой на основе аналогий.
Подтверждают данную датировку и находки из материковых ям. Фаянс № 1064 найден в яме 6 Кр.83, пс керамике и фрагментам сирийского стеклянного сосуда датируемой первой половиной Х1У в. В яме 7 Кр.88 также первой половины Х1У в. найдены фрагменты полу-мейолики №№ S53, 983, 1057. В яме IA Кр.88 этого же времени обнаружена полумайолика № 838. При раскопках в Кремле 1990 г. в яме 3 Х1У в. найден полуфаянс № 198, в яме 4 конца Х1У-ХУ вв. - полумайолика № 352, в яме 8, по керамике и монетке "мордке" датируемой концом Х1У-ХУ вв., - полуфаянс № 387. Фрагменты полумайолики 0.94: №№ 94, 191, 324 найдены в слое второй половины ХШ в.
В Переяславле найдены пока только два небольших фрагмента люстровой керамики - один фаянс и один полуфаянс, оба в раскопе 1988 г. в Кремле. Место их находки в слое подтверждает датировку ХП-ХШ вв.: фрагмент № 662 найден в яме 8 первой половины ХШ в., а №770 -на границе культурного слоя ХШ в. и предматерика.
Из 4 фрагментов фарфора только один (Кр.90. № 222) обнаружен в материковой яме 2, датируемой концом ХШ - первой половиной Х1У в. Остальные найдены в более поздних слоях ХУ1-ХУП вв., куда попали, скорее всего, в результате перекопов.
Нет единой стратиграфии и для немногочисленных фрагментов амфор, в том числе из материковых ям. В раскопе Кр.86 несколько фрагментов найдено в нижних слоях (большинство Б кв.2), которые по керамике датируются концом ХП - началом ХШ вв. В раскопе Кр.88 фрагменты амфор найдены в заполнении как ямы 8 первой половины ХШ в., так и ям 6-7 первой половины Х1У в., куда они попали вместе с кусками плинф, вероятнее всего, в результате нарушения слоя. Подводя итоги, можно отметить следующие основные моменты: I. За годы раскопок в Переяславле Рязанском найдено около 60-ти фрагментов поливной СВК и более 20-ти неполивной. При этом более двух третей поливной и вся неполивная СВК найдены в Кремле, а остальные - на территориях Острога и Верхнего Посада. По концентрации находок СВК в культурном слое в расчете на вскрытую раскопками площадь (около 1500 NT) Переяславль имеет один из самых высоких показателей среди древнерусских городов - примерно одна находка на 25 м^, не уступая Москве, Новгороду, Твери.
2. Основная масса дорогостоящей и социально престижной восточной керамики появляется в Переяславле не ранее конца ХШ в. и превалирует в Х1У в., что отличает его от Старой Рязани, где большинство находок СВК датируется ХП-ХШ вв. Этот факт, как нам кажется, является еще одним подтверждением переноса столицы из Старой Рязани в Переяславль именно в конце ХШ в., а не в середине Х1У.
3. Количество переяславльской СВК, происходящей из городов Поволжья, примерно равно объему керамики, привезенной из Северного Причерноморья и изготовленной в Крыму, сопредельных регионах (?) или даже в Византии. Такое соотношение групп СВК уникально для Руси и известно пока только здесь. Необычайно большая для Руси доля причерноморской СВК свидетельствует, вероятно, об особенно интенсивных торговых связях Рязанской земли в Х1У в. с Крымом и Византией. Прямые торговые связи Рязани с Крымом и Византией не вызывают сомнений, так как город лежал на главном торговом пути южной, так называемой сурожской, торговли Руси в Х1У-ХУ вв., проходившем по Дону, по которому купцы-сурожане путешествовали в Каффу, Константинополь и другие города Малой Азии - Токат, Анкару, Амасыо /37(с. 17,45,50,51)/.
Среди этих купцов были и рязанцы, что находит подтверждение в "Хронике Литовской и Жмойтской", где под 1322 г. говорится: "... купцы Доном з Москвы и Резани, жеглюючи аж до Кафы, Перекопу, Константинополя и до всей Греции, и до Африки морем проходят" /38 (с. 175)/. Под "Резаныо" в данном случае, вероятнее всего, имелся в виду Переяславль: приведенное там же описание ее месторасположения совпадает с Переяславлем, а не со Старой Рязанью.
4. На сегодняшний день Переяславль является вторым после Москвы городом Древней Руси, в котором обнаружены образцы китайского фарфора-селадона Х1У в.
5. Наиболее поздние рязанские образцы СВК могут датироваться концом Х1У-ХУ вв.
6. Территориальное распределение находок СВК показывает, что эта керамика была одинаково распространена как на территории современного Кремля, так и за его пределами, т.е. в социально-экономическом отношении вся эта территория была относительно однородна. В то же время более ранние находки (иранский люстр, амфоры) концентрируются только на территории Кремля.
ЛИТЕРАТУРА
1. Макарова Т.Н. Поливная посуда. Из истории керамического импорта и производства Древней Руси // Свод археологических источников. - 1967. - Вып. EI-38.
2. Булатов Н.М. Классификация кашинной поливной керамики золото-ордынских городов /'Советская археология. - 1968. - № 4.
3. Булатов Н.М. Классификация красноглиняной поливной керамики золотоордынских городов /'Средневековые памятники Поволжья. - М.: Наука, 1976.
4. Панова Т.Д. Восточная поливная керамика из раскопок в Московском Кремле /'Советская археология. - 1986. - № I.
5. Wilkinson S.K. Nishapur: Pottery of the Early Islamic Period. New York, 1974.
6. Mason R.B., Keall E.Y. The Abbasid glazed wares of Siraf and the Basra connection: petrographic analysis //Iran. - London, 1991. Vol. 29.
7. Кубе А.Н. История фаянса. - Берлин. - Пб., 1923.
8. Кверфельдт Э.К. Керамика Ближнего Востока. - Л., 1947.
9. Салтыков А.Б. Майолика Гжели /'Избранные труды. - М.: Советский художник, 1962.
10. Watson О. Persian Lustre ware. - London, 1985.
П. Даркевич В.П., Стародуб Т.Х. Иранская керамика из раскопок Старой Рязани /'Советская археология. - 1983. - № 2.
12. Монгайт А.Л. Рязанская земля. - М., 1961.
13. Федоров-Давыдов Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды. -М.: Искусство, 1976.
14. Федоров-Давыдов Г.А., Булатов Н.М. Керамическая мастерская Селитренного городища // Сокровища сарматских вождей и древние города Поволжья. - М.: Наука, 1989.
15. Монгайт А.Л. Отчет о работе Рязанского отряда Средне-Русской экспедиции в 1955 г. //Архив ИА РАН. - P-I. - № 1205.
16. Скоробогатова Т.В. Одна из групп эолотоордынской художественной керамики Х1У в. /'Советская археология. - 1983. - № 2.
17. Шляхова В.И. Керамика с кобальтовой росписью в Золотой Орде /Советская археология. - 1980. - № 4.
18. Макаров Ы.М. Отчет об охранных раскопках в кремле г.Рязани в 1983 г. У Архив ИА РАН. - P-I. - № III84.
19. Судаков В.В. Отчет об охранных археологических раскопках в кремле г.Рязани в 1988 г. //Архив ИА РАН. - P-I. - № 14169,14170.
20. Монгайт А.Л. Отчет о раскопках в Переяславле Рязанском в 1957 г. /Архив РАН. - P-I. - № 1621.
21. Романчук А.И., Перевозчиков В.И. Глазурованная керамика из Азова (Херсоно-азакские параллели в орнаменте) /'Античная древность и средние века. Византия и сопредельный мир. - Свердловск, 1990.
22. Паршина Е.А. Средневековая керамика Южной Таврики // Феодальная Таврика. - Киев: Наукова думка, 1974.
23. Megaw A.H.S. Zeuxippus Ware /"The Annual of the British School of Archaeology at Athens. - London, 1968. - N 63.
24. Bakirtzis G., Papanikola-Baklrtzis D. De la ceramique Byzantine en glacure a Thessalonique // Byzantino-Bulgarica. -Sofia, 1981. - V. VII.
25. Даниленко В.Н. Из истории прикладного искусства средневекового Херсона /Византийская Таврика. - Киев: Наукова думка, 1991.
26. Сазанов А.В., Иващенко Ю.Ф. Исследование средневековой Каф-фы в I99I-I992 гг. // Боспорский сборник. - М., 1994. - Вып.4.
27. Мыц В.Л. Несколько заметок по эпиграфике средневекового Крыма Х1У-ХУ вв. /Византийская Таврика. - Киев: Наукова Думка, 1991.
28. Финогенова С.И. Поливная керамика из раскопок Таманского городища //Советская археология. - 1987. - № 2.
29. Якобсон А.Л. Керамика и керамическое производство средневековой Таврики. Л.: Наука, 1979.
30. Арапова Т.Б. Китайский фарфор в собрании Эрмитажа. Конец Х1У - I треть ХУШ в. - Л.: Аврора, 1977.
31. Полубояринова М.Д. Русь и Волжская Болгария в Х-ХУ вв. -М.: Наука, 1993.
32. Розенфельдт Р.Л. Московское керамическое производство ХП-
-ХУШ вв. /Свод археологических источников. - 1968. - Вып. EI-39. 138
33. Пугаченкова Г.А. Мастер-керамист Мухаммед-Али Инойятон из Мерва /Советская археология. - 1958. - № 2.
34. Волков И.В. Керамика Азова Х1У-ХУШ вв.: Автореферат дис. . канд. ист. наук. -М., 1992.
35. Волков И.В. О происхождении и эволюции некоторых типов средневековых амфор /Донские древности. - Азов, 1992. - Вып. I.
36. Судаков В.В. Культурный слой Переяславля Рязанского / Историко-культурное наследие. Памятники археологии Центральной России: Охранное изучение и музеефикация: Мат. науч. конф. - Рязань, 1994.
37. Сыроечковский В.Е. Гости - сурожане /Известия Государственной академии истории материальной культуры. - 1935. - Вып.127.
38. Хроника Литовская и Жмойтская /Полное собрание русских летописей. - 1975. - Т. ХХХП. - Цитируется по: "И были полки Ольговы...". Составитель А.И.Цепков. - М.: Прогресс, 1994.
A.M.Мельник (г.Рязань)
В фондах Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника хранятся два челна, упоминания о которых имеются как в отечественной, так и в зарубежной историографии /1,2/. В 1989 г. была проделана работа по их изучению: собраны сохранившиеся сведения, осуществлена детальная фотосъемка, составлены чертежи, приняты меры по дальнейшей консервации. Однако ряд вопросов остаются открытыми. Так, необходимо проведение радиоуглеродного анализа для более точной их датировки.
Первый челн-однодревка (рис.1) был обнаружен летом 1936 г. в р.Оке у правого берега близ с.Половское Спасского района Рязанской области. Жители села передали находку в дар музею, куда она поступила 24 сентября 1936 г.
В районе местонахождения челна имеются городища раннего железного века, расположенные на высоком правом берегу на северо-западе, юго-западе и южной окраине села Половское. Городища обследовались такими учеными, как А.В.Селиванов (1887 г.), В.А.Городцов (1895 г.), А.И.Черепнин (18% г.), П.П.Ефименко (1928 г.). Культурный слой содержит сетчатую и рогожную керамику. Встречается и гладкая керамика без орнамента, сходная с керамикой Недостоевского городища. На месте находки современная Ока проходит по просторной пойме шириной 2-3 км, ограниченной с правой стороны высоким обрывистым берегом, отступающим от основного русла на несколько метров. Во время половодья вода подходит к берегу и размывает его. Левый берег низкий, пологий. Грунт - глина, песок.
Осмотр корпуса челна показал, что в момент обнаружения он лежал на правом борту. Левый борт на 30 см в высоту и по всей длине был вымыт из грунта и в течение некоторого времени подвергался воздействию воды. Эта часть поверхности челна как бы сглажена и обработана водой и песком.
Длительное пребывание в грунте обеспечило хорошую сохранность судна. Днище и борта находятся в удовлетворительном состоянии. Естественной консервации способствовал и сам материал - дуб, который не только сохранил свою прочность, но от долгого нахождения в воде стал морёным. Наружные слои растрескались и сгнили лишь
на 1-1,5 см. Хуже сохранились корма, нос и внутренние перегородки,
Рис. 1. Половский челн: а - аксонометрия; б - чертеж
верхние части которых разрушились. Правый борт утрачен почти по всей длине на высоту 4-6 см. Скорее всего, причина утраты части носа и кормы связана не с механическими повреждениями, а с тем, что отмеченные места поперечных срезов древесины по оголенным торцам продольных капилляров лучше пропитали воздух и вода, ускорив разрушение и гниение еще в первые годы после гибели судна. В дальнейшем этот процесс замедлился. Кроме того, само дерево, из которого изготовлялся челн, имело небольшую естественную винто-обраэность, что вместе с сильной насыщенностью древесины водой повлекло его деформацию при просушке: провис кормы и носа по вертикальной оси и смещение центра кверху, изгиб левого борта и носа влево, винтообразное смещение носа и кормы друг относительно друга (на носу левый борт кверху, правый книзу, на корме - в обратном направлении).
Челн предположительно датируется 1У в. до н.э. - У1 в. н.э.
Устройство однодревки весьма архаично. Техника ее изготовления не исключает выжигания внутренней части колоды с выдалбливанием. Скорее всего, после расчленения дерева надвое по заранее прорубленной с обеих сторон канавке вырубался средний отсек, а потом носовой и кормовой. Оставленные в стволе перегородки предохраняли челн от растрескивания, а борта были сделаны более тонкими. На дне хорошо видны следы долбления острым предметом, скорее всего, железным теслом, так как бронза оставляла бы более рваные следы на фактуре древесины. Диаметр ствола дуба в нижней части достигал 70 см. Сохранившаяся длина челна от носа до кормы равняется5,55м. Высота сохранившихся бортов с наружной стороны 0,4-0,5 м, расстояние между ними у кормы составляет 0,6 м, у носа 0,4 м. Толщина дна на корме 10-12 см, в середине 6 см, на носу 10-12 см. Толщина бортов в среднем равна 4-5 см. Борта слегка загнуты внутрь. Нос заострен с боков и снизу. Корма закруглена, а ее верх, предположительно, имел небольшую площадку. Толщина перегородок ближе к корме составляет 12 см, к носу у левого борта - 14 см, у правого -8 см.
На судне отмечены механические повреждения днища в центральном отсеке, послужившие, возможно, причиной его гибели. В носовой части имеется отверстие от выпавшего сучка. У краев бортов сохранились несколько небольших (3x5 см) прямоугольных отверстий с закругленными углами, которые пробивались как с внешней, так и с внутренней стороны бортов, а также следы от них. На левом борту
имеется три отверстия, на правом - два. В районе носовой переборки 142
отверстия расположены друг против друга и предназначались для веревочных уключин, следы от которых сохранились. Остальные отверстия расположены в шахматном порядке. Возможно, судостроители, учитывая кривизну ствола дуба, из которого сделана однодревка, использовали их для крепления противовесов, препятствующих переворачиванию судна.
По устройству челна можно судить, что он был полностью закончен и длительное время использовался по назначению. При современном весе в 516 кг он мог иметь грузоподъемность до 350 кг, что позволяло брать на борт три-четыре человека с грузом.
Троице-Пеленицкий челн (рис.2) найден в 1951 г. на р.Оке близ деревни Острая Лука на Остролуцком перекате бакенщиком Юхановым. Находка сделана в районе древнего перевоза, известного по письменным источникам ХУ1 в. Вывезен сотрудниками музея в том же году.
Археологическая обстановка представлена городищем раннего железного века, расположенным на высоком мысе правого берега Оки между селом Троицы-Пеленицы и деревней Острая Лука. В 1925 г. крестьянином М.В.Полянкиным здесь найдена монета Савромата 1У (276 г. н.э.). Произведенные в 1926 г. В.А.Городцовым раскопки отметили мощный слой, содержащий сетчатую, рогожную и черную лощеную керамику. Датируемое 1-У вв. н.э. городище имело, по мнению В.А.Городцова, культовое значение. Предположительно в ХУ з. в данном районе был основан Троицкий монастырь, просуществовавший до ХУШ в.
По нашему мнению, судно относится к ХУ-ХУШ вв. - времени существования при монастыре перевоза. Степень сохранности удовлетворительная. Имеются повреждения кормы, переборок (особенно стоящих блике к носовой части), носа, где с левого борта утрачен значительный фрагмент. На корме справа - отверстие от сучка. На нижней части внешней стороны челна слои дерева подгнили на 1,5-2 см и отслаиваются чешуйками.
Судно сделано из дуба, имеющего в своем основании диаметр 90 см. Техника изготовления такая же, как у половского челна, но поражает высокое мастерство судостроителей. На внутренней поверхности имеются следы обработки горизонтальными ударами с дальнейшей высококачественной отделкой. Для челна-однодревки обводы удивительно точны и симметричны. Длина по горизонтали 6,35 м, длина по правому борту 6,5 м. Высота бортов с наружной стороны в районе кормовой переборки 48 см, носовой - 42 см. Ширина между бортами: кормовая переборка 80,5 см, центральный отсек 83-86,5 см, носовая
Рис. 2. Троице-Пеленицкий челн: а - аксонометрия; б - чертеж
переборка 82 см. Наружный охват челна в районе кормовой переборки 1,3 м, носовой - 1,26 м. Толщина переборок IO-II см, высота 38-40 см. В бортах на уровне переборок-сидений проделаны симметричные отверстия овальной формы диаметром 2,5 см, предназначенные для веревочных уключин и имеющие потертости от использования. Любопытны отверстия в носовой части судна диаметром 1,2-1,5 см, расположенные также симметрично. Возможно, они использовались для перетаскивания судна или для натягивания тента против захлестывания носа челна волнами.
Данная находка может рассматриваться как высококачественный образец речного судостроительного искусства наших предков.
По данным рязанской периодики, из опросов рыбаков, краеведов, музейных работников выяснилось, что на Оке было зафиксировано еще несколько находок старинных судов. Так, в 1958 г. у впадения р.Прони в Оку в воде местным жителем Мироновым был обнаружен челн, который при попытке его вытащить "распался на части" /3/. По данным археолога В.П.Фролова, в береге р.Оки близ стоянки Добрынин Остров на глубине 3 м от поверхности бакенщиком была обнаружена долбленая лодка /4/. В середине 70-х гг. вблизи села Тырново Шиловского района рыбаки вытащили челн. В 1986 г. у села Терехово Шиловского района недалеко от старого перевоза, известного по письменным источникам с ХУ1 в., на побережье местные жители обнаружили и вытащили челн.
К сожалению, все эти находки еще до приезда ученых были безвозвратно утрачены. А сколько еще реликвий погибли или лежат на дне, погребенные в донных отложениях и речных наносах!
Подводя итог, отметим, что настала пора перейти от изучения случайных находок древних плавсредств к планомерному их исследованию. Без решения этой задачи невозможно проследить в деталях эволюцию древнего судостроения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Блаватский В.Д. О подводной археологии // Советская археология. - 1958. - * 3. - С. 89.
2. Фаворов Б.П. Долбленые челны // Катера и яхты. - 1976. -№ 5. - С. 78.
3. Сталинское знамя,- - 1958.. - 18 июня.
4. Фролов В.П. Очерки по этнографии рыболовства в Рязанском крае; Рукопись. Хранится в личном архиве ученого.
КАМЕННАЯ ГОЛОВА ИЗ СТАРОЙ РЯЗАНИ
В.Г.Пуцко (г.Калуга)
Выполненная из сероватого известняка скульптурная голова бородатого мужчины, оказавшаяся в собрании Государственного Исторического музея в Москве, воспринимается как чудом уцелевшая деталь пластического декора древнерусского храма. Изваяние выглядит несколько загадочно: пустые глазницы и сколотый нос еще более усиливают ощущение трагедии, постигшей сооружение вместе с городом и населявшими его людьми. Этот город был Старой Рязанью, оказавшей героическое сопротивление монголо-татарским завоевателям в 1237 г. и разоренной ими до основания.
В XIX в. каменная голова поступила в московский Румянцевский музей от историка М.П.Погодина, собирателя материалов по истории России и славянских стран. Поскольку находка происходит из Рязанской губернии, ее стали устойчиво связывать со Старой Рязанью и, как можно убедиться, небезосновательно.
Впоследствии, когда изваяние головы уже находилось в Историческом музее, оно было подробно описано А.Л.Монгайтом, отметившим на нем следы раскраски и высказавшим предположение, что глубокие сверлины на месте зрачков могли быть первоначально заполнены стеклянной имитацией. Поскольку сзади видна линия излома, указывающая на то, что голова вставлялась в стену, по мнению А.Л.Монгайта, изваяние следует рассматривать как каменное украшение здания /I/. В качестве стилистических параллелей исследователь называет голову из музея Отун во Франции и фрагмент каменной головы из художественно-промышленного музея в Кельне, а романский характер произведения объясняет тем, что Рязань оказалась в сфере влияния Владимиро-Суздальской Руси.
Между тем романизирующие черты здесь выражены намного заметнее, чем в масках фасада церкви в Боголюбове, датируемой около 1160 г. Следовательно, рязанская находка либо выполнена раньше, либо своими оригинальными чертами художественного стиля обязана мастерам, искусство которых не было затронуто воздействием владимиро-суздальской пластики, находившейся в то время в стадии становления. По предположению Г.К.Вагнера, рязанская скульптурная голова - возможное изображение строителя храма, подобно тому, как это имеет место в Юрьеве-Польском /2/. Исследователь считает, что резная голова вряд ли случайна для рязанского искусства. Появиться же на 146 фасаде здания она могла лишь при условии, что профессии резчика уделялось большое внимание /3/.
Размер каменной головы от верхушки до кончика бороды составляет 22 см, от уха до уха 15 см. Ширина лица - 10 см. Как и все другие части старорязанского пластического декора , изваяние выполнено из белого известкового камня с сероватым оттенком, хорошо поддающегося обработке. Мягкость камня и явилась причиной того, что скульптура сильно повреждена: сбит нос, имеются мелкие сколы на губе и щеках, возле уха и на бороде. Узкое скуластое лицо обрамлено шапкой курчавых волос и небольшой окладистой бородой, распадающейся вместе с усами на прямые пряди и несколько заостренной на конце. От рельефа носа осталась только верхняя часть, примыкающая к переносице. Сохранилась и часть ноздрей, от которых по контуру усов проходят мимические складки. Ноздревые ямки сделаны при помощи буравчика. Большие, широко открытые глаза обрамлены веками, трактованными в виде валика. Глазное яблоко немного выпуклое. Сверлина на месте зрачка первоначально имела заполнение, но не из стекла, а свинцовое или оловянное, подобно каменным маскам из Успенского собора в Галиче. Волосы трактованы как соединение мелких завитков, покрывающих верхнюю часть лба и края ушей. Следы розовой раскраски лица и белой - волос указывают на то, что речь должна идти об изображении старца.
При соотнесении рязанской каменной головы бородатого мужчины с образцами романской скульптуры можно отметить примерно такое же сходство, которое существует между русской романизированной орнаментальной резьбой и ее западными параллелями. Это всего лить отголоски романского стиля, не позволяющие безоговорочно включать старорязанские находки в число памятников собственно романской каменной пластики или говорить о тщательном копировании романских моделей. Само понимание художественных форм свидетельствует о том, что знакомство с западной каменной .скульптурой оставило в произведениях работавших в Старой Рязани мастеров только определенные следы. Достаточно сопоставить старорязанское изваяние с капителью собора в Ферраре или со скульптурой в соборе Отуна, чтобы убедиться в этом /4,5/. Определенное стилистическое сходство выдают также головы ветхозаветных царей и пророков, выполненные во Франции около ПВО г., хотя они принадлежат к более развитому романскому стилю /6/. Последние, служившие завершением статуй, важны прежде всего тем, что дают представление о художественном направлении,
на которое отчасти ориентировался резчик старорязанской головы. Ее изготовление хронологически вряд ли выходит за пределы второй четверти ХП в. Стилистически это изваяние сближается с декоративной резьбой, обнаруженной среди развалин Борисоглебского собора в Старой Рязани /7/.
Какое место было отведено каменной голове в системе пластического декора названного храма? А.Л.Монгайт по этому поводу ограничился замечанием, что она, возможно, является частью горельефной фигуры на торце каменного блока, хотя это не похоже на все известные элементы древнерусской пластики /8/. По крайней мере, сопоставление с фасадной скульптурой Владимиро-Суздальской Руси делает такое предположение практически не доказуемым: все владимирские фигуры рассчитаны исключительно на обозрение спереди, тогда как рязанская голова по тщательности обработки наиболее выгодно в художественном отношении воспринимается с правой стороны лица. Если голова и не принадлежит круглой скульптуре, все же ее вряд ли можно назвать горельефной хотя бы уже потому, что "стесана" лишь часть шеи и затылка. Отнести принадлежность головы к консоли колонки тоже трудно, поскольку в таком случае это обязательно должно было бы сказаться на форме верхней части головы, что имеет место как во владимирских постройках, так и к сербской Студенице /9, 10/. Можно было бы еще допустить, что голова служила своего рода завершением одного из каменных кронштейнов, как на фасадах храма Сен-Пьер в Муассаке /II/. Но это мыслимо только в сооружении, столь же щедро декорированном горельефами, а предположить подобное явление в постройках Старой Рязани нет никаких оснований.
Наиболее отвечающим как самому произведению, так и характеру декора рязанского храма нам представляется иное функциональное использование изваяния головы. Как известно, в романской архитектуре иногда встречаются украшения блоков камней, служащих завершением откосов портала и одновременно являющихся опорой архитравов, скульптурными головами юноши и старца /12-15/. Порядок размещения этих антропоморфных изображений с противопоставлением молодости старости, выражающим мысль о скоротечности человеческой жизни, по-видимому, не был строго регламентирован, однако голову старца чаще помещали именно слева. Не о том ли говорят и все формальные признаки старорязанской находки, включая размеры, типологию и особенности пластической обработки? Если принять это предположение, то надо отметить исключительность следования романской традиции в
пластическом оформлении церковного входа на русской почве. .Думается, взяв за пример западный портал церкви св. Петра в Магвелонне (Франция), есть основания говорить о связи интересующих нас масок с темой "Страшного суда", выраженной здесь через изображения Христа во славе в тимпане и первоверховных апостолов по сторонам от входа. Было ли нечто подобное и в Борисоглебском соборе Старой Рязани? Об этом, к сожалению, мы никогда не узнаем.
Глубокий смысл в помещении олицетворений юности и старости на западном портале заключается в том. что они украшали двери, которые в эпоху средневековья рассматривались как врата вечности.
Таким образом, находка из Старой Рязани оказывается важным элементом декора храма, план которого весьма сходен с планом Успенского собора Елецкого монастыря в Чернигове, возведенного в начале ХП в. Именно с Черниговом связаны и наиболее романизированные образцы древнерусской архитектурной пластики /16-18/. Вряд ли следует сомневаться в том, что рязанская белокаменная резьба составляет единое целое с черниговской и что та и другая могут оказаться делом рук одной и той же строительной артели.
Борисоглебский собор Старой Рязани, впервые упомянутый в летописи под 1195 г., принято датировать очень широко - в пределах всего ХП в. /19/. Однако сооружение схожих по плану собора йлецкого монастыря и Кирилловской церкви в Киеве не выходит за границы первой половины того же столетия.
Можно было бы допустить, что изваяние каменной головы все-таки является принадлежностью если не консоли, то капители. Но такое предположение приходится отбросить. Датируемая около 1160 г. капитель из Лангона (Франция) /20/ позволяет наглядно проследить принципиальное различие в трактовке головы, особенно в ее верхней части. Таким образом, остается принять гипотетическое положение о связи каменной головы из Старой Рязани с порталом храма. Известный архаизм и некоторая схематичность являются неизменными спутниками художественного ремесла во всех случаях, когда отсутствуют высокий профессионализм и устойчивая традиция.
Древняя Русь не чуждалась культурных контактов со странами Западной Европы. И все же столь близкое, органическое соприкосновение с традициями романской архитектурной пластики осталось почти изолированным эпизодом. Тем не менее, конечно, его значение не следует слишком умалять хотя бы потому, что оно предшествовало такому исключительному явлению, как фасадная резьба Владимиро-Суздальской Руси. Последняя становится особенно понятной в общем историко-
культурном контексте своей эпохи /21/. Первые шаги, отмечающие переориентировку от византийской традиции украшения интерьера шиферными плитами с орнаментальными композициями к романской, связанной с пластическим декором фасада, зафиксированы в Чернигове и Старой Рязани. Скульптурное изваяние мужской головы, следовательно, является не столько экзотической находкой, сколько убедительным свидетельством стремления использовать в храмостроительной практике Древней Руси новые веяния. В этом плане старорязанские скульптурные фрагменты дают гораздо больше, чем зто может показаться на первый взгляд.
ЛИТЕРАТУРА
1. Монгайт А.Л. Рязанская скульптура/Краткие сообщения Института истории материальной культуры. - М., 1947. - Вып.ХУШ. -
С. 61-65.
2. Вагнер Г.К. Декоративное искусство в архитектуре Руси Х-ХШ веков. - М., 1963. - С.13.
3. ВагнермГ.К. Рязань. - М., 1971. - С.10.
4. Sauerlander ff. Rzezba sredniowieczna. - Warszawa, 1978. -S. 81, II. 50.
5. Mobius Po Romanische Kunst. - Berlin, 1969. - Taf. 9-11.
6. The Year 1200. - New York, 1970.- Vol. 1, NN 2-4.
7. Пуцко В.Г. Об архитектурной пластике Старой Рязани ХП ъ.// Проблемы изучения древних культур Евразии. - М., 1991. - С.166-184.
8. Монгайт А.Л. Художественные сокровища Старой Рязани. - М., 1967. - С.9.
9. Вагнер Г.К. Скульптура Древней Руси. ХП век: Владимир, Боголюбове. - М., 1969. - Илл. 91, 93, 94, 127, 128, 162, 166, 168.
10. Максимович И. Српска средньовековна скулптура. - Нови Сад, 1971. - Сл. 100, 102.
11. Baum J. Romanische Baukunst in Prankreich. - Stuttgart, 1910. - Taf. 90.
12. Baum J, Idem. - Taf. 11.
13. Zarnecki G. The Sources of English Romanesque Sculpture // Actes du XV'II-aie Congres international d'histoire de 1'art. -Amsterdam, 1952. - la Haye, 1955. - P.171-176. Fig. 1.
14. Rumpler M. L'art roman en Alsace. - Strasbourg, 1965. -PI. IXXIII.
15. Mobius ?. Romanische Kuiist. - Taf. 241.
16. Холостенко Н. Неизвестные памятники монументальной скульптуры Древней Руси//Искусство. - 1951. - № 3. С. 84-91.
17. Воробьева Е.В. Семантика и датировка черниговских капите-, лей/Средневековая Русь. - М., 1976. - С. 175-183.
18. Орлов Р.С. Белокаменная резьба древнерусского Чернигова/ Проблемы археологии Южной Руси. - Киев, 1990. - С.28-34.
19. Раппопорт П.А. Русская архитектура Х-ХШ вв.: Каталог памятников/ Свод археологических источников. - 1982. - Вып. EI-47. - С. 49-50 '(№ 70).
20. Rorimer J. J. The Metropolitan Museum of Art: The Cloisters. The Building and the Collection of Medieval Art in Fort Tryon Park. - New York, 1963. - P. 58, fig. 23.
21. Пуцко В.Г. Исторические судьбы искусства Владимиро-Суздальской Руси/ Памятники истории и культуры. - Ярославль, 1988. -Вып. 3. - C.I43-I5I.
Источник: Археологические памятники среднего Поочья. Вып. 4, Рязань, 1995 г. [15]
Ссылки:
[1] https://62info.ru/history/node/3126#1
[2] http://history-ryazan.ru/node/3126?page=0,1#2
[3] http://history-ryazan.ru/node/3126?page=0,2#3
[4] http://history-ryazan.ru/node/3126?page=0,3#4
[5] http://history-ryazan.ru/node/3126?page=0,4#5
[6] http://history-ryazan.ru/node/3126?page=0,5#6
[7] http://history-ryazan.ru/node/3126?page=0,6#7
[8] http://history-ryazan.ru/node/3126?page=0,7#8
[9] http://history-ryazan.ru/node/3126?page=0,8#9
[10] http://history-ryazan.ru/node/3126?page=0,9#10
[11] http://history-ryazan.ru/node/3126?page=0,10#11
[12] https://62info.ru/system/files/node_files/admin/3126/sbornik1_25.gif
[13] https://62info.ru/system/files/node_files/admin/3126/sbornik1_26.gif
[14] https://62info.ru/system/files/node_files/admin/3126/sbornik1_31.gif
[15] http://culture.rinfotels.ru/COKN/Izdan/Arh_sb_1995/oglavl.htm