«Неприкасаемые»
Всё, что официальная историческая наука могла сделать, чтобы у нас сложилось самое невнятное и неудобоваримое представление о наших предках, она сделала. Она сделала всё и даже больше, чем всё. Несть числа примерам, когда благодаря представителям третьей древнейшей профессии – первые две: проститутки и журналисты – мудрые правители оказались представлены кровавыми деспотами, а алчные садисты великими воинами.
Лёгкость, с которой «профессиональные историки» способны обгадить отдельную личность, распространяется иногда на целые народы или эпохи. Например, период со времени падения Римской империи и до установления в Европе в качестве доминирующей религии христианства, без обидняков назван Тёмными веками. И это не поэтическая сентенция, а научный термин, имеющий официальное хождение в научно-исторической среде.
А, ведь, если вдуматься, Тёмные века были временем легенд и преданий, временем былинных героев и эпических событий, временем короля Артура и Зигфрида Нибелунга, временем Алладина и Синдбада-морехода… И происходили в это время не только сюжеты эддических саг или сказок «тысяча и одной ночи», но и вполне объективные процессы. Тёмные века были временем становления наций и временем возникновения империй. Нации ещё не были оформлены, империи были недолговечны, но это уже были проростки той картины Мира, которую мы видим сегодня.
Другие битвы, невидимые, но от этого не менее значимые, шли в это время в душах людских. Умирало язычество, торжествовало христианство. С обеих сторон лилась кровь; с обеих сторон были мученики, предпочетшие смерть отречению от своих убеждений. Исход этой борьбы был в какой-то мере предопределён: приверженность – искренняя или декларируемая – новому вероисповеданию становилась не столько духовной потребностью, сколько идентификационным кодом принадлежности к христианскому суперэтносу. Это в свою очередь, как бы, давало пропуск в будущее, тогда как верность дедовским языческим богам означала неприкрытое неприятие нового мирового порядка и лишь подчёркивала чужеродность по отношению к нему. А по новым правилам всё чужеродное подлежало либо исправлению, либо уничтожению.
И без труда можно назвать точную дату, когда кончилось время старых богов – 972 год. Под историей языческого мира черта была подведена в тот самый момент, когда печенежская сабля сразила князя киевского Святослава Игоревича.
Можно, конечно, возразить, что Святослав отнюдь не был последним правителем-язычником – так-то оно так, но Святослав был последним правителем-язычником, способным существенно повлиять на ход мировой истории. Ни один язычник после Святослава не крушил сверхдержав и не облагал данью империй; всё, что делали разноплеменные языческие вожди после марта 972 года представляло собой лишь бесплодные попытки продлить агонию. Личности, сопоставимой по масштабу со Святославом, языческий мир породить уже или не сумел, или не успел.
Интересным мне показалось разобраться, а был ли в тогдашней Европе хоть один правитель, которого можно было бы со Святославом сравнить. Да, и вообще каким было лицо Ойкумены в его времена, в каком мире пришлось жить последнему языческому правителю Руси? Мы, по большому счёту, про время Святослава знания имеем сколь поверхностные, столь и разрозненные. Ну, была Византия, была Хазария, были какие-то непонятные мадьяры и печенеги, были варяги без роду и племени… на этом, обычно, познания заканчиваются даже у узких специалистов по истории Х века и мало кто с лёгкостью назовёт имя современных Святославу, например, короля Ирландии или правителя Армении.
Разумеется, всех перечислять не будем. Чтобы тему не перегружать, по умолчанию оставим за бортом всякую мелкопоместную перхоть, чья юрисдикция распространялась на две-три деревни – рассмотрим только тех, кто владел крупными территориями, сопоставимыми по размерам с восточно-славянскими княжествами. А поскольку, вопреки устоявшимся с подачи «профессиональных историков» заблуждениям, мир тогда был не менее динамичен, чем сейчас, а правители менялись даже чаще, чем в нынешних республиках СНГ, то временнýю привязку сделаем к моменту полноценного вступления Святослава во власть и сокрушения им Хазарии, то есть к 964-965 годам. Плюс-минус пару лет, конечно, там, где повествование будет этого требовать.
Отсчёт начнём с крайнего запада Европы, с Атлантического побережья Пиренейского полуострова. Тут во времена Святослава ситуация радикально отличалась от нынешней. Испании и Португалии не существовало как таковых, а почти весь полуостров принадлежал арабам, основавшим здесь исламское государство – Кордовский халифат.
Ранее – до 929 года – Кордовский халифат был эмиратом, то есть полуавтономной провинцией обширного Аббасидского халифата. Основанное Аббасидами государство было крупнейшей империей своего времени – оно простиралось от Атлантики до Китая, и от Индийского океана до Аральского моря.
Любое христианское государство… да, что там отдельное какое-то государство, весь тогдашний христианский мир на порядок уступал Аббасидскому халифату и по площади, и по численности населения. Уступал христианский мир исламской империи и по качеству – в руках арабов оказались древнейшие культурные и торговые центры Египта, Месопотамии, Персии, Закавказья, Средней Азии, Пенджаба, Согдианы, Северной Индии с их неисчислимыми сокровищами и ресурсами. Под контролем арабов оказался важнейший – от Китая до Византии – отрезок Великого Шёлкового пути. Но, главное, арабы стали хозяевами Святой Земли и Гроба Господня, что по понятиям средневекового христианина перевешивало все остальные пункты.
Около 711 года арабы форсировали Гибралтарский пролив и высадились в Испании. Началась их экспансия в Европу. Но территориальные приобретения в Европе арабы отхватили уже на излёте своей пассионарности – это был тот кусок, который они ещё смогли проглотить, но уже не смогли переварить.
В «официальной истории» не понятно с чего угнездилась точка зрения, что путь арабам за Пиренеи преградил Карл Мартелл, отстоявший в 732 году свободу Европы в битве при Пуатье (не путать её с более известными событиями Столетней войны). Адептов этой версии ничуть не смущает, что арабы в тот год пришли не захватывать новые земли, а банально пограбить и Мартелл атаковал их, когда перегруженное добычей войско уже шло в обратный путь. А как показало дальнейшее развитие событий, арабы, ничуть не тревожась присутствия «спасителя Европы», хаживали через его владения до Женевского озера. То есть, поступательное их движение было остановлено не Мартеллом, а просто отсутствием у арабов желания двигаться дальше. Собственно, по этой причине они и Пиренейский полуостров захватили не полностью, а частично – дошли на севере до гор, где действия конницы оказались скованы превратностями ландшафта, и остановились исключительно по своей воле, а не в виду героизма обороняющейся стороны.
Но в самой природе Аббасидского халифата уже были заложены и причины его погибели. Мусульманская империя была непропорционально вытянута в широтном направлении; продольные её размеры сильно превалировали над поперечными. Руководить таким монстром из единого центра было практически не возможно. Багдадским халифам (по карте прикиньте где Багдад, а где Кордова! ) вынужденно пришлось делегировать часть полномочий в регионы. Однако, укреплению связей между центром и провинциями эта мера не способствовала – у местечковой знати закружилась голова от идей сепаратизма: если дают часть власти, то почему бы не заполучить её всю?!
А Кордовский эмират был самой удалённой от Багдада провинцией. К тому же самой обособленной; чуждой метрополии не только по географическому положению, но и по духу. Сам Аллах велел ему первым отпасть от Багдада. Так и случилось: в 929 году эмир Кордовы ан-Насир лидиниллах Абу Мутарриф Абд ар-Рахман ибн Мухаммад ибн Абд Аллах провозгласил себя халифом. В историю он войдёт под тронным именем Абд ар-Рахман III.
Поясню, что произошло. Халиф – это высший мусульманский титул; нечто аналогичное титулу Папы Римского у католиков. Халиф – это Наместник Пророка, так же, как Папа Римский – это Наместник Бога на земле. Халиф в идеале должен быть в мусульманском мире один, как и Папа Римский должен быть один в католическом мире. Абд ар-Рахман III этот идеал растоптал. И создал опасный прецедент, поскольку, если может быть два халифа, то почему бы и не появиться третьему. И третий появился более, чем скоро – халифами объявили себя египетские Фатимиды. И понеслось…
Чтобы пойти на такой шаг, какой сделал Абд ар-Рахман III, надо обладать некоторыми качествами. Во-первых, чётко представлять последствия – а они, в случае неудачи, были бы таковы: обструкция со стороны всего остального исламского мира, религиозное проклятие и растерзание озверелой толпой фанатиков либо жалкое конспиративное существование в эмиграции. Во-вторых, быть абсолютно уверенным в своих силах – опять же, в случае неудачи, рискованная выходка была чревата войной против Багдада. В-третьих, иметь преданных единомышленников, поскольку в одиночку такие дела не делаются и попытка провозгласить себя халифом без предварительных консультаций с государственной элитой и армейской верхушкой окончилась бы скоропостижным отрешением от должности в связи с обострением психического заболевания.
К тому же у Абд ар-Рахмана III были ещё и личные причины комплексовать перед подданными – внешность. У него, по свидетельствам современников, были голубые глаза, белая кожа и блондинистые с рыжеватым отливом волосы. Понятно, что со столь нетипичным внешним видом агитировать арабов на противоправные действия против Наместника Пророка чревато было быть не так понятым.
Но у Абд ар-Рахмана была чёрная краска для волос; была армия, обкатанная в боях с христианами; был Гибралтар, отделяющий его от остальных братьев-мусульман; а, главное, были состоятельные друзья и советчики – евреи. В момент духовных метаний эмира-раскольника они оказались рядом, поддержали добрым словом, укрепили дельным советом и, кряхтя, дали денег на авантюру. Понятно, не за просто так – как только Абд ар-Рахман стал халифом, евреи подмяли под себя все финансы и всю внешнюю политику его государства.
Доверенным советником Абд ар-Рахмана III стал андалусийский еврей Хасдай ибн Шапрут. Только происхождение помешало ему официально получить должность главного визиря. В утешение халиф сделал его министром иностранных дел и таможни и назначил главой всех евреев халифата. И ибн Шапрут развернулся по полной.
По его инициативе в Кордове стали открываться еврейские академии. В халифат потекли еврейские учёные, богословы, литераторы – понятно, что их процент был ничтожно мал по сравнению с хлынувшими мутным потоком проходимцами и ростовщиками, но это второй вопрос. Молодым учёным выдавались подъёмные; студенты и поэты получали стипендии. По всему миру агенты Хасдая начинают форменную охоту за старинными списками еврейской религиозной литературы и прочими иудейскими древностями. Для иудейской культуры в Кордове начинается «золотой век».
По своим дипломатическим каналам ибн Шапрут устанавливает связь с соплеменниками не только по всему Средиземноморью, но и в Месопотамии. Выгода от подобных контактов получается взаимная: халифат снабжается разведданными, а диаспоры получают финансирование на собственные нужды и на лоббирование его интересов (а то и на откровенную подрывную деятельность – это уже по ситуации! ).
И Иегова наградил труды своего верного слуги! Около 954 года от хорасанских купцов ибн Шапрут узнаёт о существовании далеко на востоке иудейского государства. Государство называется Хазария.
Поскольку со времён Навуходоносора евреи собственной государственности не имели, то весть о «Новом Израиле» повергает ибн Шапрута в шок. Следует проверка, а затем перепроверка информации, но несколько византийских купцов независимо друг от друга подтверждают существование Хазарского каганата и даже сообщают имя его еврейского повелителя – Иосиф.
На имя Иосифа ибн Шапрут тут же пишет письмо, где выражает своё несказанное удивление факту существования государства, где евреи составляют правящий класс, и просит рассказать о его стране. Не доверяя посторонним выполнение столь важной миссии, Хасдай отправляет с письмом собственного слугу. Тот едет в Константинополь, но Византии не светит альянс между двумя иудеизированными державами, поэтому проезд по своей территории император Константин Багрянородный запрещает. На помощь приходят купцы-единоверцы. Письмо попадает в Хазарию окольным путём через Венгрию, Русь и Волжскую Булгарию.
Двухлетнее ожидание Хасдая было награждено ответным письмом хазарского правителя:
Вот я сообщаю тебе, что пришло к нам твое почтенное письмо через р. Иакова, сына Элиезера, из страны Н-м-ц [немцев], и мы обрадовались ему и восторгались твоим разумением и твоей мудростью. Я нашел в нем записанным [разное] о местонахождении твоей страны, ее длине и ширине, о происхождении царя Абд ал-Рахмана, царствующего над нею, о почете, великолепии и величии его и о помощи, оказанной ему Богом, так что он подчинял себе области востока, так что о могуществе его государства стало слышно во всей земле… (Письмо Иосифа, сына Аарона, царя Тогармского, к реб-Хасдаю, главе диаспоры, сыну Исаака, сына Эзры, сефардийцу, дорогому для нас и почитаемому нами – цитирую по П.К. Коковцов «Еврейско-хазарская переписка»).
Далее каган-бек Иосиф детально описывал историю и современность Хазарского каганата, рассказывал о процветании евреев в его государстве и жаловался на досаждающих ему варваров:
…Знай и уразумей, что я живу у устья реки, с помощью всемогущего. Я охраняю устье реки и не пускаю русов, приходящих на кораблях, приходить морем, чтобы идти на исмаильтян, и [точно также] всех врагов [их] на суше приходить к «Воротам» [имеется в виду «Дербентский проход»; Дербент – искажённое персидское «дарбанд» - «узкие ворота»]. Я веду с ними войну. Если бы я их оставил [в покое] на один час, они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада...
Кончалось письмо так трогательно, что ибн Шапрут чуть не написал заявление об уходе по собственному желанию со всех занимаемых должностей и не уехал в неведомую Хазарию:
…Ты упомянул [также] в своем письме, что желаешь видеть меня. И я очень стремлюсь и хочу видеть твое приятное [для меня] лицо, твою [всеми] почитаемую мудрость и твое величие. О, если бы случилось [так], как ты говоришь, и я удостоился бы иметь общение с тобой и видеть твое почтенное и вожделенное лицо. Ты был бы для меня отцом, а я был бы тебе сыном, твоим устам повиновался бы весь мой народ и согласно твоему слову и правильному решению я бы [сам] выходил и входил. И да будет [тебе] много счастья!
Ибн Шапрут тут же настрочил ещё одно послание и баснословно оплаченный гонец без промедления помчался к Иосифу. Однако, на второе письмо ибн Шапрут ответа не получил, поскольку оно не нашло своего адресата – грозной июльской ночью 965 года тот пропал без вести при попытке сбежать из окружённого Святославом Итиля. А письмо Иосифа Хасдаю ибн Шапруту стало единственным подлинным хазарским документом, дошедшим до наших дней!
Впрочем, у ибн Шапрута и дома нашлись дела. В тот год, когда он отправил в Хазарию своё второе письмо, его покровитель Абд ар-Рахман III скончался. Халифом Кордовы в 961 году стал его сын ал-Мустансир биллах Абу-л-Гази Хакам ибн Абд ар-Рахман, он же ал-Хакам II. Он был намного старше Святослава, на трон он взошёл в возрасте 46 лет, но получилось так, что править им пришлось в одно и то же время.
Абд ар-Рахман оставил сыну цветущее хозяйство. Христиане сидели у себя в горах на севере и боялись высунуться, поскольку у армии халифата было над ними разгромное военно-техническое превосходство. Конкурирующие халифы из династии Фатимидов были до поры увлечены внутренними разборками и отношений старались не обострять. Появлялись иногда на побережье викинги, но их набеги имели спорадический характер, ощутимого урона не наносили и легко отражались местными ополченцами. Одним словом, годы правления ал-Хакама II выдались мирными и спокойными.
И его это, видимо, чертовски радовало, поскольку к военному делу он не тяготел совсем. Ал-Хакам занялся монументальным строительством; возвёл себе новый дворец, а населению воздвиг в столице новую главную мечеть. Облагодетельствовал он и селян за государственный счёт создав новую ирригационную систему, после чего сельское хозяйство страны расцвело пышным цветом и в прямом, и в переносном смысле.
Но больше всего ал-Хакам любил читать книжки. Старинные фолианты везли в Кордову со всего света. Здесь их бережно реставрировали, сортировали и целый штат переводчиков перелагал тексты на язык Корана. В результате кордовское собрание книг составило более 400000 (четырёхсот тысяч!) томов и стало самой большой мусульманской библиотекой. Волей-неволей придётся провести сравнение и с развитием книгочтения в христианском мире. Так, вот, когда Анна, дочь Ярослава Мудрого, приехала в 1051 году к своему суженному Генриху I и привезла с собой (с варварской Руси!) несколько сотен книг, то это произвело при французском дворе полный фурор. И почти 600 лет «библиотека Ярославны» считалась во Франции не просто большой, а огромной! Теперь понятно, что, видимо, не с тем сравнивали…
Одним словом, правление ал-Хакаму II досталось – дай Бог каждому! Враги боятся, подданные процветают, сам предаёшься любимому хобби. Беда подкралась, как водится, откуда не ждали.
Династия кордовских Омейядов на ал-Хакаме едва и не угасла. По совсем неожиданной причине – ал-Хакам был конченым гомосексуалистом. У него даже гарем был укомплектован мужчинами, а не женщинами. На престол, как мы помним, он вступил в возрасте более, чем зрелом, если не сказать предпенсионном и только тут выяснилось, что за свои 46 лет женщину он даже не нюхал. Сексуальные предпочтения, понятно, дело личное, но не в том случае, когда правителю требуется наследник, а династии – продолжение.
Выкрутиться помогли опять же друзья-евреи – разыскали где-то мужеподобную бабищу с каким-то гормональным нарушением, от которого у неё даже усики пробивались, вырядили в мужскую одежду и, усыпив бдительность ал-Хакама щедрой дозой опиатов, подложили её под халифа. Своими силами или с посторонней помощью – то нам не ведомо – горе-любовники с поставленной задачей справились: в 966 году у них родился сын Хишам (будущий халиф Хишам II).
Умер ал-Хакам II 16 октября 976 года в возрасте 61 года. Умер так же, как и прожил – спокойно и размеренно, в окружении любимых книг и своего голубого гарема. Продолжительность его жизни составила фактически две жизни Святослава. Судить его будем не мы, а Аллах – мы же себе всего лишь позволим оспорить Экклезиаста и заявить, что живая собака не всегда лучше мёртвого льва!
Орлов Владимир.
Как неоднократно уже упоминалось, арабы делили Пиренейский полуостров с христианами. На голову разгромленные на равнине, они откатились на север и закрепились в гористой местности. А когда идальго поняли, что арабская кавалерия в горы не полезет, то вспомнили про гордость, залихватски закрутили усы, извлекли на свет божий изрядно потоптанную арабскими скакунами свою дворянскую спесь и… сцепились друг с другом, не найдя лучшего применения своим амбициям.
Из-за отсутствия согласия в своих рядах почти 200 лет христиане Испании так и не смогли организовать единый антиарабский фронт. Отдельные самостийные царьки месились то с арабами, то с басками, то между собой. Как в калейдоскопе возникали и рассыпались микроскопические королевства-однодневки. Порой какому-то удачливому полевому командиру удавалось привести всех к общему знаменателю, но его государство, как правило, ненадолго переживало своего основателя. Так, не успел король Альфонсо III остыть, как его сыновья разодрали сколоченное отцом королевство Астурия на части. Заново слепил их Ордоньо II – его новообразование стало называться Королевство Леон и Астурия.
К тому моменту, когда на Руси всю полноту власти принял на себя Святослав, Леоном и Астурией правил король Санчо I Толстый из династии Пересов. Причём, правил он уже во второй раз!
Претензии Санчо начал предъявлять ещё в 951-м году, когда на престол Леона и Астурии взошёл его сводный брат Ордоньо III. На всё королевство он не претендовал, но потребовал выделить себе солидный удел с широкой автономией. Понятно, Ордоньо братца с такими запросами погнал в три шеи.
Несостоявшийся правитель… расплакался и побежал жаловаться бабушке! Пухлый мальчуган всю жизнь был любимым внуком королевы Тоды Аснарес, фактической правительницы Наварры. Волевая старуха, цепко державшая под контролем своего сына короля Наварры Гарсию I, внучкá встретила с распростёртыми объятиями, успокоила, накормила конфетами и предоставила в его полное распоряжение армию Наварры. Дожёвывая конфеты, Санчо Толстый объявил мятеж.
Впрочем, громкими манифестами всё поначалу и кончилось. Мятежник целый год прожил у бабушки в Наварре, не предпринимая ровным счётом ничего. И так просидел бы он под бабкиной юбкой до конца своих дней, если бы неожиданно Ордоньо III-му не изменил ближайший соратник кастильский граф Фернан Гонсалес. Два оппозиционера снеслись между собой и объединённые войска Кастилии и Наварры выступили на короля Леона и Астурии.
Ордоньо перехватил их у Сан-Эстебан-де-Гормас и наподдал так, что только пыль пошла! После разгрома Гонсалес на коленях пополз к Ордоньо III-му вымаливать прощение, Гарсия I несолоно хлебавши вернулся домой, а Санчо поехал к бабушке – куда же ещё?!
Четыре года от Санчо не было ни слуху, ни духу, но осенью 956 года Ордоньо III скоропостижно скончался и чаемая корона сама собой неожиданно свалилась на его непутёвую голову. Самыми почётными гостями на коронации были, разумеется, наваррские родственники новоиспечённого монарха и боевой друг граф Кастилии Фернан Гонсалес.
Своё первое правление Санчо начал с репрессий против сторонников покойного Ордоньо III и свёртывания всех его начинаний. Под горячую руку попал даже мирный договор, заключённый между Ордоньо III и Абд ар-Рахманом – Санчо разорвал его и тут же получил войну с арабами. К которой оказался не готов ни как правитель, ни как воин.
Своё прозвище – Толстый – он получил не зря. Из-за избыточной массы тела Санчо I даже ходил с трудом, не говоря уже о том, чтобы упражняться в воинских искусствах. Верхом он тоже ездил мало – его тушу выдерживал не каждый конь. Как военноначальник, Санчо, просидевший всю свою сознательную жизнь под юбкой у бабуси, был никакой, а полководцев Ордоньо, тех самых, что побили его у Сан-Эстебан-де-Гормаса, он репрессировал. В результате арабы прошлись по Леону и Астурии беспрепятственно, разорив всё, что можно. Эта неудача вызвала недовольство знати и полный подрыв авторитета короля у простонародья. Ни у тех, ни у других Санчо I не вызывал более ничего, кроме усмешек.
Заговор составил экс-сподвижник и мнимый друг короля Фернан Гонсалес. Он выдвинул кандидатом на престол своего зятя – по имени тоже Ордоньо. Крупные доны моментально поддержали Гонсалеса и его зять стал королём Ордоньо IV. Низложенный Санчо вынужден был бежать. Куда? Разумеется, к бабке.
Королеве Тоде пришлось искать союзников против бывшего союзника. На Пиренейском полуострове таковыми могли быть только иноверцы-арабы. К ним и обратились, ничуть не смутившись ни различий в вероисповеданиях, ни недавнего вооружённого противостояния.
В Памплону, столицу Наварры, прибыл хорошо нам знакомый Хасдай ибн Шапрут. И так вскружил голову разными посулами, что бабка с внуком мигом помчались в Кордову на аудиенцию к Абд ар-Рахману III-му. Да, ещё, прихватили с собой безвольного наваррского короля Гарсию Санчеса, оставив свою страну вообще безо всякого управления!
Абд ар-Рахман встретил делегацию по-восточному радушно, заверил в своём расположении и пообещал дать армию для восстановления Санчо Толстого на троне Леона и Астурии. За услугу попросил сущую безделицу – 10 пограничных крепостей по реке Дуэро. 10 – так 10! Санчо, не читая, подмахнул договор и весной следующего 959 года повёл армию мусульман на своё королевство.Тут, опять же надо пояснить что произошло. До Санчо все междоусобицы доны и гранды вели исключительно собственными силами. Санчо Толстый стал первым, кто привёл на христианские земли для участия в междоусобице войско неверных!
Шок это произвело такой, что знать предпочла снова признать Санчо I королём – лишь бы побыстрее спровадить от себя арабов. А арабы не только посадили на царство в Леоне и Астурии зависимого от халифа правителя, но и произвели рекогносцировку – до этого так глубоко проникать в христианские земли им не удавалось.
Низложенный Ордоньо IV около года партизанил в восточных районах страны, пока их не оккупировали наваррцы Гарсии I. Видя, что кольцо вокруг него сужается, Ордоньо по проторенной Санчо и его бабкой тропинке сбежал к Абд ар-Рахману III-му. И тоже был принят, обласкан, и припасён в Кордове на всякий пожарный случай.
К весне 961 года все очаги сопротивления были подавлены и власть Санчо I реставрирована на всей территории королевства. А 15 ноября того же года скончался благодетель Санчо Толстого кордовский халиф Абд ар-Рахман III.
На коронацию наследника Абд ар-Рахмана ал-Хакама II Санчо отправил представительную делегацию, которая сообщила новому халифу неприятное известие, что выполнять обещания, данные Абд ар-Рахману, и отдавать крепости Санчо не собирается. Это означало войну.
Сперва кордовская дипломатия попыталась заслать в тыл Санчо пригретого при халифском дворе Ордоньо IV. Правление Санчо шло ни шатко, ни валко, талантами администратора он не обладал, недовольство им росло и халифский МИД рассчитывал посредством Ордоньо инициировать восстание. Однако, Ордоньо неожиданно скончался и проект свернулся сам собой.
Воспользовавшись передышкой, Санчо стал делать то, что у него получалось лучше всего – лихорадочно искать союзников. И по инициативе первого короля, приведшего на христианские земли мусульман, впервые была создана коалиция христианских государей Испании, призванная эти самые земли от этих самых мусульман защитить. В антиисламский блок вошли король Санчо I Толстый (Леон и Астурия), король Гарсия I Санчес (Наварра), граф Фернан Гонсалес (Кастилия), графы-соправители Боррель II и Миро I (Барселона). Одни и те же персонажи перетасовались в новом раскладе.
Поход против них возглавил ал-Хакам II лично. Коалицию христианских государей он расколошматил под злосчастным для Санчо Толстого Сан-Эстебан-де-Гормасом, после чего убыл в столицу, предоставив добивать христиан своим полководцам Тошиби Йахъя бен Мухаммаду, Галибу и Йахъя ибн Туджибу. Те два года громили христианских государей и поодиночке, и вместе, и в разных комбинациях. Результатом войны стало то, что в тот год, когда Святослав сокрушил Хазарский каганат, христианские государи подписали с ал-Хакамом II унизительный мирный договор, по которому передавали Кордовскому халифату обещанные 10 крепостей и, сверх того, облагались данью.
После этого разгрома Санчо I впал в прострацию и от государственных дел полностью самоустранился. Военные неудачи и бездействие короля привело уже не к простому раздражению, а к неприкрытой ненависти. В 966 году против него восстали Галисия и Португалия. Нехотя Санчо Толстый отправился подавлять мятеж, но у мятежников уже был план не допустить очередного кровопролития. Санчо I заманили на переговоры, где граф Гонсало Монис отравил его яблоком, накачанным ядом.В том же году арабы вторглись в Наварру, чтобы поторопить Гарсию I Санчеса с выполнением обязательств по позорному договору. В результате Гарсия не только выплатил контрибуцию, но и лишился части своих земель. После этого воинский пыл короля Наварры поостыл и остаток жизни он посвятил государственному строительству. Умер он своей смертью в 970 году.
По роковому стечению обстоятельств в тот же год упокоился и вечный бунтарь и хронический мятежник граф Кастилии Фернан Гонсалес. На него разгром 965-го года тоже подействовал отрезвляюще. Он отошёл от политических интриг и стал жить анахоретом у себя в Кастилии. В последние годы жизни имя его фигурирует только в хозяйственных документах.
Совпадения на этом не заканчиваются. Рок словно преследовал участников коалиции христианских государей. Санчо Толстый умер 19 ноября 966 года, а двадцатью днями ранее, 31 октября без видимых причин скончался барселонский граф Миро I. Единоличным правителем Барселоны стал Боррель II.
С какого перепугу графы Миро и Боррель полезли в испанские разборки историки гадают и поныне. Дело в том, что в описываемое время Барселона принадлежала не Испании, а Франции. Вернее, Западно-Франкскому королевству.
Графство Барселона было центром Испанской марки – буферной зоны между европейскими владениями арабов и империей Карла Великого.
У Карла это вообще было фирменным стилем – там, где победоносные франки под его чутким руководством получали по бровям, он повелевал создавать полосу выжженной земли шириной в несколько конных переходов, чтобы банально отгородиться от лютых супостатов. Население из полосы отчуждения выселялось (либо утилизировалось как-то по-другому), хозяйственная деятельность воспрещалась (чтобы в случае вторжения вражескому войску нечем было питаться). Эти мёртвые зоны, украшенные только сторожевыми постами и назывались марками. И было таких марок довольно много – Испанская, Бретонская, Сорбская, Сакская, Датская, Вендская, Восточная… ну, а по количеству пограничных марок можно приблизительно судить сколько раз, где и кем Карл Великий бывал бит!
Тут надо сказать, что версию о «великости» Карла Великого сочинили придворные лизоблюды, а последующие поколения исторических подхалимов стали её тупо ретранслировать. А если деяния Карла изучать непредвзято, то легко выясняется, что «Великого» лупили со всех рук. На западе его громили арабы, баски и бретонцы; на севере – фризы, даны и саксы; на востоке – авары, болгары и славяне. И как полководец Карл проявил себя преимущественно не на внешних, а на внутренних фронтах. Например, против сакских ополченцев-язычников полководческий гений Карла воссиял во всей красе. Правда, христианский джихад против саксов затянулся у Карла почти на всю его сознательную жизнь, на 33 года, но сомнений в «великости» Карла этот факт у историков не вызывает.
Все крупные победы Карла тоже отдают каким-то душком, который несколько портит его растиражированный образ рыцаря без страха и упрёка. Над теми же саксами Карл одержал верх благодаря тому, что привлёк к войне против них дружественных славян-ободритов (мать Карла была ободритской княжной). Причём, «наихристианнейшего из королей» ничуть не смутило то, что ободриты являются махровыми язычниками и их участие в христианизации саксов выглядит несколько странно. Аварский каганат он разгромил только потому, что всю грязную работу сделали за него болгары хана Крума. Лангобардов он смял потому, что в тылу у них активно поработала папская «пятая колонна». Бретонцев одолел, воспользовавшись смутой среди их вождей. Баварцев удушил блокадой. Датчан остановил, подло подослав наёмного убийцу к Готфриду Датскому.
Ну, и, наконец, совершенно затирается в биографии Карла и тот факт, что этот человек сделал больше, чем кто бы то ни было в деле раскола христианской церкви. Мы уже говорили, что по тогдашним понятиям халиф у мусульман должен был быть один, как Папа Римский у католиков. Но по тем же понятиям в христианском мире допускалось наличие только одного императора. Такой император уже был – император Византийской империи. Короновать императора мог только Патриарх Константинопольский и Вселенский. Но со светской точки зрения, Патриарх Константинопольский и вся церковная верхушка являлись подданными византийского императора. А по бытовавшему тогда правилу «вассал моего вассала – мой вассал», получалось, что раз Патриарх является вассалом императора, то и все подвластные ему христиане автоматически становятся подданными императора. При таком раскладе Патриарх становился духовным, а император светским вождём всего христианского мира.Карлу страсть как хотелось самому стать императором, но вакансия уже была занята! Оставалось либо сместить византийского базилевса и занять его место, либо создать собственную «карманную» церковь, прикормленный иерарх которой согласился бы возложить императорскую корону на Карлову голову. Свои способности победитель саксов оценивал, видимо, трезво и понимал, что занять константинопольский престол у него шансов нет, поэтому он сделал ставку на римского первосвященника. Собственно, с этого момента и началось возвышение римских епископов и формирование папства в том виде, в каком знаем его мы теперь.
Между Карлом Великим и Папой Римским Адрианом I установилась трогательная дружба. Дружбе мешало королевство лангобардов, разделявшее владения Карла и Рим. Тогда «пастырь овец Христовых» возопиял об угрозе, исходящей якобы в его адрес от короля лангобардов и слёзно попросил у Карла защиты. И «наихристианнейший из монархов», бросив все дела, поспешил на выручку Наместнику Бога на земле.
Папская агентура взорвала тылы лангобардов, а латники Карла добили их королевство. И на Пасху 774 года старые друзья встретились в Риме. Адриан возвёл Карла в чин патриция, а Карл отлохматил Адриану земель для создания собственного государства – Папской области.
Надо сказать, что раскол между западной и восточной ветвями христианской церкви уже имелся, но ещё не был непреодолимым. И Адриан I стал Папой как раз в тот момент, когда полное воссоединение было возможно, как никогда. Византийская императрица святая Ирина и византийский патриарх святой Тарасий сделали всё для сближения с Римом, но Адриан уже слишком сильно зависел от расположения Карла, а Карлу нужна была своя церковь.
Он домотался до единственного слова в молитве «Символ веры», звучащего по-разному в греческом и латинском варианте – filioque. Правильным был греческий вариант, поскольку из латинской версии получалось, что Дух Святой исходит не только от Бога-отца, но и от Бога-сына. Даже Адриан пробовал протестовать и указывал на концептуальную ошибочность такой формулировки, но Карл, что называется, «продавил» то, что нужно было в этот момент лично ему. И тем показал, что благо церкви, во имя которой он складывал пирамиды из отрубленных языческих голов, для него ничто по сравнению с его собственным мелочным гешефтом. Наместник Бога банально перетрусил и вариант Карла утвердил. А византийским посланникам не оставалось ничего, кроме как вернуться в Константинополь. Последний гвоздь в гроб возможного единства христианской церкви был вколочен!
Зато Карл добился своего – на Рождество 800 года он был коронован Императором Запада. А если может быть два императора, то почему бы и не появиться третьему? Здесь вспомните сколько императоров было в 1913-м…
Орлов Владимир.
Император Запада умер в 814 году. Его империя пережила его менее, чем на 30 лет – в 843-м внуки Карла Великого разорвали её на части. Фактически распад, впрочем, осуществился гораздо раньше, а в тот год его лишь закрепили юридически.
Империя Карла дробилась на три королевства: Восточно-Франкское – к востоку от Рейна; Срединное – полоса земель от Северного моря до Италии вдоль Рейна и Роны; Западно-Франкское – к западу от Рейна. Процессы распада, однако, этим не завершились, а только начались.
Первым на Италию, Бургундию и Лотарингию развалилось в 855 году Срединное королевство. Оно, хотя и представляло собой сугубо искусственное образование, надёрганное из разнородных земель, населённых чуждыми друг другу этносами, было далеко не самым проблемным. Куда хуже дела обстояли в Западно-Франкском королевстве.
В отличие от остальных частей империи Карла в Западно-Франкском королевстве франки не имели этнического перевеса. Более того, составляли ничтожный процент по сравнению с преобладающим населением галльского (кельтского) происхождения. Стабильности не добавляло и ближайшее окружение. На юге из-за Пиренеев довлела постоянная мусульманская угроза и безобразничали баски. На западе оставалась непокорённой Бретань. А помимо этого Западно-Франкское королевство стало просто проходным двором для викингов.
Пока внуки увлечённо делили наследство дедушки Карла, в тот же самый 843 год случилась вещь беспрецедентная – викинги не ограничились обычным налётом, а решили остаться. Заняли в устье Луары остров Нуармутье и организовали там свою базу. Идея понравилась и варяги стали обосновываться более основательно. Дело кончилось тем, что в 911 году их предводитель Роллон основал Нормандию.
Первую серьёзную попытку сбросить норманнов в море предпримет в 963 году король Западно-Франкского королевства Лотарь.
Лотарь был на год старше Святослава. Королём он стал в 12 лет, когда в 954 умер его отец Людовик Заморский. Мать будущего короля Герберга Саксонская, понимая, что без поддержки её сыну трона не видать, лично поехала к авторитетному и могущественному герцогу Гуго Великому. Пожаловалась на судьбу, разрыдалась… Гуго как мог утешил убитую горем вдову и, правда, сделал Лотаря королём.
Однако, как не сложно догадаться, двигало им не только чувство сострадания. Гуго несовершеннолетнего монарха сразу «приватизировал». Поселил мальчишку вместе с матерью в своих владениях и, прикрываясь его именем, стал обтяпывать собственные делишки.
Уже на следующий год Гуго Великий, взяв Лотаря, как знамя, отправился выкорчёвывать сепаратистские настроения в Аквитании, а заодно добывать себе титул герцога Аквитанского. Сепаратистов вроде бы как побили и даже заставили приползти на коленях и дать заложников, но искомого титула Гуго не получил. Более того, карательное мероприятие только подтвердило аквитанцам правильность выбранного ими курса и с этого момента раскол между северной и южной частями Западно-Франкского королевства стал неизбежен.
А на следующий год Гуго Великий умер. Юному королю в это время едва исполнилось 15 лет, что тоже не очень-то много для самостоятельной государственной деятельности. И вдовствующая королева Герберга вновь нашла сильное мужское плечо, на которое можно было опереться – она обратилась к своему брату германскому королю Оттону I. А Оттону не давали покоя лавры Карла Великого и он как раз занимался сколачиванием собственной империи. Предложение Герберы он счёл подарком судьбы, поскольку перед ним замаячила реальная перспектива восстановить империю Карла в её исторических границах.Фактически, при племяннике Оттон стал регентом и под его контролем Лотарь находился до самой его смерти. Это сказалось на внутренних качествах короля франков – он до конца дней своих оставался инфантильным недотёпой.
Возжелав воинской славы, он в 963 году ввяжется в упомянутую выше авантюру против герцога Нормандии Ричарда I Бесстрашного. Ричард вызовет из Дании на подмогу своего союзника Харальда Синезубого и совместными усилиями они раскатают Лотаря так, что ему придётся покупать мир на всех продиктованных победителями условиях.
В год, когда Святослав разгромит Хазарский каганат, Лотарь тоже предпримет победоносный поход. Зализав раны, полученные им в Нормандии, нового противника он выберет себе более осмотрительно. По большому счёту, это был даже не внешний враг, а собственная отколовшаяся провинция – Фландрия. Воспользовавшись смертью графа Арнульфа I и анархией, неизбежно сопровождающей переход власти, Лотарь вторгнется во Фландрию и овладеет Аррасом, Дуэ и Сент-Аманом. До самой своей смерти в 986 году Лотарь ни одной военной победы больше не одержит!
Можно много рассуждать о роли личности в истории, но пример прямо перед нами. Ничтожества, которым досталось Срединное королевство, уничтожили его в первом же своём поколении. Посредственности, правившие Западно-Франкским королевством, развалили всё, что можно так, что когда в 987 году Западно-Франкское королевство выродится во Францию, реальная королевская власть будет распространяться только на территорию, не превышающую современный департамент Иль-де-Франс. Ну, а то, что Восточно-Франкское королевство окрепнет и расширится исключительная заслуга одного человека – Оттона I.
Когда Оттон взошёл на трон, ему было примерно столько же лет, сколько будет Святославу, когда тот станет единовластным правителем Руси. Восточно-Франкское королевство было не менее беспокойным, чем Западное и Срединное. Границы его постоянно проверяли на прочность гиперактивные соседи, а внутри шло брожение самостийников. С этого молодому королю и пришлось начинать.
Перво-наперво, надеясь воспользоваться неустроенностью новой власти, на земли Оттона напали славяне и венгры. А как только их отразили, начались мятежи крупных феодалов. И практически 20 первых лет своего правления Оттон занимался исключительно «укреплением вертикали власти».
Основой независимости в те времена было землевладение и мощь феодала прямо пропорционально зависела от площади принадлежащих ему земель. Нефтью тогда торговать ещё не научились, основные блага производила мать-сыра земля и чем её было больше, тем большее количество дружинников мог прокормить землевладелец. Оттон разработал нехитрую, но безотказную схему борьбы с крупными феодалами. Громил их поодиночке, а затем вынуждал передавать подавляющую часть владений церкви. В результате самыми крупными землевладельцами в стране стали церковь и сам король, а светское крупное землевладение оказалось фактически разгромленным. Решив сиюминутные проблемы, Оттон своей политикой заложил сразу несколько мин замедленного действия. Во-первых, Германия оказалась раздробленной, как никакая другая страна Европы, и преодолеть свою раздробленность смогла лишь к 1871 году. А, во-вторых, перекос в сторону церкви вызвал озлобление против неё, приведшее к тому, что именно Германия стала родиной Реформации.
Основательно зачистив тылы, Оттон занялся внешней политикой. В августе 955 года в битве на Лехе он разгромил венгров, отвернув их набеги на юг, на Византию, а два месяца спустя сильно потрепал венедов. После такого двойного триумфа авторитет Оттона поднялся несказанно высоко не только внутри королевства, но и за его пределами. Именно в это время сестра Герберга предложит Оттону взять под опеку своего сына – несовершеннолетнего французского короля Лотаря.
Вслед за Западно-Франкским королевством войдёт в курс германской политики и ещё один коллега и современник Святослава король Бургундии Конрад I. Оттон поможет ему выбить арабов из Прованса, а Конрад с радостью станет его марионеткой, настолько безропотной, что заслужит эпитет «Тихий». Оттона такое вполне устроит – при номинальном сохранении самостоятельности, ещё одна часть растранжиренного наследия Карла Великого втянулась в сферу его влияния.
И, уж, совсем романтически достанется Оттону Италия. В 946 году Оттон овдовел. С тоски по покойной супруге Эдит Английской он даже научился читать (первые 34 года своей жизни Оттон успешно обходился без этого навыка). Безутешным он оставался пока не получил письмо от вдовствующей королевы Италии Адельгейды. Письмо было обильно орошено слезами и описывало драматическую судьбу несчастной: законный горячо любимый супруг умер, трон вероломно захватил узурпатор Беренгар II и теперь, дабы придать легитимности своей власти, изверг держит Адельгейду в заточении и склоняет к сожительству. О, милый рыцарь, явись…
Два раза «милый рыцарь» просить себя не заставил. Явился в Италию и отобрал у Беренгара пленницу вместе с королевством. Так Оттон обзавёлся новой женой и короной Италии.
Впрочем, приняв итальянскую корону, Оттон предпочёл убраться восвояси, поскольку Италия была в то время ещё тем подарочком. Королевство существовало чисто номинально, а реально это был уже давно ничем не связанный, кроме застарелой вражды, конгломерат вечногрызущихся микроскопических сеньорий. Заправляли всем аристократы-землевладельцы и крупные магнаты, выбившиеся из грязи в князи.
В Риме, например, всё подмял под себя верховный комиссар Равенны Теофилакт. Могущество его распространялось настолько, что любовника своей дочери Марозии он протащил в Папы Римские под именем Сергия III. Пикантности ситуации добавляло то, что живы были два насильственно свергнутых предшественника Сергия на папском посту Лев V и Христофор. Первым же своим эдиктом новый понтифик милостиво заменил своим коллегам пожизненное заключение на… смертную казнь, ибо «моментальная смерть менее страшна, чем долгое пожизненное заключение в темнице».
А с Марозией Теофилактой новый римский первосвященник продолжать открыто сожительствовать и скоро у них появился совместный ребёнок – будущий Папа Иоанн XI.
Сергий III умер в 911 году, но Марозии так понравилось находиться в статусе любовницы Папы Римского, что она одного за другим возвела на престол святого Петра двух своих любовников Анастасия III (911-912) и Ландона (913-914).
После них понтификом стал Иоанн X. Этот отметился тем, что в угоду влиятельному феодалу Герберту Вермандуа рукоположил в архиепископы Реймса его пятилетнего сына. Однако, в Папах он надолго не задержался, поскольку не потрафил Марозии. Её взбесило, что ей он предпочёл в постельном плане её мать. Марозия подняла вассалов и прихлебателей и Иоанна X задушила антиклерикально настроенная толпа.
После этого инцидента всем стало понятно, кто в Риме хозяин. Вернее, хозяйка. Сорактский летописец писал: «Власть в Риме в эту пору оказалась в женских руках, согласно пророчеству: женщины будут править Иерусалимом». Марозия стала самым влиятельным человеком в курии, Папы Римские назначались и свергались по её капризу.
С 928 по 931 год она поставила и ликвидировала ещё двух Пап. А в 931 году её сыну от Сергия III стукнуло 25 лет и она, наконец, исполнила свою заветную мечту – сделала Папой Римским своего отпрыска.Однако, это не понравилось другому сыну Марозии Альбериху. Он взбунтовал против матери и брата римскую чернь и те загремели за решётку. А Альберих стал фактически диктатором Рима. При нём Папы лишились даже видимости самостоятельности – они больше не избирались, а назначались Альберихом. Чуя приближение смертного часа, Альберих сделал в 955 году Папой своего 18-летнего сына Октавиана. В историю он войдёт под именем Иоанн XII.
О нём есть что написать! Ватикан он превратил в публичный дом. Доверчивых паломниц насиловал прямо в храме. Список замужних и незамужних его любовниц был длиннее гасконской родословной. На оргиях он провозглашал здравицы в честь Венеры и других языческих богов. На пирах пил за здоровье сатаны. Над христианскими обрядами откровенно потешался и однажды рукоположил своего любовника в епископы прямо в конюшне.
Даже по меркам Вечного города, видевшего много за свою насыщенную историю, выходки юного понтифика перехлёстывали через край и очень скоро в воздухе стали витать мысли об организации ему встречи со святым Петром, чьё место на земле он хранил столь безалаберно. Иоанн XII почувствовал неладное, заметался в поисках опоры и вспомнил об итальянской короне Оттона и его удачной практике по перекройке феодальных уделов в пользу церкви. В 960 году Папа Римский Иоанн XII обратился к Оттону I за помощью против римских аристократов.
И Оттон пришёл в Италию наводить порядок. Войны не случилось – германская армия парализовала страну страхом и, не встречая сопротивления, дошла до Рима. Иоанн XII облегчённо утёр холодный пот со лба и 2 февраля 962 года вручил Оттону императорскую корону. Мечта Оттона сбылась – он реставрировал Священную Римскую империю по образцу Карла Великого.
Корону Оттон, конечно же, принял, а потом отозвал шалопая-Папу в сторонку и отчитал за разнузданное поведение. Иоанну XII это, естественно, не понравилось и, как только Оттон покинул Италию, он принялся плести антиимперские интриги. Не учёл он двух вещей: во-первых, что дела с ним иметь никто не хочет; а, во-вторых, что разведка у Оттона работает великолепно.
4 декабря 964 года Оттон неожиданно вновь нагрянул в Рим. Иоанн XII попытался сопротивляться, но сквозь хиленькие ряды его гвардейцев немцы прошли, как тёплый нож сквозь масло. Папе Римскому пришлось бежать.
На экстренно созванном соборе Папу Иоанна осудили и низложили. Сразу после этого всех присутствующих Оттон I заставил дать клятву, что без его участия Папы больше избираться не будут. И тут же в качестве репетиции провёл выборы нового понтифика – ткнул пальцем в кого-то из своих рыцарей и того превратили из светского человека в Папу Римского Льва VIII, за 8 часов проведя по всей сложной церковной иерархической лестнице с пребыванием на каждой её ступени по нескольку минут.
Но усиление позиций Оттона в Италии не могло не вызвать недовольства другого императора – византийского. Юг Аппенинского полуострова тогда принадлежал Византии и столкновения не произойти не могло. Случилось оно в 965 году. Оттон нанёс удар первым и вторгся в Южную Италию. Это заставило греков перебрасывать сюда дополнительные войска, связало им руки и гарантировало Святослава от удара в спину во время главного дела его жизни.
В дальнейшем судьбы этих колоритных персонажей сложатся так. Изгнанный Иоанн XII всё же найдёт новых союзников, при их поддержке вновь вернётся в Рим и изгонит Льва VIII. Советы остепениться, данные ему Оттоном, он пропустит мимо ушей, ввяжется в очередную интрижку и будет смертельно ранен ревнивым мужем очередной пассии.
Льва VIII Оттон восстановит на первосвященническом престоле. Тот, переживёт своего предшественника меньше, чем на год и в бозе преставится 1 марта 965 года. И этот случайный на папском престоле человек окажется самым праведным понтификом Х века! Он не встрянет ни в один скандал, не впутается ни в одну интригу, а, напротив, явит собой образчик аскетизма и праведности.
Следующим не станет Оттона I. Он ещё раз сходит в Италию, но потом вдруг решит пойти на сближение с Византией и посватает за своего сына, будущего императора Оттона II, византийскую принцессу. В 972 году принцесса Феофано выйдет за Оттона-младшего. Кто знает, может у Оттона Великого вызревал какой-то план спаять через династические браки восточную и западную части Римской империи? Удалось же ему реставрировать империю Карла, так почему бы не попробовать реставрировать империю Цезаря? Но сделать это он уже не успеет – 7 мая 973 года он скончается в кругу семьи и соратников.
А совет действовать не мечом, а любовью и объединять восток и запад Римской империи так, как они сами когда-то объединили Восточно-Франкское и Итальянское королевства, наверняка, даст Оттону верная Адельгейда. После смерти Оттона, она станет ближайшим советником своего сына Оттона II. Переживёт и его. И станет советником при внуке – императоре Оттоне III. Когда же тот станет самостоятельным правителем, удалится в монастырь, где и почит 16 декабря 999 года.
В 1097 году Адельгейда Бургундская будет канонизирована, как святая католической церкви.
Орлов Владимир.
Политика Оттона Великого привела к тому, что ориентацию на него взяли не только бывшие части империи Карла, но и бывшие её недруги. В год падения Хазарии под влиянием Священной Римской империи германской нации и для сближения с ней король Харальд I Синезубый покрестит Данию.
Заодно чуть не покрестят и Норвегию – там в тот год престол занимал ставленник Синезубого, его креатура и выдвиженец Харальд II Серая шкура.
Имена-то какие – Синезубый, Серая шкура! Можно подумать, что речь идёт не о европейских королях, а об индейцах Фенимора Купера. Однако, кроме звучных прозвищ более ничего за душой у этих монархов не было. О степени их могущества можно судить по такому факту: когда Серая шкура рассорится в 976 году с Синезубым, то в поход на Данию он поведёт армаду из… 3 (трёх!) драккаров. Синезубый бросит на перехват свой флот из 9 драккаров и, пользуясь трёхкратным перевесом, датчане агрессоров повырубят. Первым среди норвежцев падёт сам Харальд II Серая шкура.
А Харальда I Синезубого ждёт менее героическая смерть. Его убьёт собственный сын Свен. Он останется язычником и отомстит крестителю Дании за поруганных дедовских богов. Харальда Синезубого мы поминаем всякий раз, когда пользуемся системой беспроводной передачи данных. Да-да, всем известный Bluetooth разработан на родине Харальда I и назван в его честь.
Но помимо импотентных монархов во времена Святослава в Скандинавии существовала сила, куда более весомая, чем королевская власть – викинги. Название их происходит от слова «вик» – укреплённый посёлок. В таковых обитала вольница, избравшая своей профессией пиратские набеги.
У явления этого были экономические предпосылки. Природа Скандинавии, как известно, щедростью не отличается, плодородных земель мало, а потому уже к IX веку тамошнее чахлое сельское хозяйство прокормить своё население было не способно. Всё хозяйство отца, чтобы не дробить, единолично наследовал старший сын. Ну, а младшим сыновьям… помните, как распределилось имущество покойного батюшки в сказке «Кот в сапогах»? Старшему – мельница, среднему – осёл, а младшему – кот и пинок под зад. Если не было юноше возможности отселиться, организовав отдельное хозяйство, то дорожка оставалась одна – с гуртом таких же неудельных идти удачу искать в тридевятых царствах и тридесятых государствах. Те из них немногие, кто, покрыв себя славой и шрамами, возвращался назад с богатой добычей и рассказами о чудесах заморских, становились героями саг и легенд. И примером для подражания. К слову сказать, более благополучная Европа столкнётся с аналогичным кризисом парой веков позже, но там всю эту родовитую нищебродию – мелких князьков, безземельных дворян, странствующих рыцарей, младших и побочных сыновей герцогов и графов – быстренько сорганизуют и спровадят в Палестину освобождать гроб Господень.
К IX веку в Скандинавии исход безземельной молодёжи в вики принял массовый характер. Для семьи такой юноша считался умершим; его заживо оплакивали, как покойника, предоставляя дальнейшую его судьбу Одину. Но делали своё дело прикормленные PRщики-скальды и желающих отдаться опасной, но денежной и героической профессии не убавлялось. Дошло даже до того, что в 865 году король Дании Хальдван добровольно уступил брату трон, дабы целиком посвятить себя любимому делу.
Практическое применение пассионарной энергии этого буйного сообщества нашёл другой датский король – Готфрид. В противовес христианской империи Карла Великого он начал сколачивать собственную империю, языческую. В неё он планировал включить Норвегию, Швецию, Данию, саксов и прибалтийских славян. Нашлось место и викингам: «Даны завели большой флот и приступили к опустошению Галлии и Германии» (Эйнгард).
С Готфридом Карл поступил совсем не по-рыцарски: подкупил телохранителя и тот его зарубил. А выпущенный из бутылки джинн принялся терроризировать Европу. Сначала это были спорадические набеги с целью грабежа, потом систематизированный рэкет, потом варяги стали торговать своими мечами, нанимаясь на службу к состоятельным господам, а потом, потихоньку стали отвоёвывать себе места под солнцем (так образовалась Нормандия) или основывать собственные династии (самая показательная из которых Рюриковичи). Со временем бизнес викингов устаканился. Даже определились сферы влияния по национальному признаку: норвежцы предпочитали грабить Францию, ободриты – Германию, а датчане – Англию.
Впрочем, хаживать на Британские острова ютландцы повадились задолго до викингов. В 451 году римляне, судорожно готовясь обороняться от Аттилы, вывели из Британии свои гарнизоны и де-факто отказались от этой провинции. Заполнять собой образовавшуюся пустоту кинулись из Ютландии и с берегов Северного моря германские племена ютов, саксов и англов. От этнонима последних произошло название новой страны.
Понятно, что Англия тоже далеко не сразу приняла узнаваемые границы. В середине Х века Англией называлась рыхлая федерация Уэссекса, Мерсии и Нортумбрии.
Правил ею на момент вступления Святослава во власть король Эдгар Миролюбивый. Вернее, пытался править. Дело в том, что его тайно провозгласили королём «земель, севернее Темзы» бонзы Мерсии и Нортумбрии. Провозгласили при жизни действующего короля Эдвига, который Эдгару приходился старшим братом. По всем понятиям средневекового права это получался мятеж и, получи дело огласку, мятежники были бы четвертованы и первым бы под топор пошёл Эдгар.
Спасла их «чудесная» скоропостижная смерть пышущего здоровьем короля Эдвига. Эдвард занял трон, но уэссекцы проведали о преждевременной и преступной инициативе мерсийцев и нортумбрийцев и наотрез отказались признавать нового монарха. Уэссекцев поддержала церковь и под благовидным предлогом церковные иерархи короновать Эдгара отказались. А предлог, действительно, был и давал его сам некоронованный король – он в открытую жил с монашкой и «невеста Христова» даже родила от него дочь.
И в таком двусмысленном положении Эдгар некоронованным отсидел на троне 14 лет! Выражаясь языком нашего прагматичного времени, короновали его в виду «истечения срока давности совершённого преступления». А через два года, в 975 году, Эдгар уже и отошёл в лучший из миров.
За всё своё правление Эдгар ни разу не воевал! От его владений все, у кого было желание, отрывали кто сколько хотел и английский король не возражал. За это церковь, рьяно осуждавшая его при жизни, после смерти назовёт Эдгара Миролюбивым и причислит к лику святых.
Кстати, во времена Святослава Англия и Британия ещё не были синонимами. Под Британией в Х веке понимался нынешний Уэльс. Туда, на крайний запад, были вытеснены в ходе англо-сакской экспансии кельтские племена. В том числе и бритты, от которых и произошёл топоним. При этом племя бриттов раскололось и часть его эмигрировала на материк, захватив полуостров Арморика. С тех пор он стал называться Бретанью. Впрочем, переселенцы попали, что называется из огня да в пламя – здесь за место под солнцем им пришлось воевать с врагами саксов франками. А поскольку отступать им было некуда, то они насмерть вгрызлись в землю Арморики и королю франков Карлу, чьё «величие» мы рассмотрели выше, ничего не оставалось, как махнуть на них рукой и отгородиться от непокорных потомков бриттов Бретонской маркой. Самым известным префектом Бретонской марки станет маркграф Хруодланд; после его гибели вместе с арьергардными частями драпающего из Испании Карла в Ронсевальском ущелье 15 августа 778 года трубадуры объявят его идеалом рыцаря и воспоют, правда, исказив германское имя на французский манер, в поэме «Песнь о Роланде».
Но вернёмся на острова, в Британию образца Х века. Увы, никакой детальной информацией мы о ней не располагаем; не знаем даже имён её правителей того периода. Дело в том, что традиция кельтских племён, населявших остров Великобритания, прерывалась трижды. Сначала римляне провели форменный геноцид против жреческого сословия – друидов, попросту уничтожив под корень всех образованных людей. Потом кельтов погромили англо-саксы. И довершило дело норманнское вторжение Вильгельма Завоевателя. В этом месиве и сгинули хранители культурных и исторических знаний, оставив память по себе лишь в легендах да балладах.
А Шотландия тогда называлась Альба. Тутошнего короля звали Дуфф Неистовый. Неистовый – в данном случае с негативным оттенком.
В 962 году, после смерти короля Индульфа, Дуфф при Данкрабе разбил другого претендента на шотландский престол Кулена Белого и стал королём. В битве его отоварили боевым топором по голове и, хотя шлем сдержал удар, у Дуффа начались приступы по типу эпилепсии. Между припадками короля мучили головные боли и провалы памяти. Типичная для посттравматического синдрома раздражительность стала переходить в приступы неконтролируемой ярости. За них-то он и получил прозвище Неистовый.
Понятно, что в таком состоянии крепко держать кормило государственной власти было невозможно. Начавшимися проблемами воспользовался Кулен. В 967 году его люди устроили на Дуффа засаду и убили его. На месте, где пал Дуфф Неистовый был воздвигнут камень Суэно, который стоит там и поныне и является историческим памятником.
А Шотландией – Scotia, по имени легендарной королевы Скоты – в те времена называлась Ирландия. Имя Айре дадут этой стране викинги, англичане потом только переделают его в Ирландия, «земля Айре». По генеалогии ирландских королей Ирландией в Святославовы времена правил Домналл Уа Нейлл. Королевствовал он 23 года, но информации о нём, кроме имени, не дошло до нас никакой. Видимо, по очень простой причине – с 839 года в Ирландии, в городе Арма размещалась варяжская «столица». Именно сюда будут присылать зазывал правители, которым будет требоваться платная военная помощь. Понятно, что при таком соседстве проявить свои полководческие таланты Домналл Уа Нейлл просто не рискнул.
Пока датчане перекраивали Британию, саму Данию трепали славяне. Тут нам придётся отрешиться от целого букета исторических стереотипов.
Первый стереотип абсолютно безосновательно полагает, что викингами были исключительно скандинавы. На самом деле на Балтике пиратствовали все кому не лень. А самыми лютыми балтийскими пиратами считались вагры (есть версия, что даже слово варяги происходит от этого этнонима; по крайней мере, фонетическое сходство налицо), поморяне и руяне. Всё это славянские племена. Пиратство зазорным у них не считалось, а у руян в пиратском бизнесе имел свою долю даже кумир верховного божества Свентовита – дружины славянских варягов «откатывали» ему третью часть добычи.
Из первого стереотипа вытекает второй, получивший жизнь благодаря слюнявым байкам Карамзина, о каком-то патологическом миролюбии наших предков – дескать, всю жизнь они только тем и занимались, что, благодарно щерясь, вытирали кровь с физиономий, дружески разбитых западными просветителями. Вот, уж, чего не было, так не было, потому, что быть не могло!
Карамзиноидам можно посоветовать полистать тогдашние западные хроники – они пестрят сообщениями типа таких: «Саксы, вступив в битву против Дражко, князя ободритов… были побеждены» («Анналы королевства франков» 798 г.); «…и хотя те ободриты были язычниками – они одержали победу над саксами» («Лоршские и Мозельские анналы» 801 г.) и так далее. Не мудрено, что славянам приписывалось участие даже в тех мероприятиях, в которых они физически участвовать не могли:
…Любезный сын Мальприм, - эмир в ответ, -Понятно, что «Песнь о Роланде» это не исторический документ, а литературное произведение и князь лютичей Дапамор ни в коем случае не реальное лицо, как и 150-тысячная интернациональная коалиция, противостоящая Карлу (на самом деле арьергард отступающей армии франков под командованием Хруодланда/Роланда в Ронсевальском ущелье вырезали не лютичи и даже не арабы, а баски). Однако, согласитесь, тот факт, что лютичи, русы, борусичи и прочие славяне оказались в списке врагов Карла Великого в эпической поэме «Песнь о Роланде» сам по себе говорит о многом.
Но и без литературных гипербол всё свидетельствует, что повоевать славяне и умели, и любили. Ютландию, которая сама по себе была пиратским гнездом, прибалтийские славяне потрошили 9 раз. Датчане полтораста лет платили дань руянскому святилищу Свентовита. В Швеции доходили до тогдашней столицы Сигтуны, которую грабили под чистую. В Норвегии тоже самое делали с резиденцией норвежских королей Конунгхаллой. Да, что там Швеция с Норвегией – до Африки хаживали! В 843 году разграбили там Нокур. А на обратном пути экспромтом взяли Севилью, тогда мусульманскую. Национальность варягов, бравших Севилью – аль-маджуд аль-рус – донесли до нас очевидец тех событий Ахмед аль-Кааф и хронист и географ Ахмед Ал-Якуби: «На запад от города, называемого ал-Газира, лежит город, называемый Севилья. Он расположен на большой реке, которая есть река Кордовы. В этот город вошли в 844 году неверные, называемые русами. Они захватили пленных» (А. Ал-Якуби «Книга стран»). Ещё один привет певцам мантр о гипертрофированном славянском пацифизме!
Однако, вернёмся на Балтику. Практически всё южное побережье Балтийского моря было славянским. Слово Адаму Бременскому: «Славянских народов существует много. Среди них наиболее западные – вагры, живущие на границе с трансальбингами. Их город, лежащий у моря Алдинбург [Стариград]. Затем следуют ободриты, которых теперь называют ререгами, а их город Магнополис [Велиград]. К востоку от нас живут полабинги [полабы], город которых называется Рацисбугром [Ратибор]. За ними лингоны [глиняне] и варабы. Далее следуют хижане и черезпеняне, которые отделяются от долечан и ратарей рекой Пеной и городом Дымином… Хижане и черезпеняне живут к северу от реки Пены, долечане и ратари – к югу. Эти четыре народа по причине храбрости называются вильцами или лютичами…».
До классических империй раннего средневековья славянские племенные союзы не дотянули по единственной причине – у славян не было абсолютной монархии как таковой. «Эти племена не управляются одним человеком, но издревле живут в народоуправстве и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим» (Прокопий Кесарийский «История войн»).
Основной политической формой в их княжествах была вечевая демократия, знакомая нам в её новгородском варианте. Вече было наивысшим органом власти. На нём призывались на княжение правители и на нём же они отправлялись в отставку. Но это же было и слабой стороной. В многоголосице тонули разумные предложения. Верх, как правило, брал тот, у кого крепче был не ум, а глотка. А на «руководящие должности» пролезали не жёсткие и дельные организаторы, а велеречивые и многообещающие демагоги-либералы или легко контролируемые ничтожества-ставленники определённых кланов. А бывало и так, что решения веча «протаскивались» назло оппонентам, пусть даже в ущерб себе. Наверно, поэтому Маврикий писал, что славяне «питают друг к другу ненависть и ни в чём не могут согласиться друг с другом».
Не были славяне заражены и идеями панславизма. На межплеменном уровне дружили через одного, блокируясь с врагами своих врагов. Охотно вступали в союзы против братьев-славян с инородцами. Ободриты, например, были традиционными союзниками франков, а лютичи в противовес им саксов. Так и жили, оттачивая друг на друге своё непревзойдённое военное мастерство или складывая головы на службе непонятно у кого за не пойми что. И если бы в это время в славянской среде нашёлся сильный вождь, типа, Оттона Великого, этакий венетский Наполеон, сумевший бы положить конец взаимным претензиям, то, кто знает, как бы выглядела сегодня карта Европы, а то и Мира!
Увы, такового не нашлось и сегодня мы имена западно-славянских вождей знаем только по отголоскам, сохранившимся в записях их врагов – в «Деяних данов» Саксона Грамматика, например, или в «Хронике» Дитмара Мерзебургского. Понятно, что по таким отрывочным свидетельствам полностью реконструировать их династии невозможно.Здесь позволю себе разоблачить главный стереотип… даже не стереотип, а научное преступление. Некоторые источники с удовольствием могут предложить полный перечень, например, ободритских вождей с VII по XII век. Википедия, например, в статье «Ободриты», не моргнув глазом, уверяет, что во времена Святослава ободритами правил некто Биллунг (годы правления 934-983). Это фальсификация!
Герман Биллунг не был ободритским князем. Он даже не был ободритом. Биллунг был немцем, маркграфом Ведской марки, то есть командующим пограничной полосой между славянскими землями и владениями Оттона. Это называется подмена понятий. Это всё-равно, что Гудериана назвать командующим танковыми войсками СССР в 1941-м году. Так незатейливо нам пытаются выдать представителя оккупационной администрации за племенного вождя. Что ж, западникам тоже нужно как-то отрабатывать гранты Карнеги-фонда! Ну, а мы просто будем поосмотрительнее впредь при работе с источниками.
Орлов Владимир.
Впрочем, были и среди славян племена, которые сумели подняться над собственными амбициями. Так, мазовшане и повисляне, объединившись, дали начало Польше, а чехи, собрав вокруг себя многочисленные осколки разгромленной мадьярами Великоморавии, основали Чехию.
Отразил мадьяр Вратислав I. Общая угроза сплотила народы, вошедшие в его державу. Куда менее сплочённой оказалась его семья. Мать Вратислава Людмила была христианкой, а жена Драгомира, хотя на людях и демонстрировала свою принадлежность к христианской церкви, тайно продолжала исповедовать языческий культ. Людмила больше внимания уделяла старшему сыну Вратислава Вацлаву, Драгомира – младшему Болеславу. Те так и выросли: Вацлав – христианином, Болеслав – язычником.
После смерти Вратислава I трон занял, как и положено, старший сын Вацлав. Бабка стала при нём чем-то вроде регента, что страшно злило Драгомиру, полностью отстранённую от дел. В ночь с 15-го на 16-е сентября 921 года два подосланных Драгомирой убийцы-язычника проникли в спальню Людмилы и задушили её.
Устранение влияния бабки на Вацлаве никак не сказалось. В пику матери он стал насаждать в Чехии христианство по западному типу. А когда, в поисках опоры, он снёсся с немецким королём Генрихом I и объявил себя его вассалом, за голову схватились все. «Партию спасения Отечества» возглавили язычники, а знаменем своим они сделали Болеслава.
В 935 году на пиру пьяного Вацлава зарубили. Когда его будут канонизировать, этот эпизод подрихтуют: в «Житии святого Вацлава» записано, что он был трезв, как стёклышко и пал от рук подлых убийц не на пиру, а на ступенях храма.
Но тут оказалось, что Болеслав к такому ходу событий оказался совершенно не готов. К тому же надо было такому случиться, что именно в этот день у него родился сын. Болеслав воспринял это, как знак судьбы и матёрый язычник перековался в правоверного католика!
Хотя, смена религиозного курса у Болеслава I могла произойти не только под мистическим впечатлением, но и под более материальным влиянием. Убийство Вацлава в качестве предлога для нападения на Чехию использовал хорошо нам знакомый Оттон I. Дважды он побил Болеслава, обложил данью, обязал предоставлять по его требованию войска и тому ничего не оставалось, как пристраиваться в кильватер политики Оттона. Но и в этом Болеслав нашёл плюсы. Во-первых, перенял политику сюзерена по ограничению свобод крупных феодалов, за что получил от них прозвище Грозный. А, во-вторых, Оттон предоставил Болеславу I Грозному полный карт-банш по завоеванию славянских земель на востоке. Ради такого можно было и отречься от дедовских богов – как по аналогичному поводу скажут позже: «Париж стóит мессы!».
Но на восток от Чехии лежала Польша. Молодая и агрессивная. Руководил ею амбициозный Мешко I из династии Пястов. Этот карьеру свою тоже начинал язычником и тоже высматривал у кого бы чего урвать.
Полез было к поморянам и был бит. Полез к лютичам и был бит ещё сильнее. Лютичи традиционно были союзниками саксов (в противовес блоку ободритов и франков), а потому Оттон I прислал им против ляхов экспедиционный корпус. Какой вклад немцы внесли в победу не известно, но плоды её пожал Оттон.
Он остался как бы над схваткой и выступил в роли умиротворителя и третейского судьи. Храбрый воин, но никудышный дипломат Мешко встрял в переговоры и был охомутован по полной. С переговоров он вернулся сателлитом Оттона.
И вот в такой ситуации у Польши и Чехии назрел конфликт. Усиление одной державы за счёт другой нарушило бы в регионе систему сдержек и противовесов, столь тщательно выстроенную Оттоном, а потому он цыкнул на обоих и Болеславу I и Мешко I пришлось договариваться полюбовно. В те времена это означало междинастический брак – Болеслав I сосватал Мешко I свою дочь Дубравку.
Как сказали бы классики: «Молодая была уже не молода». Дубравке было хорошо за 40 и она минимум на 10 лет была старше жениха. К тому же она уже успела побывать замужем и прижила от первого брака двоих детей. Но дела государственной важности потребовали и «будучи уже в преклонном возрасте, она вышла замуж за польского князя, сняла при этом со своей головы убор и надела девичий венец, что было большим безрассудством с её стороны» (Козьма Пражский).
Свадебку сыграли в тот год, когда Святослав стёр с лица земли Хазарский каганат. И Мешко получил прямо к себе в спальню христианского проповедника. Под влиянием Дубравки уже на следующий год Мешко примет христианство по западному типу и начнёт активно насаждать его по всей Польше. 966 год можно считать тем роковым рубежом, когда разрыв между западными и восточными славянами стал непреодолимым.
Болеслав I Грозный уйдёт из жизни в тот же год, что и Святослав. У зятя он отлохматит-таки славянские земли в верховьях Лабы и Одера, а, отразив мадьяр, возьмёт под свой контроль Моравию. Во всём остальном он останется марионеткой Оттона – будет высылать ему войска для войн с ободритами и платить дань.
Дубравка умрёт в 977-м. Она, несмотря на солидный для выполнения женских функций возраст, родит Мешко сына и дочь. Сын, названный в честь деда, станет после смерти Мешко польским королём Болеславом I Храбрым и в историю нашей Родины впишет своё имя тем, что при нём случится первая польско-русская война. А дочь Святослава выйдет замуж сначала за короля Швеции Эрика VI Победоносного, а после его смерти – за короля Дании Свена I Вилобородого. Того самого, который стал королём, отправив в Хель своего папашу Харальда Синезубого. Мир тесен!
Ну, а Мешко I в конце 960-х, словно стряхнув с себя наваждение, вдруг возьмётся проводить самостоятельную политику. Чем вызовет раздражение Оттона. Против него выступят имперские войска, но Мешко осмелится оказать вооружённое сопротивление и разобьёт их. Однако, на большее духу у него не хватило и, когда в 972-м году его вызовут на имперский рейхстаг, он покорно поедет туда. Оттон выставит Мешко целый ряд унизительных требований, главным из которых будет оставить сына в заложниках у императора. Мешко выполнит всё. В Польше унижение государя воспримут, как личное оскорбление и в стране произойдёт всплеск антиимперских настроений. В авангарде патриотических сил окажутся язычники. Но Мешко собственных язычников испугается больше, чем Оттона и вновь пойдёт на радикальное сближение с немцами. Умрёт он в 992 году, оставив Польшу в границах, ныне считающихся историческими.
Самым беспокойным соседом Чехии и Польши были мадьяры. Известные нам как венгры, они в Х веке только-только появились в Европе и активно отвоёвывали себе место под Солнцем. Прародина их находилась где-то восточнее Уральских гор. Оттуда они перекочевали в Северный Прикаспий, где сдружились было с хазарами. После иудейского переворота в Хазарии, мадьяры поддержали протюркскую партию, но были разбиты и вынужденно отступили на запад, заняв междуречье Днестра и Дона.
Освободившиеся после ухода мадьяр прикаспийские кочевья заняли было печенеги, но сволочной характер иудеизированной Хазарии скоро привёл к печенежско-хазарской войне. На печенегов иудео-хазары натравили гузов. Печенеги были разбиты и стали отступать на запад. Ну, а дальше по эффекту домино: гузы подвинули печенегов, печенеги подвинули мадьяр…
Мадьярские орды потекли в Паннонию. По дороге венгры добили разлагающуюся Великоморавию. В 910-м разграбили юг Германии. В 926-м сходили в набег на Шампань. А с 933-го почти на десять лет влезли в войну с Византией. Закончив с ней, в 947-м году глубоким рейдом прошлись по Италии. Затем опять полезли на Германию, но в 955-м году получили от Оттона в упоминавшейся выше битве при Лехе. Разгром был настолько серьёзен, что ходить на запад с тех пор мадьяры зареклись и перенацелились на Византию. В 959-м году они осадили Константинополь.
Где-то в конце 950-х - начале 960-х мадьярскую княжну Предславу сосватают за Святослава. В «Повести временных лет» в записи за 968 год говорится, что во время набега печенегов на Киев княгиня Ольга «заперлась» в нём уже с тремя внуками. Два из них – это сыновья Предславы. Таким образом, родить первенца она должна была не позднее 965 года.А то, что русско-мадьярский союз к тому времени уже был заключен, свидетельствует тот факт, что в том же, 965-м году, когда Святослав пойдёт уничтожать Хазарию, венгры, пройдя транзитом через Болгарию, нападут на Византию. Не знаю как вы, а я в совпадения такого порядка не верю!
Всё говорит о том, что действия носили осмысленный и скоординированный характер. Давайте ещё раз вспомним некоторые события 965 года. Итак: 1) Святослав идёт на Хазарию; 2) мадьяры нападают на Византию на Балканах; 3) Оттон вторгается в византийские владения в Южной Италии… не много ли совпадений? Если считаете, что не много, то вот ещё одно: 4) в это время чешский король Болеслав I гуляет на свадьбе своей дочери и польского князя Мешко I – это значит, что за свои тылы мадьяры могут не волноваться! А гостеприимная Болгария радушно распахивает транзитный коридор для мадьярской конницы…
Вёл мадьяр на Константинополь великий князь Такшонь. Уж, с кем - с кем, а с ним Святослав общий язык не мог не найти! Про кого сказать «два сапога – пара», так это про них – оба отчаянные рубаки, оба махровые язычники, оба в трудах ратных с молодых ногтей…
Имя Такшоня появляется в мадьярских хрониках в 947 году, когда он, 16-летний сын великого вождя венгров, ведёт войско в набег на Италию. Там он вынуждает Беренгара II (того самого, который в этот момент держит под замком Адельгейду, будущую супругу Оттона) выплатить дань, чтобы его оставили в покое.
В 955-м, после разгрома на Лехе, Такшонь становится великим князем. Судя по всему, это ему принадлежит решение об изменении геополитического вектора. В 959-м году он под стенами Константинополя.
И в этом же 959-м году «королева ругов» Ольга направляет посольство к Оттону Великому с просьбой прислать епископа. Пока суд да дело, епископ Адальберт прибыл на Русь в 961 году и тут же получил от ворот поворот. Ситуация изменилась! А измениться она могла только в одном направлении – Ольга нашла другого союзника. Таким союзником был молодой князь мадьяр. А уверенность, с которой Ольга погнала со двора Адальберта, говорит о том, что на момент его появления в Киеве русско-мадьярский союз уже был реальностью. Причём, такой реальностью, что мадьяры Такшоня останутся самыми верными союзниками Святослава во всех его войнах.Впрочем, и от услуг Оттона не отказались. Если канонического общения и не вышло, то интенсивные светские дипломатические контакты Руси со Священной Римской империей продолжились и результатом их стал отвлекающий удар немцев в Южной Италии. Хотя…
Вполне вероятно, что Оттону первоначально отводилась совсем другая роль. И мадьяры, и русичи были врагами болгар. К тому же болгары получали субсидии от Византии, чтобы не пускать ни тех, ни других к стенам Константинополя. О предоставлении мадьярам коридора до византийских границ болгарского царя Петра I должен был попросить кто-то третий. Причём, этот кто-то должен был быть очень авторитетным. Подходящий для этой роли авторитет звался Оттоном Великим.
Тогда ход событий может оказаться таким. На весну 965-го года планируется начало боевых действий Святослава против Хазарии. Для нейтрализации Византии задумывается нанесение отвлекающего удара мадьяр по её землям на Балканах. Для этого требуется транзитный коридор через территорию Болгарии. О ходатайстве по этому вопросу руководство русско-мадьярского альянса обращается к Оттону I, который является союзником Болгарии, но противником Византии. Взвесив все «за» и «против», Оттон приходит к выводу о пользе для себя русско-мадьярской затеи и решает воспользоваться складывающейся ситуацией для укрепления своих позиций в Италии. Это объясняет почему его визит на Аппенины, начавшийся 4 декабря 964 года, выглядит таким спонтанным. А конфликт Оттона с Папой Римским Иоанном XII был не более, чем благовидным предлогом для ввода войск в Италию.
В этом пасьянсе ничего для себя не приобретал, кроме дополнительной головной боли, только болгарский царь Пётр I. Но это только лишний раз доказывает, что это было полное ничтожество.
Отец Петра царь Симеон оставил сыну огромную державу. В Х веке Болгарское царство было много больше нынешней Болгарии. Помимо того осколка, который мы видим на картах сейчас, в него входили Сербия, Македония, Хорватия и две трети нынешней Румынии.
Воспитывался Симеон при византийском дворе, однако, будучи не по годам трезвомыслящим юношей, он сумел за маскарадной мишурой Константинополя разглядеть всю гнилость «Второго Рима». И сделал соответствующие выводы, о том, что с Византийской империей можно договариваться только в одном положении – когда она стоит на коленях. И, став царём, он 30 лет не вылезал из войн с ромеями. Результатом его ратных трудов стала такая Болгария, которую не удастся повторить больше никогда.
Но, битые Симеоном византийцы имели в арсенале целый спектр нелетальных методов ведения войны. С опорой на духовенство, в Болгарии стала создаваться провизантийская оппозиция. Под её влияние попал и наследник престола.
Легковнушаемому Петру вскружили голову «общечеловеческими ценностями», расписали «цивилизационное превосходство» Византии, внушили раболепный трепет перед её «высокой культурой» и посеяли презрение к собственному «варварскому» народу… оказывается, все Петры Первые были такими выродками, а не только наш!
И как только в 927 году Симеон умер, Пётр I свернул боевые действия и предложил Византии вечный мир. В Константинополе это восприняли, как чудесное избавление от болгарской угрозы. На радостях даже выдали за Петра византийскую принцессу, а болгар объявили «первыми друзьями империи».
Но подрывная работа среди «первых друзей» не только не была свёрнута, а, напротив, усилилась. И дружба с Византией принесла Болгарии больше вреда, чем война с ней. Подняла голову богумильская ересь. Забузили сепаратисты. В Сербии вспыхнуло восстание и она откололась. Более того, пробежала трещина по самой «исторической» Болгарии и она раскололась на Западную и Восточную. В Западной Болгарии набрало силу движение комитопулов и она тоже фактически отложилась – даже в последующих войнах она не принимала участия, держа вооружённый нейтралитет. Но и Восточную Болгарию Пётр не мог удержать в руках – вассалы ни в грош его не ставили, хищничали, проводили собственную политику.
А в 966-м году на своих «первых друзей» обрушилась Византия. Поводом было как раз то, что Пётр не выполнил условий мирного договора и пропустил мадьяр через свою территорию.
Бессильного царя Петра византийцы крепко побили, но не разгромили. Сделает это Святослав. Сделает дважды в 967-м и 969-м годах. После второго разгрома Петра I хватит удар и он отречётся в пользу сына. Из стресса он так и не выйдет – 30 января 970 года экс-царя не станет. Церковь, которая сделала всё, чтобы подвести его к такому финалу прославит его как святого и благоверного.
Вот и всё! Неназванной из европейских держав осталась только Византия. О ней много распространяться не будем – про «Второй Рим» и без нас написаны тонны исторической литературы.
Но, несмотря на то, что Византия ныне самая изученная держава времён Святослава, ложных стереотипов полно и о ней. Например, вопрос кто был византийским императором на момент вступления Святослава во власть гораздо более сложен, чем это может показаться. Интеллектуалы сразу вспомнят Иоанна I Цимисхия, с которым Святославу доведётся лично встретиться. Это не верно, поскольку Цимисхий займёт византийский престол только в 969 году. Суперинтеллектуалы назовут Никифора II Фоку. Это ближе к правильному ответу, но всё-равно ещё не правильный ответ.
А на самом деле у Византии правителей в это время была целая толпа! После смерти алкоголика Романа II в 963 году императорами-соправителями были провозглашены его сыновья Василий II и Константин VIII. В виду их малолетства, регентшей при них стала вдовствующая императрица (и бывшая шлюха, которую Роман II подцепил в каком-то припортовом кабаке ещё будучи наследником престола) Феофано.
А Никифор Фока и Иоанн Цимисхий последовательно друг за другом станут императорами только в результате морганатических браков с любвеобильной Феофано и на условиях принятия опекунства над Василием и Константином. Оба они получат императорский венец в результате переворотов и в результате переворотов оба же потеряют его вместе с головой.
Феофано, отравившую Романа II, а потом подставившую Никифора Фоку, беспринципный Иоанн Цимисхий упечёт за решётку. В тюрьме её разместят так, чтобы из окна её камеры был виден дворец, в котором она ещё вчера была хозяйкой. Когда ей удастся бежать, её чуть не растерзает озлобленная толпа. Чудом спасённая, она будет отправлена в дальний монастырь в Армению. Вернётся она только после смерти Цимисхия и никакой роли в жизни империи больше играть не будет.
Василий II и Константин VIII избавятся от назойливого надзора всевозможных регентов и опекунов только на старости лет. Впрочем, ленивый и безвольный Константин, так же, как и его папа, страдающий болезненным пристрастием к горячительным напиткам, полностью отдаст бразды правления брату. А тот окончательно разгромит Болгарию за что заслужит прозвище Болгаробойца. Василий II, в виду полного равнодушия к женщинам, не оставит после себя потомства. А дочерям Константина VIII так долго будут искать подходящую партию, что одна, не дождавшись семейного счастья, уйдёт в монастырь, а вторая выйдет замуж уже тогда, когда рожать детей ей будет поздно. На ней византийская Македонская династия пресечётся.
Ну, и несправедливо будет, если мы не упомянем ещё один европейский народ того времени, непосредственных виновников гибели Святослава – печенегов. Государственности в европейском понимании у них не было. Как не было и единства. Печенеги образовались в результате союза восьми племён, спаянных железной волей пассионарного вождя Бече. От его имени, после многочисленных коверканий, и произойдёт этноним печенеги.
Типично для своего времени, детище ненамного переживёт своего создателя. Как только Бече не станет и цементирующий фактор исчезнет, печенеги вновь распадутся на восемь кланов, воюющих друг с другом гораздо чаще, чем с внешними врагами. Очень скоро этим начнут пользоваться ушлые соседи – например, иудео-хазары станут специально провоцировать конфликты между печенежскими кланами, а потом скупать для перепродажи в рабство по дешёвке пленников у всех конфликтующих сторон.
Торговля людьми окажется сверхвыгодным бизнесом, хазары разохотятся и, в конце концов, начнут сами систематически предпринимать в печенежские владения экспедиции за живым товаром: «…хазары каждый год совершают походы в страну печенегов для поимки рабов и продажи их и страны ислама» (Ибн-Русте и Гардизи).
Оказавшись перед лицом геноцида, печенеги сплотятся и обрушатся на Хазарию. Но её иудейское правительство наймёт гузов, гурганцев и хорезмийцев и печенегов не просто разгромят, а вынудят покинуть родные кочевья.
Первоначально печенегов хазары хотели выпихнуть от себя на восток, чтобы те сломали себе шею в лобовом столкновении с сильным народом, контролировавшим это направление, с башкирами. Но иудейскую дипломатию переиграла дипломатия русская. К обездоленным изгнанникам явились послы князя Олега и предложили поселиться на южных рубежах Руси. Предложение было с благодарностью принято и печенеги потекли в междуречье Дона и Днестра. А Русь этим ходом решила целую кучу геополитических проблем. Во-первых, печенеги выдавили из Северного Причерноморья мадьяр, досаждавших Киеву набегами. Во-вторых, они встали на пути экспансии Болгарского царства, находившегося в то время на пике своего могущества. В-третьих, русичи получили потенциального союзника против Хазарского каганата и Византийской империи, так, что Ибн Хаукаль даже записал: «Они [печенеги] острие русийев и их сила».
Возможность рассчитаться с Хазарией предоставил печенегам Святослав – в 965 году они предоставят ему основную массу конницы. Но уже в 968 году, когда Святослав будет воевать в Болгарии, внезапно без видимых причин, печенеги вторгнутся на Русь и осадят Киев. До кровопролития не дойдёт – когда Святослав примчится выручать осаждённых, печенеги снимутся и уйдут. Однако, уже тогда ни у кого не было сомнений в побудительных мотивах демарша печенегов: они были куплены византийцами и целью имели заставить Святослава покинуть Болгарию. Тяжеловесные греческие серебряные кентинарии оказалось весомее многолетней дружбы!
Во время последующей войны с Византией печенеги вновь пришли под стяги Святослава, но после перемирия, заключённого им и Иоанном Цимисхием, между союзниками пробежит чёрная кошка. Причём, это будут не просто разногласия, а полноценный конфликт. Возможно даже вооружённый, о чём свидетельствовал сам Святослав во время «доростольского сидения»: «Русская земля далече. А печенеги с нами ратны. А кто нам поможет? ». Итогом того конфликта станет гибель князя и пешей дружины у днепровских порогов. Ну, а ныне, печенегов и вспоминают-то только в контексте Святослава, клеймя их, как его убийц.
Прихлёбывая херсонесское винишко из чаши, сделанной из Святославова черепа, хан Куря, наверно, и не подозревал, что за подлость и предательство кара обрушится на весь его народ. Случится это век спустя. После гибели Святослава печенеги заведут дружбу с Византией, расслабятся и зажиреют на её «субсидиях». А со временем ещё и возгордятся. И однажды решат укусить кормящую их руку.Весной 1091 года сельджукский пират Чаха предложит печенегам провести совместный набег на Византию по морю и по суше. Печенеги согласятся, но византийская разведка пронюхает про эти планы и сыграет на опережение. Чахе устроят «несчастный случай» с летальным исходом, а против печенегов пошлют армию.
Печенеги, надо отдать им должное, к тому времени уже порядком достанут всех соседей, а потому византийцы без труда найдут союзников. К их армии присоединятся половецкие орды ханов Боняка и Тугоркана; подойдёт русская дружина под командованием князя Василько Теребовльского. Этими силами печенегов разгромят и прижмут к морю. Печенежские вожди попытаются вступить в переговоры, но ромеи заведут их чисто для того, чтобы усыпить бдительность противника. На самом же деле, ещё в Константинополе греческая армия получит приказ «окончательно решить печенежский вопрос».
В ночь с 28 на 29 апреля 1091 года византийская часть коалиции без предупреждения и без консультаций с союзниками вероломно нападёт на лагерь печенегов, вырезая всех подряд без разбора пола и возраста. За одну ночь печенеги, как этнос перестанут существовать. У русских и половцев это вызовет такую волну омерзения, что они тут же покинут общий лагерь. А византийцы будут слать им вдогонку гонцов и искренне недоумевать почему «варвары» не хотят участвовать в дележе добычи…
Вот такой была Европа времён Святослава, такими были его современники. Кто-то скажет, что он опоздал родиться; кто-то скажет, что поспешил. Да, нет – все мы приходим в этот мир в свой черёд. Не он выбрал время – время выбрало его. Просто для того, чтобы называться потом временем Святослава!
Орлов Владимир.
Ссылки:
[1] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs2/dzp1_0.jpg
[2] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs2/dzp12_8_0.jpg
[3] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs2/dzp16_0.jpg