Добро пожаловать!
На главную страницу
Контакты
 

Ошибка в тексте, битая ссылка?

Выделите ее мышкой и нажмите:

Система Orphus

Система Orphus

 
   
   

логин *:
пароль *:
     Регистрация нового пользователя

Другие ипостаси Валерия Майорова

Ещё будучи школьниками, мы отпрашивались с уроков, чтобы посмотреть его субботний канал. Для абсолютного большинства рязанцев наш герой – яркая телезвезда 90-х годов прошлого века. Но мы попытались представить одного из символов рязанского телевидения в несколько ином свете.

Сегодняшний гость «Нерабочего настроения» – режиссёр, актёр, телеведущий, путешественник, писатель Валерий Евгеньевич Майоров. Место нашей встречи – квартира Майорова в жилом комплексе «Престижный», построенном компанией «Зелёный сад».

«Меня опять тянет в театр»
– Для многих наших читателей Вы прежде всего незаурядный телеведущий. А сами себя кем считаете в профессиональном плане?

– Скажу сразу, я ненавижу телевидение. Это чувство возникло, пожалуй, после экономической катастрофы с субботним телеканалом, которая случилась в 2001 году. Проект, над которым работали 12 человек при хронометраже от 6 до 11 часов, для тогдашнего телевидения был явлением. Схожее по формату шоу Фила Донахью, которое, впрочем, готовили около 150 человек, в своё время вошло в Книгу рекордов Гиннеса…

– Ну а над чем сейчас работает Майоров?

– Недавно мне вместе с талантливой командой удалось сделать хороший фильм об Аляске, а если точнее, то о походе Героя России Михаила Малахова по следам знаменитого исследователя Русской Америки Лаврентия Загоскина. На днях мы проводили совещание по поводу размещения этого фильма на телеканале Discovery с озвучиванием на английском языке.

Сейчас с тем же творческим коллективом на «Студии-7» заканчиваем большой проект, посвящённый письмам с фронта. Они будут звучать под музыку Микаэла Таривердиева, на фоне старых фотографий и интершумов. Хочу успеть закончить этот проект к 9 мая.

– Но Вы, помимо создания фильмов, насколько я знаю, реализуете себя и в других ипостасях?

– Сейчас меня тянет в театр. Я специально ездил во Флоренцию, чтобы подготовиться к спектаклю о Микеланджело Буонаротти. Эта идея не покидает меня уже третий год. Микеланджело прожил мощную жизнь. В отличие от Леонардо да Винчи, он не разбрасывался, используя свой талант в различных, далёких друг от друга отраслях знания. У него были сложные отношения с Ватиканом. Будучи богатым человеком и работая вместе с учениками над фресками в Сикстинской капелле, он ел чёрствый хлеб. В тридцать пятом зале Сикстинской капеллы есть одна из последних работ Микеланджело, которая потрясла меня. Она представляет собой некий финал человечества, крушение мира, и называется «Страшный суд» – это апокалипсис.

Человек дождя
– Почему Вы изначально выбрали театральную стезю, поступив в знаменитую «Щепку»?

– Здесь виновата мама, которая учила меня литературе и привила хороший вкус. В своё время я был лауреатом всесоюзного конкурса чтецов в Новосибирске. В 1974 году поехал поступать в МГУ, но почему-то вышел на станции метро «Проспект Маркса», а, оказавшись на улице, попал под дождь. Решил зайти под крышу здания на Неглинной, которое, как я вскоре узнал, оказалось Щепкинским училищем. Я решил попробовать поступить туда, причём почти ничего не зная наизусть. На первом туре меня минут 50 пытал мой будущий мастер Михаил Иванович Царёв. Учтите ещё, что в комиссии были такие мэтры, как Юрий Мефодиевич Соломин, Виктор Иванович Коршунов. В общем, хорошая компания. Потом меня почему-то, минуя следующее испытание, направили уже на третий тур, во время которого Вашего покорного слугу среди других поступающих записали на маленькую пластинку в журнале «Кругозор». Мне тогда было всего 16. В итоге я поступил при конкурсе в 350 человек на место, причём часть абитуриентов составляли учащиеся спецшколы при Щепкинском училище.

– Вопрос, что Вы читали на вступительных экзаменах, несколько бестактен?

– Лирику Маяковского, например, «Разговор на одесском рейде десантных судов».

– Учиться в «Щепке» было наверняка сложнее, чем поступить?

– У меня были сложные отношения с партией. Я был заместителем секретаря комсомольской организации по идеологии, членом МГК ВЛКСМ, и одновременно ненавидел такой предмет, как история КПСС. На лекции автора нашего учебника Иосифа Ароновича Бродского (не родственник великого поэта) я не ходил, но в итоге всё сдавал успешно. Но неповторимый «щепкинский» дух создавали другие. Нам преподавали конный спорт и фехтование, которое вёл Аркадий Борисович Номеровский, ставивший трюки во франко-итальянских «Трёх мушкетёрах», балет преподавали артисты Большого театра.

– А свою первую театральную роль помните?

– Из ранних выступлений помню, как репетировал Чацкого в Малом театре, пока Виталий Соломин был болен.

– Правда ли, что Вы участвовали в московской Олимпиаде?

– Да, я был вторым режиссёром цветового фона на большой спортивной арене в Лужниках. В эти же годы я руководил ансамблем самодеятельности Таманской дивизии, где и проходил военную службу. Но самодеятельность была таковой лишь по названию, так как только из госцирка в ансамбле было 44 человека.

– Вы разделяете высокие оценки той Олимпиады?

– Это было здорово. Почти через тридцать лет я побывал на Олимпиаде в Пекине, где показывали мой фильм «Корт». Но это совсем другая история, и сравнения с Китаем некорректны. Главное – не оплошать бы нам на Олимпиаде в 2012 году!

Несостоявшийся «ринг»
– И всё-таки, по большим телевизионным проектам у Вас нет ностальгии?

– Это пройденный этап, а не ностальгия. Хотя было немало моментов, которые вспоминаешь с благодарностью: часовое интервью с Виктором Ерофеевым, общение с БГ и последующие съёмки клипа на песню «Елизавета».

– Что такое Гребенщиков вне сцены?

– БГ – это субстанция. На публике он один, на другой публике – иной, в семье – третий, а на монтаже клипа это абсолютно серьёзный человек. Мы вначале поругались, потом дружили домами.

– А на чьё творчество Вы ориентируетесь при создании своих журналистских произведений?
– Я не журналист, скорее, дилетант в этой сфере. Мне очень нравится, что делают на ВВС. «БиБиСята» умеют снимать, умеют работать.

– А какие у Вас музыкальные пристрастия?

– Классический рок: The Beatles, Led Zeppelin, Deep Purple. По-прежнему преклоняюсь перед Курёхиным. Во второй половине 80-х годов я снимал «Музыкальный ринг» (фактически это была моя дипломная программа на Ленинградском телевидении) с легендарным Сергеем Курёхиным и группой «Поп-механика». То, что он делал на сцене, было слишком смелым для того времени, и программа в эфир так и не пошла. Именно тогда я проникся Курёхиным и до сих пор очень высоко ценю его. Прекрасно помню, как весь просвещённый Питер собирал ему деньги на операцию, но, увы, спасти Серёжу не удалось.

Несколькими годами раньше я снимался в фильме «Маскарад» в роли неизвестного, а Арбенина играл мой хороший товарищ Витя Авилов. Витя сыграл первую свою роль в фильме «Господин оформитель», музыку к которому написал Серёжа Курёхин, а потом стал «Гамлетом десятилетия», и Елизавета II лично вручила ему корону за его творчество.

К сожалению, его тоже уже нет среди нас.

Гофман, вера и шахматы
– В Вашей новой квартире недавно закончился ремонт. А какой стиль Вы предпочитаете в оформлении интерьера?

– Минимализм, который очень распространён в Европе.

– Какие книги вызывают у Вас душевный трепет?

– Мне сложно отвечать на этот вопрос. Недавно с удовольствием перечитывал сказки Гофмана. Из французской литературы люблю Эльзу Триоле, Жана Поля Сартра и не люблю Золя. Замечу, что зарубежную литературу нам преподавала знаменитая переводчица франкоязычных классиков Сельма Рубеновна Брахман.

– Есть ли роли, которые Вы мечтаете сыграть?

– Хочу сыграть Гамлета. Но сейчас меня привлекает радийный формат. Недавно я записал на диск несколько произведений Салтыкова-Щедрина и Паустовского. Возможно, в Рязани их скоро услышат.

– В конце беседы задам интимный вопрос. Вы бывали в Греции, посещали христианские святыни. А каково Ваше отношение к вере?

– Мне близко греческое восприятие религии, где антика сопрягается с мессианским православием. Я почувствовал это, будучи в монастырях в Метеорах, и проникся антикой в Салониках, Дельфах. В маленьком греческом городке было очень жарко, и я зашёл в храм просто посидеть. Там не было ни одного священнослужителя, и прихожане мирно играли в шахматы. Увы, пока консенсуса между греческой и русской конфессиями достичь не удаётся. На мой взгляд, Бог и церковь – это совершенно разные вещи.

Беседовал Денис Абраков

Зарисовки из детства

***

Не знаю, как в других городах, а в Рязани принимали в пионеры «пристрастно», как на экзамене перед полётом на Луну. Может, поэтому я с тех пор не выношу яркого солнца. Три часа длилась убийственная церемония повязывания красных галстуков, и я, девятилетний мальчишка, упал в обморок. Видимо, от многочасового политического трепета. А солнце светило...

***

Мне купили новый пиджак. Мне, восьмилетнему. И я, гордый, надев его, перешёл через двор – на день рождения своей одноклассницы толстушки Дины. Идя через двор обратно домой, с дня рождения, я думал: мама, как я тебя люблю. И нёс в кармане нового пиджака, купленного мамой, кусок бисквитно-кремового торта. Нёс с любовью. Естественно, незавёрнутым в салфетку. И получил взаимность. За испачканный жирным кремом новый пиджак меня лупили нейлоновой сеткой. Наверно, мне было бы лучше с авоськой ходить за хлебом в магазин...

***

Напротив школы жила девочка. Я уже не помню, как её зовут, но я её любил. Я простаивал в её подъезде часами, чтобы проводить во Дворец пионеров в театрально-кукольный кружок, где были одни девочки. В итоге я в него записался. А любовь не состоялась... Почему? Потому что это была первая любовь. Мне было двенадцать.

Дилетант

Телеведущий... Это отнюдь не диск-жокей, крутящий потным пальцем виниловые диски на какой-нибудь дискотеке или радиостанции. И не выпускник модного, но практически ненужного коммерческого отделения подготовки эфемерных телеведущих в Останкино. Эта профессия – не только журналистская. Она всеобъемлющая. В авиации есть понятия ведущего и ведомого. Чтобы вести за собой в программе зрителей при обилии «кнопок», надо быть поистине ведущим в бою. А навигационные приборы в самолётах сродни сумме ума и интеллекта тех, кто «с лихвой», «эдак, мол, ну мы тут» садится перед телекамерой и спрашивает минут эдак сорок, например, про Рериха или про то, что создал для мира Нильс Бор. Кто он, телеведущий? Маг? Шарлатан? Кио?

Станиславский в своё время произнес магическую фразу о том, что импровизация рождается после тысячи репетиций. Для телеведущего эти репетиции – не заучивание текста, а бессонные ночи со словарями, бесконечные библиотечные формуляры, модный сейчас интернет. Если, конечно, он есть у него дома при очень нестабильной гонорарной оплате за его интеллектуальный труд. Это попытка не играть лицом на экране, но разобраться во всём любопытном для людей: от египетских пирамид до С8М. Телеведущий – это уникально. Он дилетант во всех областях науки, искусства, спорта, психологии и просто жизни людей. Это профессионал в дилетантизме. Человек без выходных, проходных и «правильного» ухода на пенсию.

О святом
Святость для меня – это совесть. А совесть – это искусство. Творчество имеет свою ценность. Оно, как мыло, отмывается от политики и от национальной розни. Какая разница, где вы: в Эрмитаже, в Дрезденской галерее, в Лувре – это искусство. Почему я заходил в маленький магазинчик на центральной улице Вильнюса, которая тогда носила имя Горького, а сейчас переименована (чем виноват великий русский писатель?) в одиннадцать вечера? Да потому, что именно в это время у меня заканчивались спектакли, где я играл серьёзные роли. И как приятно было осознавать, что Вильнюс, мой Вильнюс, очень любит людей искусства. Это было видно даже по таким крохотным «шажкам» прекрасных литовских женщин по отношению к человеку из мира творчества, как ожидание его после работы в ущерб своему отдыху. Как понять эту психологию? Ведь их тоже ждали – может быть, давно разожженный камин, муж в пледе, дети... Это мой Вильнюс. В одной литовской газете во время наших гастролей по поводу спектакля по пьесе английского драматурга было написано: «Ребята, вы хорошие актёры. Вы очень искренние люди. Только не пытайтесь копировать то, чего нет внутри вас. Это не ваше, это другое. Это иной стиль жизни». Трудно понять, но нужно. Да, мы разные. Но мы и одинаковые. Самое страшное – границы и таможни между нашими народами.

До встречи. Viso gero

Р.S. Интернационализм – это Гедрюс. Балунист с мировым именем, имеющий свой воздушный шар «Соса-Соlа», истинный литовец, который редко бывает в своей стране, но относится к ней очень трепетно, о нём – отдельная история.

из книги Валерия Майорова «Р.родолжение S.ледует...»

ДомостройМедиа

(«Дом.Строй», №16/2010)

4
Рейтинг: 4 (1 голос)
 
Разместил: almakarov2008    все публикации автора
Состояние:  Утверждено

О проекте