Добро пожаловать!
На главную страницу
Контакты
 

Ошибка в тексте, битая ссылка?

Выделите ее мышкой и нажмите:

Система Orphus

Система Orphus

 
   
   

логин *:
пароль *:
     Регистрация нового пользователя

Фотолетописец Рязани Евгений Каширин

Внук священника

В начале 1900-х годов фотография была ещё молода и привлекательна. Когда рязанский фотограф не спеша устраивал на треноге свой громоздкий фотоаппарат, желая запечатлеть городскую улицу или здание, - прохожий люд, будто невзначай собирался в поле зрения фотографического аппарата. Люди замедляли шаг, останавливались, приосанивались, глядя в сторону фотографа и терпеливо ждали его заключительных фотографических манипуляций. Хотели попасть в историю и попадали!

В 1950-х годах, пообвыкший обыватель к уличным фотографам и их портативным фотокамерам стал равнодушен, но из вежливости съемкам старался не мешать.

А с 1990-х годов фотографировать улицы и здания Рязани стало небезопасным занятием. Откуда ни возмись к увлечённому делом фотографу мог подскочить злобный охранник какого-нибудь предприятия, потребовать засветить плёнку, а то и сдать фотографа в милицию, там мол раберутся, что ты за птица.

Иногда в поле съёмки на улице попадал чей-то «крутой» автомобиль, из него вдруг высовывалось недовольное лицо и кричало: «Эй ты, если моя тачка попадёт в газету, из-под земли достану, прибью!». Даже иной посторонний, казалось, прохожий, завидев направленный на него фотоаппарат вдруг свирепел и грозил кулаком.

А Евгений Каширин приспособился. Делает вид, что протирает тряпочкой фотоаппарат, выберет момент - чик - готово!

1. Тогда страшно было говорить, безопаснее молчать

В те далёкие, теперь, 1940-е годы, когда общими усилиями мировых держав и ценою 50 миллионов людских жизней повержена была фашистская Германия, развязавшая Вторую мировую войну (1939-1945), - сама-то Россия, сломавшая германцам военный хребет и потерявшая до 27- 43 миллионов в той бойне продолжала страдать от ленинско-сталинских репрессий ещё с 1918 года.

Сотнями концлагерей для собственного народа с 1918 года покрыли новые правители пространства России, от Соловков на европейском северо-западе до Урала и Казахстана на юго-востоке. По всей Сибири до Дальнего Востока и Чукотки, где десятки лет бесплатно рабски работал, томился и погибал цвет русской нации.

По некоторым оценкам до 18 миллионов погибли в 1918-1922 годах за время революции и последовавшей по вине нового правителя Ульянова-Ленина гражданской войны; около 30 миллионов за время Сталинских репрессий 1925-1953 годов и до начала политических реабилитаций 1958 года. Всего более 80 миллионов из 178 миллионов жителей России на 1917 год. Карательные органы новой после 1917 года власти ЧК-ГПУ-НКВД-МГБ, предшественники КГБ и ФСБ, тайными и явными зверствами навечно покрыли себя несмываемым позором палачей.

Палачами собственного народа в первую очередь были сами руководители России 1918-1953 годов Ульянов-Ленин (политический авантюрист, пособник немецкого генералитета по разрушению и грабежу России) и Джугашвили-Сталин (бандит-уголовник со времён царской России, дорвавшийся до власти) для которых российский народ был просто - навоз. Ульянов-Ленин указанием от 6 / 19 марта 1922 года своим подручным (около сорока этих политических авантюристов германцы вместе с Лениным секретно переправили в «опломбированном вагоне» в Петроград весной 1918 года) так распорядился грабежами и жизнями тысяч священников и лучших людей нации:
"... Изъятие ценностей, в особенности, самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспошадной решительностью, безусловно, ни перед чем не останавливаясь ив самый кратчайший срок.
Чем большее число представителей реакционной буржуазии и религиозного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять тем лучше...".

Подручные, расставленные Ульяновым-Лениным на разные государственные посты в 1918 году, вовсю старались. Именами некоторых из них, обагривших руки в народной крови - Дзержинского, Урицкого, Свердлова, Яхонтова, Подбельского и самого предводителя революционеров в 1918-1925 годах названы были улицы в Рязани, заменив их исторические названия. Тогда же в городе появились: Свободы, Революции, Карла Либкнехта, Красной Армии улицы, Ленина и Советская площади (всего в Рязани заменены были более двадцати исторических названий улиц и площадей).

Секретный договор 1921 года нового правителя России Ульянова-Ленина с поверженной в Первой мировой войне 1914-1918 годов Германией о возрождении немецкой военной промышленности и армии (вопреки запрету Версальским договором 1919 г. стран победительниц) путём тайных поставок Германии стратегических материалов и подготовки на территории России германского офицерского состава (осуществлялись вплоть до 1941 года) - похоже был данью благодарности революционера Ульянова-Ленина немецкому генералитету за миллионные суммы денежной помощи ему по большевистскому разложению русской армии на фронтах, саботажах в тылу и, наконец, восхождению во власть.

Можно с уверенностью полагать теперь, что именно двадцатилетняя 1921-1941 годов стратегическая масштабная помощь Германии такого рода со стро-ны большевистской России, начатая правителем Ульянова-Ленина и продолженная Джугашвили-Сталиным (рассматривавшим Германию как союзника по новому разделу мира) дала возможность Германии восстановить военные силы и развязать Вторую мировую войну, чтобы взять реванш за поражение в Первой мировой. Что именно вышеназванные наши правители прежде всего виновны в новой гибели десятков миллионов населения России.

Евгений Каширин (слева). Пять лет. 1954 г.
Евгений Каширин (слева). Пять лет. 1954 г.

Масштаб же, коварство и зверства Сталинских и его подручных репрессий на протяжение десятилетий, когда миллионы жителей многострадальной России превращены были в рабов и помещены в концлагеря не укладывается в голове.

Надо к сказанному добавить, что (стало известно от от чудом уцелевших) по секретному распоряжению Джугашвили-Сталина органы НКВД отлавливали тысячи беспризорников 1940-х годов и под конвоем гнали их «разминировать» огромные пространства западной России, оставшиеся после немецкой оккупации. Срок жизни детей работавших на минных полях не превышал в среднем двух недель. Более ранний его указ разрешал расстреливать детей от 12 лет репрессированных родителей.

Те же органы НКВД выискивали и собирали изнасилованных в оккупации немецкими солдатами российских женщин с родившимися младенцами и отправляли их в спецлагеря «Белого Шанхая» в Заполярье.

Когда миллионы угнанных немцами в плен российских детей, которые поневоле служили донорами крови для немецких солдат - тех кто уцелел в немецких концлагерях освобождали Союзники или наши солдаты и эшелонами направляли измученных детей в Россию, - дети прямиком попадали в сталинские концлагеря и продолжали принудительно работать, томиться и умирать там.

Что говорить об освобождённых в ходе войны пленных советских солдатах и офицерах, которых Джугашвили-Сталин считал предателями, подлежащими расстрелю, а в лучшем случае - отсидке и исправительному в концлагерях.

Миллионы воинов-инвададов после той германской войны со своими культями, усеявшие вокзалы послевоенных городов, перекрёстки улиц и рынки, - в конце 1940-х годов тем же сталинским НКВД быстро были собраны по всей России и отправлены умирать в отдалённые спецпоселения, чтобы не отравляли своим жалким видом торжество «сталинской» Победы.

Льговский монастырь до 1917 г. в 10 км от Рязани по Старо-Касимовскому шоссе (разрушен, ныне женская колония). В селе Льгово в 1950-х прошли детские годы Е.Н.Каширина.
Льговский монастырь до 1917 г. в 10 км от Рязани по Старо-Касимовскому шоссе (разрушен, ныне женская колония). В селе Льгово в 1950-х прошли детские годы Е.Н.Каширина.

В той ужасной атмосфере сталинских репрессий, когда о многом и шёпотом боялись говорить, в 1949 году родился Евгений Николаевич Каширин, сын военнопленного, освобождённого американцами в 1945 году, внук священника «врага народа», расстрелянного органами НКВД в 1937 году.

- Из-за постоянного страха за судьбу родителей, привычка «держать язык за зубами», укоренилась у Евгения с детства. Оттого избегал он рассказывать подробности о своей семье и себе до последних своих дней.

- Тогда страшно было о чём-то говорить, безопаснее молча существовать, - говорил позже Евгений? -ничего поправить и изменить в той жизни при правителе-палаче Джугашвили-Сталине было нельзя.

Именем арестованного в 1937 году органами НКВД любимого отца-священника Евгения Ивановича Пищулина, которого с тех пор из тюрьмы ждала, назвала позже родившегося мальчика его дочь Нина Евгеньевна Пищулина, - его «канареечка». Девочка не знала, что 58 статья и десятилетний тюремно-лагерный срок «без права переписки» сталинского уголовного кодекса означал смерть, что отец её в том же 1937 году уже расстрелян.

2. Мать Нина, отец Николай

Нина Евгеньевна Пищулина, окончив школу-десятилетку в родном селе Морозовы Борки, что в 17 километрах от районного города Сапожок, - в разгар Отечественной войны с немцами в 1943 году смогла поступить в Рязанский государственный педагогический институт на дневное отделение словесного факультета русского языка и литературы. Учителей повсеместно не хватало катастрофически.

Старинное огромное здание Пединститута на Свободы улице Рязани в это время занимал военный госпиталь, а институт в начале войны отселён был в районный город Шацк до которого от Морозовых Борков километров сорок (до Рязани более ста). Лишь в 1944 году Педагогический институт снова занял своё здание в Рязани, доставшееся от Епархиального женского училища в 1920-х годах. Вместе с институтом переехали в Рязань учащиеся дневного отделения и студентка Нина Пищулина. Прошли четыре года учёбы.

agr_kashirin11.jpg
Н.Е.Пищулина с.Льгово 1956 г. мать Е.Н.Каширина и Н.Г.Каширин, Рязань, 1939 г. отец Е.Н.Каширина

Окончила Рязанский педагогический институт Нина Евгеньевна в голодный 1947 послевоенный год, кое-как перебиваясь. Получила направление учительствовать в семилетнюю школу большого старинного села Льгово, километрах в 10 от города Рязани, хотя государственный диплом Пединститута позволял преподавать и десятиклассникам. Шёл ей 21 год.

На последнем ещё году учёбы познакомилась Нина Пищулина с только что демобилизованным из армии студентом-заочником исторического факультета Рязанского государственного Учительского института Николаем Георгиевичем Кашириным, 26 лет.

Учительский институт располагался в том же здании, что и Педагогический на Свободы улице Рязани, но срок обучения в нём был сокращённый - два года, и диплом его давал выпускникам возможность учительствовать только в школах-семилетках неполного среднего образования.

Николай Георгиевич Каширин (по автобиографии) родился в Рязани в 1921 году «в семье столяра и матери домохозяйки, с 1929 по 1939 годы работницы Дома пионеров». (По некоторым сведениям мать Николая Каширина скрывала дворянское происхождение, вынужденно вышла замуж за столяра Георгия Каширина. Девичья её фамилия пока не известна, требует дополнительных архивных поисков).

Учился Николай Георгиевич Каширин и окончил в 1939 году 10 классов престижной 2-й школы города Рязани на Соборной улице, причём в ученическом оркестре играл на флейте. Затем окончил Подольское пулемётное училище и в чине младшего командира в военном 1941 году добровольцем ушёл на фронт.

В боях на Южном фронте тяжело ранен (прострелено лёгкое, осколок у глаза), захвачен в плен немцами, отправлен в Германию, попал в концлагерь, работал в угольной шахте. Освобождён Союзниками американцами в 1945 году. Демобилизован в 1946 году, направлен на жительство в Рязань.

Лейтенант Николай Георгиевич Каширин, один из не многих счастливцев, кому удалось выжить в германском концлагере; после немецкого плена и дознания советских военных органов (нашлись свидетели его героического поведения в последнем бою) он не был расстрелян, избежал отсидки в сталинских концлагерях ГУЛАГа и после всего смог поступить в рязанский институт. Он же считал, что именно немцам, вытащившим его тяжело раненного и умиравшего с поля боя и позже подлечившим, обязан был тогда своим спасением от неминуемой смерти. И на дальнейшую его жизнь в послевоенной России была воля Господня.

В Рязани не теряя времени"в том же 1946 году Николай Георгиевич Каширин поступил в Рязанский Учительский институт на платное заочное отделение исторического факультета, где в стенах института встретились будущие родители Евгения Каширина. Нина Евгеньевна Пищулина уже заканчивала Педагогический институт. Училась отлично.

Познакомились случайно, скромная и рассудительная девушка Нина приглянулась. Николай ненароком подумал, что может быть вместе с ней и будет устраивать дальнейшую учительскую жизнь, когда через год тоже получит педагогический диплом. Он работал тогда бухгалтером в одном детсадике в Рязани. Нина посоветовала ему для лучших знаний перейти на дневное отделение исторфака в его заключительном 1947-1948 учебном году, что он и сделал. Она уехала устраиваться жить и работать в село Льгово. Он жил с родителями в коммунальной квартире на Радищева улице в Рязани (там был прописан).

По окончании Учительского института в 1948 году Николай Георгиевич взял направление в ту же школу-семилетку села Льгово, где работала уже Нина. Венчания, конечно, не было. Николай, да и Нина в те годы повальных арестов, как многие, опасались карательных органов советской власти.

Николай Георгиевич помнил о немецком плене, следственном дознании и решил, что лучше ей при совместной их жизни оставить пока её фамилию - Пищулина, а ему свою - Каширин. Чтобы она не пострадала, если его всё-таки «заберут». Нина тоже помнила о своём арестованном отце-священнике, известий от которого не было. Не хотела, чтобы из-за неё, дочери «врага народа», пострадал Николай.

Тем не менее, когда 31 мая 1949 года родился у них первенец-сын Евгений, фамилию ему счастливый отец рискнул записать свою. Нина Евгеньевна до конца оставалась в их совместной жизни - Пищулиной.

В 1948 году Николай Георгиевич поступил на платный заочный 3-й курс истфака теперь Педагогического института в Рязани, решил не отставать от Нины и с новым дипломом также иметь возможность преподавать в 10-и классной средней школе. Не сомневался, что вернутся они с Ниной работать, а сын Евгений учиться в Рязань, как представится возможность.

Однако фронт, тяжёлое ранение, немецкий плен дали о себе знать. В 1951 году на последнем курсе у Николая обнаружили туберкулёз лёгких и прогрессирующее заболевание глаза. В рязанской больнице Семашко (Салтыкова) ему, учителю, пришлось ампутировать один глаз. Учёба в Пединституте и работа в Льговской школе были приостановлены. Обеспечение семьи в пригородном селе Льгово, где в её комнатке при школе жили, легло на плечи жены и матери Нины Евгеньевны.

Диплом историка с правом преподавать в средней школе Николай получил только в 1953 году. Подрастал сын Евгений, готовился в первый класс.

Мать Нины Клавдия Ивановна с неразлучной своей сверстницей и бывшей прислугой Фросей в то время, покинув Морозовы Борки, тоже проживали при Лговской школе, держали козу. Обе бабушки помогали Нине по хозяйству и приглядывали за подраставшим внуком Евгением.

Заканчивался уже 1956 год. Родителям, особенно отцу Николаю Георгиевичу Каширину, хотелось определить мальчика учиться в городскую среднюю школу. В Рязани всем им было больше перспектив, но жить с семьёй, а главное «прописать» Нину на какой-то жилплощади (т.е. зарегистрировать её местожительство в паспортном отделе милиции по закону), без чего нельзя устроиться ей на работу - было пока негде.

3. Одарённый мальчик Евгений

Детство Евгения Каширина прошло на льговском берегу реки Оки, в непередаваемых ощущениях и запахах близкой воды, зычных дымных пароходных гудков, шлёпанья по воде плицев их колёс и созерцании сновавших вверх-вниз по течению этих многопалубных белых пассажирских красавцев и гружёных брёвнами, известняковым камнем, сеном барж-гусян. Вёснами - ледоходов и разливов могучей реки.

Другим занятием впечатлительного Евгения с его маленькими сверстниками было лазанье по остаткам заброшенного монастырского некрополя, рассматривание обветшавших старинных крестов, полуразрушенных памятников и первые детские мысли о людях, которых давно нет, и в то же время они находятся здесь под землёй, о чём начертано на памятниках. Первые исторические сведения о месте, где жил мальчик получил от историка-отца.

Старинное монастырское село Льгово, Рязанского уезда на возвышенном правом берегу реки Оки тогда, в 1940-е годы, сохраняло ещё остатки строений древнего Льговского (по другому Успенского Ольгова) монастыря. Основание его на этом месте относится к 1217-году, связано со счастливым спасением одного из рязанских князей - Ингваря Игоревича в братоубийственном соперничестве.

При татарском нашествии 1237 года, когда Старая Рязань на реке Оке была разорена, то же случилось со Льговским мужским (первоначально) монастырём, стоявшим чуть выше по течении реки. Своим возрождением в 1400-е годы монастырь обязан Рязанскому князю Олегу Ивановичу, отсюда другое название «Ольгов».

На огороженной территории монастыря устроены были и существовали до 1917 года соборы - пятиглавый Успения пресвятой Богородицы со звонницей, возведённый в 1666 году и другой во имя Святой Троицы с колокольней - 1821 года (на месте более древних церквей) и множество построек хозяйственного двора.

В 1858 году святитель Гавриил, руководивший до того Рязанской епархией переехал на покой в Ольгов монастырь, скончался там в 1862 году и был захоронен в Троицком храме (ныне мощи его покоятся в Троицком храме Свято-Троицкого монастыря в Рязани).

Здесь в фамильном склепе монастырского некрополя в 1898 году по благословению святителя Ми-лентия захоронен был прах известного рязанского поэта Якова Полонского по его завещанию, доставленный через прощавшуюся с ним Рязань из Санкт-Петербурга, но об этом в советское время в селе Льгове уже мало кто знал и помнил (церкви и здания монастыря, некрополь в 1960-е годы разрушены, на территории устроена женская тюремная колония).

«Прах» с утерянной могилы поэта Полонского символически перезахоронен на территории некрополя Спасского мужского монастыря в Рязанском кремле.

В 1896 году, ходатайством преосвященного Иустина, епископа Рязанского и Зарайского перед Святым Синодом об обращении (пришедшего в упадок) Льговского мужского монастыря в общежительский женский (для возрождения), - таковое обновление было произведено. В этом историческом месте близ Рязани прошло детство Евгения Каширина.

В 1958 году у семьи Николая Каширина появилась, наконец, возможность переехать из села Льгово на жительство в Рязань. Брат его получил в городе отдельную квартиру, а освободившуюся комнату в родительской коммуналке на Радищева улице, возле перекрёстка с Праволыбедской улицей заняла семья Николая Георгиевича Каширина. У маленького Евгения к тому времени выявилась тяга к рисованию.

Рязань встретила и одарила Евгения массой новых впечатлений и возложила на детские плечи дополнительные обязанности. Он учился теперь в центре города в ближайших общеобразовательной и одновременно в художественной школах.

Одна из увлечённых своим делом преподавателей художественной школы, Зоя Григорьевна Гнаткова, о которой Евгений позже всегда вспоминал с благодарностью, готовила нескольких одарённых мальчиков - среди них Евгения - для поступления в Художественную школу им. Сурикова при Академии художеств в Москве, где дети учились и получали среднее и художественное образование на полном государственном пансионе.

Зоя Григорьевна мечтала, чтобы хоть кто-нибудь из подготовленных ею маленьких рязанцев попал в эту заветную школу, кончив, имел возможность продолжить в Москве художественное образование и, быть может, стать известным в стране, а то и мире рязанским художником. В выделенной ею группе из 6 детей она более углублённо преподавала композицию, рисунок, живопись. Занятия порою продолжались до 11 вечера. В 1962 году в возрасте 12 лет Евгений и ещё один мальчик поступили-таки в Суриковскую художественную школу в Москве. Остальных не приняли. Он проучился там шесть лет до 1968 года.

4. Первые фотографии Жени Каширина

Ещё в Рязани до учёбы в Москве отец купил Евгению приличный по тем временам плёночный фотоаппарат «Смена» в пластмассовом корпусе, мечту многих мальчишек. По качеству получаемых снимков он мало уступал распространённым в то время дорогим советским фотоаппаратам «ФЕД» и «Зорький» со стандартными объективами и «центральным затвором», но был несравненно дешевле. Лучшим же считался «Зенит» со сменными объективами и «шторным» затвором. Такой могли позволить себе лишь фотографы-профессионалы от каких-либо организаций или богатые люди.

В Рязани тогда Евгений фотографировал мало, больше рисовал. Да и подходящих учителей фотоделу ни отец, ни он не знали. О фотографических тонкостях и сменных объективах мальчик не подозревал. В отличие от рисования, смотрел на фотографирование как на ремесленное занятие и только.

Однако, живя в Москве 1960-х годов, захотелось подростку документально запечатлеть красивые здания большого города, улицы, события. Показать потом родителям и товарищам. К тому же, школьники-суриковцы нередко выезжали на каникулы и практику в другие интересные красивые города, как - Одессу, Ленинград, где Евгений невольно хватался за фотоаппарат, чтобы осталась от замечательных видов и событий память. Негативы тех юных лет он хранил до конца жизни.

Должно быть исподволь пришедшее желание профессионально овладеть искусством фотографии и кинодела заставило Евгения пересмотреть своё отношение к живописи. Он был на перепутье желаний и возможностей, фотокинодело теперь влекло больше.

Студенческий билет Е.Н.Каширина, выданный ему Рязанским государственным педагогическим институтом в 1976 году.
Студенческий билет Е.Н.Каширина, выданный ему Рязанским государственным педагогическим институтом в 1976 году.

В Москве, по окончании Суриковской художественной школы в 1968 году, Евгений дважды пытался поступить во ВГИК (Всесоюзный государственный институт кинематографии). Все товарищи по Суриковской школе поступали в Суриковскии же институт (без экзаменов!) и в другие, чтобы продолжить художественное образование. Но Евгения влекли теперь кинематография и фотокорреспонденция. В Суриковскии художественный институт Евгений не пошёл, в Институт кинематографии не поступил. Однако, двухгодичные курсы для фотокорреспондентов вольнослушателем ВГИКа всё же «отходил». Приобрёл таким образом специальность, вернулся в Рязань к родителям, начал работать.

5. Фотокорреспондент, краевед и фотолетаписец

Пожалуй, первая рязанская работа Евгения Каширина во Всесоюзном обществе охраны памятников истории и культуры Рязанской области (ВООПИК), что находилась на территории Рязанского кремля положила начало интереса его художественной натуры к краеведению, собирательству старинных фотографий и видов города Рязани до 1917 года. Тому самому, чем стал известен он позже нам, рязанцам прежде всего. Собранная им за десятилетия уникальная коллекция старинных видов города и его обитателей поистине бесценна для будущих поколений!

По заданию этой организации Евгений много ездил по городам и весям Рязанской области. Фотографировал старые здания, имеющие отношение к рязанской истории, полуразрушенные церкви, народные промыслы. Позже стал работать в школе-интернате № 1, занимался с детьми, организовал там свой первый фотокружок.

В Рязанский нституте усовершенствования учителей (ныне РИРО), Евгений устроился лаборантом в 1971 году и проработал около двадцати лет, где кроме фотографических обязанностей делал и озвучивал диафильмы для учебных процессов. В это же время в 1976 году поступил в Рязанский педагогический институт, как когда-то его отец на заочное отделение исторического факультета, ушёл с пятого курса по некоторым причинам, но в 2000 году всё же закончил учёбу в высшем учебном заведении и получил диплом учителя-историка.

В 1980-е годы, когда появилась доступная и более удобная для Института усовершенствования учителей видеоаппаратура, решавшая многие проблемы, которыми до того занимался по силе возможности лаборант-фотограф Евгений Каширин, не владевший новой аппаратурой, - он вынужден был сдать тамошние фотографические позиции.

Но нет худа без добра. Именно с этого момента начал он сам входить в рязанскую историю и становиться известным сотням и тысячам рязан-цев. Нашёл фотографическое и дремавшее в нём (должно быть унаследованное от матери с отцом) учительское занятие по душе.

Евгений с 1989 года стал работать на Рязанской городской Станции юных техников (ГСЮТ) в старинном угловом купеческом доме на Полонского улице. Учил ребят искусству милой его сердцу чёрно-белой фотографии и основам живописи. Сам же, кроме того, по-настоящему увлёкся рязанским краеведением.

С этого времени простое коллекционирование интересных старинных видов города приобрело новый смысл - из множества старинных этих фотографий, при достаточном знании истории, можно было сложить интересную многим фотолетопись отдельных улиц и всего города Рязани.

Начал Евгений выступать с прелестными устными краеведческими рассказами и по Рязанскому телевидению и демонстрировать зрителям эти старинные бесценные фотодокументы истории.

В 1990-е годы сама чёрно-белая фотография стала уже историей. Производство кассетной плёнки, фотобумаги и химикатов для этого устаревшего вида фотографии почти прекратилось.

Евгений Каширин взамен чёрно-белой до последнего пытался приспособить и использовать в своей работе современную цветную фотографию, снимал на цветную плёнку. Однако, казалось бы более прогрессивная, - для Евгения, как фотохудожника и детского фотоучителя, цветная фотография, а точнее процесс химической обработки фотоплёнки и цветной фотобумаги своими руками, оказались недоступными!

Если в чёрно-белой фотографии сам Евгений (и его ученики) контролировал и мог влиять на весь этот процесс, - от фотографирования объектов до получения фотокарточек, - то в цветной плёночной (аналоговой) фотографии он мог только фотографировать! Ремесленная обработка изображений на плёнке и, как следствие, получение посредственных цветных фотографий вынужденно производились в фотомастерских фирмы «Кодак» уже не самим Евгением.

Надо пояснить, что в Рязани наборы химикатов для цветной фотографии появились в продаже лишь к 1980 годам, были очень дороги и ядовиты. Фотоплёнки проявлялись сначала как чёрно-белые, затем уже другими раствопами преобразовывались в цветные. Процесс был долог и ненадёжен для качества. Единицы из фотографов могли позволить себе тогда заниматься цветной фотографией.

Проблему плёночной цветной фотографии в России сняли фирма «Кодак» и ей подобные своими фотомастерскими, оснащёнными специальными машинами для проявления плёнок и печатания снимков. Человеку с помощью фотоаппарата оставалось лишь заснять желаемое на фирменную плёнку. На этом индивидуальное творчество оканчивалось. Что мог поделать с таковым Евгений Каширин? Цветная фотография в таком виде ему как учителю никак не могла заменить чёрно-белую, в которой он сам был профессионал.

Цветная плёночная (аналоговая) фотография теперь в 2000-е годы сдаёт позиции более удобной во всех отношениях современной цифровой фотографии с памятью на кристаллических носителях.

Годы 2006 - 2007 были для Евгения Каширина своеобразным историческим разделом, временем, когда фотохудожник-профессионал волею технического прогресса поставлен был перед необходимостью быстро освоить цифровое фотографирование и непременную составляющую цифрового процесса - компьютер.

Терзаемый болезнью Евгений понимал уже, что отстав от жизни, он сам очутиться на задворках истории. Я видел, как не легко ему было расстаться со старым привычным миром бумажных чёрно-белых и даже цветных фотографий. Как невольно оттягивал он этот неизбежный переход, после которого он снова (как в чёрно-белой фотографии) мог бы контролировать весь фотопроцесс, в любой момент влиять на него, быть хозяином положения, а, следовательно, мог бы продолжать учить детей фотоделу в современной технической конфигурации.

Последнее, что было известно в мае 2007 года, -цифровой фотоаппарат ему, уже тяжело больному, всё же приобрели. И сам он, наконец, предложил, кому-то знакомому начать переводить его архивные фотографии «в цифровой формат».

Евгений Николаевич Каширин необыкновенным талантом и неустанным трудом своим на благо Рязани и рязанцев приобрёл славу выдающегося фотохудожника, уважаемого рязанцами светлой души человека. Стал заслуженным работником культуры Российской Федерации, Почётным гражданином города Рязани. Председателем Рязанской организации Союза фотохудожников России.

В учительских трудах и заботах с ребятами за мизерную плату на Станции юных техников и фотокорреспондентских съемках стареньким фотоаппаратом «Зенит» на улицах родного города Рязани прошли последние 18 лет Евгения Николаевича Каширина. И последние дни мая 1997 года, за месяц до безвременной кончины.

г.Рязань, Сентябрь 2007г.

Е.Н. Каширин (фото Миши Джаггера)
5
Рейтинг: 5 (1 голос)
 
Разместил: Рязанец    все публикации автора
Изображение пользователя Рязанец.

Состояние:  Утверждено


Комментарии

Изображение пользователя Memorial.

Большое вам спасибо!

Вот еще один материал, посвященный памяти Евгения Николаевича Каширина:

http://www.history-ryazan.ru/node/6207

С уважением,
Андрей Блинушов
--------------

Блог Рязанский "Мемориал"

О проекте