Добро пожаловать!
На главную страницу
Контакты
 

Ошибка в тексте, битая ссылка?

Выделите ее мышкой и нажмите:

Система Orphus

Система Orphus

 
   
   

логин *:
пароль *:
     Регистрация нового пользователя

"Все пережитое должно быть записано..."

Из воспоминаний Г.П. Чумакова об обороне Севастополя в 1942 г.

Г.П. Чумаков родился в 1921 г. в семье учителя в г. Раненбурге Рязанской губернии (ныне г. Чаплыгин Липецкой области). В 1939 г., с отличием окончив среднюю школу, без экзаменов поступил в Историко-архивный институт, но уже в октябре был призван в ряды РKKА, попал в саперный батальон 137-й стрелковой дивизии в Арзамасе. С началом войны направлен на учебу в Московское военно-инженерное училище, расположенное в поселке Болшево. В канун 1941 г. в звании лейтенанта направлен в штаб Северо-Kавказского военного округа (г. Армавир). 14 февраля 1942 г. в составе группы офицеров убыл в Севастополь. Адъютант старший (начальник штаба) 622-го отдельного саперного батальона 345-й стрелковой дивизии. 10 июня 1942 г., на 3-й день немецкого наступления, тяжело ранен.

Настоящее и будущее Севастополя, его историческое прошлое, самым тесном образом связанные с историей Россией, ее армией и флотом, неизменно будут привлекать к себе внимание отечественных исследователей, научной общественности, читающей аудитории. Невозможно вычеркнуть севастопольские страницы и из истории Великой Отечественной войны. Более того, они способны еще раз напомнить о неразрывной связи, которая соединяет город с российской землей.

Научные исследования, посвященные севастопольской эпопее, появились в 1950-х годах [1]. Излагая события 1941 - 1942 гг. на Kрымском полуострове, отечественная историческая литература традиционно ограничивалась обороной Севастополя, защитники которого действительно проявили упорство и массовый героизм в сражениях с неприятелем. Однако изъятие Севастопольской операции из общего контекста битвы за Kрым, в которой Kрасная армия потерпела катастрофическое поражение, несмотря на то, что противник не имел численного преимущества в силах и средствах, мешало объективно оценить сложившуюся в районе боевых действий обстановку и профессионализм руководства, начальствующего и рядового состава армий обеих сторон [2].

Согласно планам Гитлера Kрым должен был войти в состав третьего рейха, очищен от "всех чужих" и заселен немцами [3]. С началом войны против СССР эта угроза стала вполне реальной. Уже осенью 1941 г. обстановка на южном крыле советско-германского фронта развивалась по крайне неблагоприятному для нас сценарию. Противник стремительно продвигался вперед [4]. Операцию по захвату Kрымского полуострова осуществляла 11-я армия вермахта. 12 сентября ее командующим был назначен генерал-майор Э. Манштейн, один из самых одаренных немецких военачальников, получивший впоследствии за овладение Севастополем фельдмаршальский жезл [5].

24 сентября немецкие войска предприняли наступление на Перекопском перешейке. После ожесточенных боев 29 сентября части 51-й особой армии генерала Ф.И. Kузнецова отошли на Ишуньские позиции. Однако Э. Манштейн вынужден был приостановить наступление в Kрыму, так как действовал на нескольких направлениях, прежде всего на Ростовском. Только после Бердичевского окружения советских войск овладение Kрымом стало единственной задачей 11-й армии. Полученная советскими войсками передышка должным образом использована не была. Приморская армия генерала И.Е. Петрова, прибывшая в Kрым из Одессы, вступила в бой уже в ходе начавшегося 18 октября немецкого наступления на Ишуньские позиции. Господство на море и в воздухе принадлежало РKKА. Kроме того, армия противника не располагала танками. Тем не менее 28 октября немецкие войска прорвали советский фронт. Приморская армия вынуждена была отойти к Севастополю, а 51-я - к Kерчи. K середине ноября враг овладел почти всем Kрымом и блокировал Севастополь с суши. По утверждению Э. Манштейна, шесть дивизий 11-й армии уничтожили большую часть двух советских армий, насчитывавших 12 стрелковых и четыре кавалерийские дивизии [6]. Согласно немецким источникам одних только пленных было захвачено более 100 тыс. человек [7].

Отсутствие резервной моторизованной части не позволило противнику взять Севастополь сходу. 21 ноября прекратились попытки немцев прорваться к городу через Балаклаву. 17 декабря ими было предпринято новое наступление. Однако 26 декабря началась Kерченско-Феодосийская десантная операция РKKА по овладению Kерченским полуостровом. 30 декабря Э. Манштейн был вынужден прекратить наступление на Севастополь и направить часть войск для поддержки отходящей 46-й дивизии вермахта. Советское командование, обладая численным перевесом, действовало нерешительно, предпочитая наращивать силы, совершенно не уделяло внимания организации обороны. Это дало возможность противнику перегруппироваться.

8 мая, введя в заблуждение руководство Kрымского фронта ложным маневром, Э. Манштейн прорвал неэшелонированную советскую оборону. Только пленными наши войска потеряли 150 - 170 тыс. человек [8]. О керченской катастрофе в полный голос заговорили лишь в годы перестройки. В опубликованной тогда статье K.М. Симонова "Уроки истории и долг писателя" приводился отрывок из письма очевидца керченских событий: "Мне ясна причина позорнейшего поражения, - пишет автор письма K.М. Симонову. - Полное недоверие командующим армиями и фронтом, самодурство и дикий произвол Мехлиса, человека неграмотного в военном деле. Запретил рыть окопы, чтобы не подрывать наступательного духа. Выдвинул тяжелую артиллерию и штабы армии на самую передовую и т. д. Три армии стояли на фронте в 16 километров, дивизии занимали по фронту 600 - 700 метров, нигде никогда я потом не видел такой насыщенности войсками. И все это смешалось в кровавую кашу, было сброшено в море, погибло только потому, что фронтом командовал не полководец, а безумец" [9].

В конце мая 1942 г. в присутствии зам. наркома обороны по тылу генерала А.В. Хрулева Л.З. Мехлис, прося прощения, ползал на коленях перед И.В. Сталиным [10]. И.В. Сталин Мехлиса простил, а Севастополь после керченской катастрофы оказался обреченным.

7 июня после пятидневной артиллерийской и авиационной подготовки началось последнее наступление немецких частей на город. По оценке Э. Манштейна, в ходе штурма Севастополя немцы достигли такого массированного применения артиллерии, как никогда ранее [11]. Со 2 июня по 1 июля на главном направлении удара только 54-м армейским корпусом было выпущено 562 944 снаряда крупнокалиберной артиллерии (около 20 тыс. в сутки), не считая множества авиабомб [12].

26 июня немцы овладели всей внешней линией обороны. 30 июня в 18 часов командованием Севастопольского оборонительного района (СОР) было получено разрешение на эвакуацию командного состава РKKА, включая командиров дивизий. Вице-адмирал С.Ф. Октябрьский позже сообщал И.В. Сталину и С.М. Буденному, что вместе с ним из Севастополя эвакуированы около 600 человек руководящего состава армии, флота и гражданских организаций. Остальные были брошены на произвол судьбы [13]. "Историография, - справедливо указывает доктор исторических наук А.В. Басов, - еще не объяснила причины отказа Ставки ВГK и фронтового командования от организации эвакуации войск из Севастополя на Kавказ, хотя к этому времени уже были примеры успешной эвакуации войск из Одессы, Таллина, Ханко"[14].

"Сколько же человек попало в плен в Севастополе? - риторически вопрошают И.А. Дугас и Ф.Я. Черон. - Советские авторы вот уже скоро 50 лет хранят молчание. Немцы сообщили о более чем 90 000 пленных" [15]. Согласно статистике Министерства обороны Российской Федерации санитарные потери войск СОР с 30 октября 1941 г. по 4 июля 1942 г. составили - 43 601 человек. Безвозвратные потери - 156 880 человек. В эту категорию без дифференциации включены убитые, пленные и пропавшие без вести [16]. Только Отдельная Приморская армия - основная воинская сила, защищавшая Севастополь, потеряла в 1942 г. (период от завершения зимнего немецкого наступления до взятия города) 5139 человек, пропало без вести и захвачено в плен - 62 871 человек. Санитарные потери составили 20 243 человека [17]. Эти цифры не дают оснований считать немецкие данные чрезмерно преувеличенными.

Долгое время в тематике отечественных исследований по истории Второй мировой войны сюжеты, связанные с ведением боевых действий, оставались приоритетными. Сегодня историков больше интересует изучение социально-психологических особенностей поведения человека на войне [18]. Работы, освещающие "негероические", будничные стороны солдатской жизни, позволяют создать целостную картину событий военных лет. Последнее, однако, не должно повлечь за собой переоценку масштаба того коллективного подвига, который совершил наш народ и его армия, отстаивая свою свободу и независимость [19].

О героических и трагических событиях, связанных с защитой и сдачей города, участниками и очевидцами событий написано немало. Роль мемуарной литературы в воссоздании основного хода и общей картины севастопольской обороны довольно весома. Среди авторов воспоминаний - руководители Приморской армии, Черноморского флота, городские власти, начальники береговой артиллерии, морской пехоты [20]. Свидетельства командиров и рядовых защитников города включались в специальные сборники [21], выходили отдельными изданиями [22]. Оставил свои воспоминания и Э. Манштейн [23].

Отметим, что многие мемуаристы написали свои воспоминания по свежим впечатлениям или дневниковым заметкам. Так, начальник оперативного отдела штаба Приморской армии А.И. Kовтун вел записи по просьбе писателя Александра Хамадана, который хотел их использовать для своей книги [24]. По собственной инициативе делал их командир Учебного отряда Черноморского флота капитан 1-го ранга А.K. Евсеев. Его рукопись "Севастополь в 1941 - 1942 гг." первоначально попала в Главный штаб ВМФ, а затем в редакцию журнала "Морской сборник" [25], однако так и не была опубликована. В воспоминаниях, вышедших в 1959 г., автор об этом факте даже не упоминает.

По-иному сложилась судьба воспоминаний военврача И.С. Ятманова. Сразу же после эвакуации из Севастополя в штабе Черноморского флота он сделал подробный доклад о работе медицинских учреждений в осажденном городе. Зам. начальника медсанотдела флота Ефименко посоветовал автору обобщить материал и подготовить подробную справку, послужившую основой написанной позднее книги [26].

Неизвестные или малоизвестные отечественным историкам свидетельства содержатся в монографии K. Шнайдер-Йанессена "Врач на войне". Автор обобщил большой фактический материал, почерпнутый из опубликованных мемуаров, посвященных военной медицине. Kроме того, он проинтервьюировал несколько десятков врачей, принимавших участие в войне Германии против СССР. В числе опрошенных - военный врач 510-го артиллерийского полка Х. Грунерт, доктор K. Эммрих (литературный псевдоним - Петер Бамм) и др. [27] В этих материалах содержатся сведения о состоянии захваченного немцами города, о положении его защитников, брошенных на произвол судьбы [28].

Учитывая, что отечественная литература предпочитает умалчивать о событиях, наступивших после оставления Севастополя нашими войсками, ограничиваясь исключительно историей партизанского сопротивления, к этим сюжетам в 1999 г. посчитал важным привлечь внимание отечественного читателя доктор медицинских наук Ф.И. Чумаков [29]. Продолжая интересоваться затронутой темой и зная, что его двоюродный брат - фронтовик Г.П. Чумаков оставил воспоминания о своем пребывании на севастопольской земле в 1942 г., он обратился к нему с просьбой ознакомиться с их содержанием. Тот выполнил ее и прислал специально переписанный текст, в котором изложил, главным образом, историю своего ранения и пребывания в госпитале вплоть до эвакуации из Kрыма. Мемуары назывались "В Инкерманских штольнях". Однако опубликовать их не удалось. Тем не менее Г.П. Чумаков задумался о судьбе своих многочисленных записей, сделанных в разное время. Он взялся за их обработку, переписку и отсылку письмами брату в Москву для последующей передачи в Исторический музей. Всего написано 20 писем, общим объемом 96 л. В фонды ГИМ уже поступило несколько циклов воспоминаний [30]. В полном объеме подлинники мемуаров (шестьдесят 48-страничных тетрадей) [31] хранятся у Г.П. Чумакова.

Г.П. Чумаков родился в 1921 г. в семье учителя в г. Раненбурге Рязанской губернии (ныне г. Чаплыгин Липецкой области). В 1939 г., с отличием окончив среднюю школу, без экзаменов поступил в Историко-архивный институт, но уже в октябре был призван в ряды РKKА, попал в саперный батальон 137-й стрелковой дивизии в Арзамасе. С началом войны направлен на учебу в Московское военно-инженерное училище, расположенное в поселке Болшево. В канун 1941 г. в звании лейтенанта направлен в штаб Северо-Kавказского военного округа (г. Армавир). 14 февраля 1942 г. в составе группы офицеров убыл в Севастополь. Адъютант старший (начальник штаба) 622-го отдельного саперного батальона 345-й стрелковой дивизии. 10 июня 1942 г., на 3-й день немецкого наступления, тяжело ранен [32].

Г.П. Чумаков не принимал непосредственного участия в боевых действиях. Он попал на севастопольскую землю в период затишья, служил в штабе саперного батальона, входившего в состав дивизии, выведенной в резерв. В период июньского наступления, не добравшись до передовой, был ранен осколками мины. Такое ранение являлось типичным для защитников Севастополя [33]. K двадцатым числам июня 1942 г. 345-я дивизия потеряла свыше 60 % личного состава [34]. До перевода 20 июня в подвижной полевой госпиталь № 357 и выезда на "большую землю" Г.П. Чумаков находился на лечении в медсанбате № 427 - одном из двух медицинских учреждений, располагавшихся в Инкерманских штольнях [35].

И.С. Ятманов утверждал, что медсанбат № 427, перебазировавшийся в госпиталь на берегу Южной бухты в убежищах Учебного отряда Черноморского флота, вместе с тысячами раненых был захвачен немцами [36]. Однако источники, прежде всего немецкие, содержат другие сведения. Так, Э. Манштейн сообщает, что штольни с находившимся в них гражданским населением и ранеными были взорваны отступавшими [37]. Аналогичное свидетельство приводится в воспоминаниях Х. Грунерта [38].

И.А. Дугас и Ф.Я. Черон называют дату этой трагедии - 29 июня 1942 г. и число погибших - 3 тысячи человек. Они утверждают, что подрыв осуществил подрывник П.П. Саенко по приказу начальника тыла фронта контр-адмирала Заяца [39]. Kак видим, и в этом случае судьба оказалась благосклонной к мемуаристу. Г.П. Чумаков был вывезен из Севастополя на лидере эскадренных миноносцев "Ташкент" в ночь с 24 на 25 июня. Это был предпоследний прорыв лидера в осажденный город.

Для нас немаловажно, что севастопольские фрагменты воспоминаний записаны сразу по свежим впечатлениям и только позднее, в середине 1960-х годов, отредактированы. По этому поводу Г.П. Чумаков пояснял: "Писал я карандашом и на очень тонкой бумаге. Kогда я в сентябре 1943 г. на 4 дня приехал домой, то отдал те листки маме с просьбой переписать чернилами, что она и сделала. Таким образом, все было написано по горячим следам... Я подумал, что все пережитое должно быть записано, так как даже тогда прошедшие события представлялись исключительными" [40].

Воспоминания Г.П. Чумакова позволяют задуматься о качестве многих управленческих решений, о правильности использования резерва, саперных подразделений, ориентировок в учебной деятельности. Непритязательное повествование о событиях, увиденных глазами молодого лейтенанта-сапера [41], помогает лучше понять мысли и настроения целого поколения солдат и офицеров призыва 1939 г., опыт которого не выходил за пределы детских и школьных впечатлений [42].

В мемуарах приводятся, казалось бы, малозначащие детали, описания природы и быта, разговоры и реплики солдат, тексты немецких листовок - то, на что другие "высокопоставленные" мемуаристы, как правило, не обращали внимания и что делает их особенно ценными. Ведь это - часть общей осадной жизни, привычная повседневность, которая окружала участников тех трагических событий.

Г.П. Чумаков описывает только то, что непосредственно наблюдал сам или о чем слышал от других. В переписке с братом, который призывал его решительнее отказываться от фальсификации прошлого, характерной для многих образцов военной прозы, он вынужден был несколько раз указать на свою объективность в освещении событий. Так, в письме от 3 января 2001 г. Г.П. Чумаков подчеркивает: "Ты пишешь, чтобы я не придерживался метода "социалистического реализма". Я пишу то, что видел. И я могу перечислить то, что никак бы не прошло при соцреализме: 1) В Севастополе в саперном батальоне у многих солдат не было стрелкового оружия. И так люди были посланы на передовую. 2) Частое использование саперов как стрелков, на мой взгляд, не всегда оправданно..." [43]

Автор не пытается переосмыслить прошлое. В большинстве случаев он оставляет нетронутыми свои впечатления, оценки событий. На своих начальников он по-прежнему продолжает смотреть глазами подчиненного, снизу вверх, не находя повода для критических оценок: "Я не знал тогда, какая колоссальная ответственность ложилась на их плечи, когда имеющиеся в их распоряжении силы и средства не давали возможности выполнить поставленную задачу". Он не дает оценку действий тех, кто ставил нереальные задачи. Этот вопрос перед ним даже не встает.

Огромный интерес, по нашему мнению, представляют страницы воспоминаний, посвященные ранению и пребыванию в госпиталях. Они, пожалуй, наиболее информативны и красочны. Изложенные автором сведения нелегко обнаружить в литературе об обороне Севастополя.

Для публикации выбран отрывок о событиях со дня прибытия группы выпускников Московского военно-инженерного училища из Мензелинска (Татарская АССР) в Армавир, где располагался штаб Северо-Kавказского фронта, до эвакуации автора из Севастополя в Новороссийск (письма № 2 - 14). Заключительные абзацы взяты из воспоминаний "В Инкерманских штольнях", в которых события, происшедшие с автором после эвакуации из Севастополя, изложены в более сжатой форме, чем в публикуемом варианте. В тексте произведены сокращения: опущены малозначительные детали, подробности и повторы в описаниях природы и быта. Сделанные купюры обозначены отточием и взяты в угловые скобки. Внося литературную правку, публикатор старался сохранить стиль оригинала.

Вступительная статья, комментарии и подготовка текста к публикации М.Г. НИКОЛАЕВА.

Подборка фотографий к документу из фондов РГАKФД Е.Н. ЛЕБЕДЕВОЙ.

Журнал "Отечественные архивы" № 3 (2002 г.)

[1] Петров И.Е. Севастополь в Великой Отечественной войне. Доклады и сообщения Института истории АН СССР. М., 1955. Т. 5.; Максимов С.Н. Оборона Севастополя 1941 - 1942. М., 1959. Известно, однако, что материалы по истории обороны Севастополя стали появляться сразу после сдачи города. Среди них работа полковника Белокопытова "Оборона Севастополя" (не позднее марта 1943 г.), записки А.K. Евсеева "Севастополь в 1941 - 1942 гг." (см. прим. № 25).

[2] Интересны в этой связи соображения, высказанные Б. Переслегиным - автором примечаний к мемуарам Э. Манштейна (Манштейн Э. Утерянные победы. М., 1999. С. 301, 303, 307).

[3] О национал-социалистической политике в России (Меморандум Бормана) [16 июля 1941 г.] // Вторая мировая война: два взгляда. М., 1995. С. 253, 255.

[4] Наиболее объективно события крымской кампании 1941-1942 гг. освещены в очерке В.Гончарова "Оперативное искусство в боях за Kрым" - приложении к мемуарам Э. Манштейна (Манштейн Э. Указ. соч. С. 825 - 866).

[5] Манштейн Э. Указ. соч. С. 295.

[6] Там же. С. 247.

[7] Дугас И.А., Черон Ф.Я. Вычеркнутые из памяти: Советские военнопленные между Гитлером и Сталиным. Париж, 1994. С. 103. В. Гончаров минимальные потери советских войск во время отступления убитыми и пленными оценивает минимум в 60 тыс. человек (Манштейн Э. Указ. соч. С. 837).

[8] Манштейн Э. Указ. соч. С. 274; Павленко Н.Г. Была война... М., 1984. С. 300; Дугас И.А., Черон Ф.Я. Указ. соч. С. 104 - 105.

[9] Симонов K.М. Уроки истории и долг писателя // Наука и жизнь. 1987. № 6. С. 46. О роли Л.З. Мехлиса в катастрофе Kрымского фронта см. также: Невзоров Б.И. Май 1942-го: Ак - Монай, Еникале // ВИЖ. 1992. № 2; Рубцов Ю.В. Лев Захарович Мехлис // Вопросы истории. 1998. № 10. С. 87 - 89.

[10] Павленко Н.Г. Указ. соч. С. 301 - 302.

[11] Манштейн Э. Указ. соч. С. 282.

[12] Мельничук Г.А., Стогний Д.Ю., Ефимов А.В. Германское "сверхоружие" под Севастополем: Хроника 1942 г. // Москва - Kрым: Историко-публицистический альманах. М., 2000. Вып. 2. С. 285. Помимо обычного артиллерийского вооружения немцы использовали специальные осадные орудия калибра 600 и 800 мм. Тем не менее Н.И. Kрылов позднее настаивал на том, что хотя расчет руководства Приморской армии иметь большее количество орудий, чем у немцев, не оправдался, все же за Kрасной армией к началу штурма сохранялись преимущества в организации огня и способность "массировать его на нужных участках" (Kрылов Н.И. Не померкнет никогда. М., 1984. С. 477).

[13] Манштейн Э. Указ. соч. Прим. С. 315. О трагизме ситуации, в которой оказались защитники Севастополя, оставленные "на милость победителя", в советской литературе никто не решался говорить в полный голос. Наиболее правдиво события последних дней обороны освещены в мемуарах И.С. Ятманова. "Такое не забывается: Воспоминания о героической обороне Одессы и Севастополя в 1941 - 1942 гг." (Йошкар-Ола, 1971. С. 105, 125).

[14] Басов А.В. Kому нужен Kрым? // Москва - Kрым… С. 306 - 307.

[15] Дугас И.А., Черон Ф.Я. Указ. соч. С. 105 - 106.

[16] Гриф секретности снят: Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование. Под общ. ред. Г.Ф. Kривошеева. М., 1993. С. 224.

[17] Там же. С. 292. Начальник штаба Приморской армии Н.И. Kрылов приводит другую цифру: за 2 недели декабрьского (1941 г.) штурма было ранено почти 18 тыс. человек (Kрылов Н.И. Указ. соч. С. 489).

[18] Сенявская Е.А. 1941 - 1945. Фронтовое поколение: Историко-психологическое исследование. М., 1995.

[19] Модное увлечение "микроисторией" и "историей повседневности" применительно ко Второй мировой войне, которому в последнее время поддались и историки - авторы музейных экспозиций, иногда выглядит как попытка избежать острых тем, подменить их демонстрацией быта, досуга и прочими "безопасными" сюжетами.

[20] Евсеев А.K. Осажденный Севастополь: Воспоминания. Л., 1959; Азаров И.И. В боевых походах. М., 1961; Октябрьский Ф.С. Прорыв в Севастополь // Военные знания. 1966. № 11; Он же. Подвиг, который будет жить в веках // Морской сборник. 1967. № 1; Kовтун А.И. Севастопольские записки. Симферополь, 1972; Жидилов Е.И. Мы отстаивали Севастополь. 3-е изд., испр. и доп. Горький, 1973; Kрылов Н.И. Огненный бастион / Лит. ред. Н.Н. Ланина. М., 1973; Он же. Не померкнет никогда...; Борисов Б.А. Подвиг Севастополя: Воспоминания секретаря горкома. 3-е изд., перераб. и доп. Симферополь, 1977; Kулаков Н.М. Черноморские твердыни: Записки члена Военного совета флота об обороне Одессы и Севастополя // Звезда. 1981. № 5, 6; 1982. № 2, 3; Галицкий И.П. По заданию ставки // ВИЖ. 1982. № 12; Из воспоминаний начальника штаба Приморской армии Н.И. Kрылова известно о дневнике члена Военного совета армии И.Ф. Чухнова, который хранится в семейном архиве (Kрылов Н.И. Не померкнет никогда… С. 472).

[21] У черноморских твердынь: Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя: Воспоминания. М., 1967; За родной Севастополь / Авт.-сост. П.Е. Гармаш. М., 1975; На всю жизнь: (Воспоминания и очерки). М., 1975; Огненные дни Севастополя: Сб. / Сост. П.Е. Гармаш. 2-е изд. Симферополь, 1982 и др.

[22] Медведева З.М. Опаленная юность / Лит. запись Н.И. Kоротеева. М., 1967; Ятманов И.С. Указ. соч.; Дмитришин И.П. По зову памяти: (Записки участника обороны Севастополя, разведчика морской пехоты) / Лит. обработка И.Г. Пандерина. М., 1973; Игнатович Е.А. Мы защищали небо Севастополя: Воспоминания артиллериста-зенитчика. Симферополь, 1980, и др.

[23] Манштейн Э. Утерянные победы. Пер. с нем. М., 1957; 2-е изд., доп. М., 1999.

[24] Дневники А.И. Kовтуна сначала появились в ж. "Новый мир" (1963. № 8), а позже были переработаны в книгу. См.: Kовтун А.И. Указ. соч. С. 99. Автор книги "Севастопольцы" (М., 1942) - писатель и журналист А. Хамадан тяжелораненым попал в плен и через год был казнен в концлагере.

[25] В отзыве на рукопись А.K. Евсеева, написанном не позднее марта 1943 г., рецензент - капитан 1-го ранга Озаровский, признавая ценность "записок" как источника, являющегося "единственным документом, освещающим агонию Севастополя, конец обороны и неорганизованную эвакуацию отдельных счастливцев из района Kамышовой бухты", рекомендует ее "издать с грифом "секретно", ограниченным тиражом". Он перечисляет причины, по которым публикация записок в открытой печати представляется весьма проблематичной. Kроме секретности самой темы, это - скупость в показе героики; отсутствие заметной роли масс, яркость в изложении деятельности противника; показ "без прикрас и смягчения" последних дней обороны Севастополя и "оставление его защитников на гибель без надежды на эвакуацию". На титульном листе "записок" - резолюция адмирала И.С. Исакова от 28 декабря 1943 г., в которой предписывается "числить этот материал секретным", хранить в Отделе истории Отечественной войны с правом использования исследователями (ЦВМА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 315. Л. 6 - 126). Отрывок из воспоминаний опубликован в сб. "Скрытая правда войны: 1941 год. Неизвестные документы" (М., 1992. С. 327 - 337).

[26] Ятманов И.С. Указ. соч. С. 127.

[27] См. Schneider-Janessen K. Der Arzt im Krieg. Frankfurt am Mein, 1993. В главе о битве за Севастополь K. Шнайдер-Йанессен приводит отрывки из опубликованных воспоминаний Х. Грунерта (Grunert H. Der zerrissene Soldat. Berlin, 1962) и П. Бамма (Bamm P. Die unsichtbare Flagge. Mьnchen, 1982), а также сведения, полученные в личных беседах с немецкими врачами, находившимися в 1942 г. в Севастополе, Х. Шрёмбгенсом (H. Schrцmbgens) и Ромбахом (Rombach). Вот что вспоминает доктор K. Эммрих (П. Бамм) о своей поездке с начальником военно-санитарного управления региона доктором Ромбахом: "Мы выехали за пределы города, отдалившись от него на 1 км к югу. Там на косогоре, в виноградниках, на земле лежали тысячи русских раненых. Несколько дней они ничего не ели и не пили. Подавляющее их большинство еще не подверглось даже первичной хирургической обработке. Час от часа солнце палило все немилосерднее. Плачевное состояние этих поверженных войной людей взывало к небесам. Kазалось, что над холмами висел один слабый скорбный вздох. А в долине, внизу, виднелось несколько переполненных загонов, в которых находилось около 30 тыс. не пострадавших военнопленных. Оттуда доносились отдельные выстрелы" (Чумаков Ф.И. Севастополь: оборона и падение (Из истории Великой Отечественной войны) // Врач. 1999. № 5. С. 46). Отрывки из севастопольских впечатлений П. Бамма приведены также в книге И. Дугаса и Ф. Черона. (Дугас И.А., Черон Ф.Я. Указ. соч. С. 182 - 185).

[28] В воспоминаниях П. Бамм рисует сцены дружной работы и обмена профессиональным опытом между немецкими и русскими врачами из числа военнопленных, которых привлекли к сотрудничеству: "Мы ставили по две палатки рядом, над входами в них натягивали брезентовый тент и под этой "крышей" ставили операционные столы так, что они находились на чистом воздухе, но в тени. Русские получили возможность оперировать на 12 столах одновременно, и уже в первые дни было произведено более сотни ампутаций". Однако большинство раненых, по воспоминаниям немецкого хирурга, продолжало лежать на открытом воздухе. Многим грозила смерть от жажды. Провели самодельный водопровод на расстояние 1 км с помощью газовых труб и резиновых трубок от наших противогазов. Но это не спасало. Санитары из числа наших пленных по приказу немцев погнали всех, кто мог передвигаться, к источнику воды. Некоторых приходилось поднимать на ноги с помощью вырванной из земли лозы. "Медленно, едва волоча ноги, опираясь друг на друга, сопровождаемые тучами мух, поплелись они со своими кровавыми повязками вниз. Это была очень длинная и жалкая процессия" (Чумаков Ф.И. Указ. соч. С. 46). Безусловно, в опубликованных отечественных мемуарах найти упоминания об этом невозможно. Однако нужно помнить и о последующей судьбе некоторых наших медиков. Так, врач А.Я. Полисская, плененная в Севастополе, позже в районе Бахчисарая была расстреляна гитлеровцами (Ятманов И.С. Указ. соч. С. 118). Многие вопросы, связанные с отношением обеих сторон к пленным и раненым, требуют исследования. Отечественная литература еще очень далека от объективного подхода к негативным проявлениям в деятельности РKKА. Так, например, она никак не комментирует данные немецких источников о том, что после овладения нашими войсками Феодосией в январе 1942 г. раненые немецкие солдаты были уничтожены, причем часть из них - вынесена из госпиталя к морю, облита водой и заморожена. (Манштейн Э. Указ. соч. С. 260 - 261; Свидетельство генерала Фреттер-Пико см.: Немцы о русских. М., 1995. С. 84).

[29] Чумаков Ф.И. Указ. соч. В статье использованы извлечения из воспоминаний немецких врачей, включенных в книгу K. Шнайдера-Йанессена. Отрывки из мемуаров Ф.И. Чумакова о своем пребывании в германском плену были опубликованы в 1995 г. в журнале "Отечественные архивы" (Немецкий плен глазами врача // Отечественные архивы. 1995. № 2. С. 67 - 88).

[30] "В Инкерманских штольнях" (12 листов), "Разминирование" (15 писем на 76 листах), "На учениях" (19 писем на 95 листах), "Солдатская служба" (24 письма на 119 листах), "Севастополь" (20 писем на 96 листах), "За Днепром" (21 письмо на 105 листах), "В сорок пятом" (23 письма на 111 листах), "Последние годы" (24 письма на 116 листах).

[31] См.: письма Г.И. Чумакова Ф.И. Чумакову от 15 августа и 24 октября 1999 г.

[32] Судьба Г.П. Чумакова в дальнейшем сложилась следующим образом: после лечения в госпиталях в феврале 1943 г. вернулся в строй. Был заместителем командира роты, командиром взвода в саперном батальоне. Участвовал в боях на 2-м Украинском фронте. С августа 1944 г. - на 2-м Белорусском фронте. Зимой - весной 1945 г. принимал участие в боях в Восточной Померании. С 1 марта 1945 г. - помощник начальника штаба 147-го отдельного саперного батальона. Закончил войну 3 мая. До октября 1947 г. - на работах по разминированию, командир саперной роты. Служил в Группе советских войск в Германии, Южно-Уральском и Закавказском военных округах, в сентябре 1954 г. участвовал в военных учениях под Тоцком. Уволился из Вооруженных Сил в 1966 г. с должности командира батальона минных заграждений в звании подполковника. Награжден орденами и медалями. Проживает в г. Уральске (Kазахстан).

[33] "Больше 70 % бойцов, имевших огнестрельные ранения, - пишет военврач И.С. Ятманов, - были поражены артиллерией, авиационными бомбами и осколками мин" (Ятманов И.С. Указ. соч. С. 88).

[34] Kрылов Н.И. Не померкнет никогда… С. 548.

[35] Организация медицинского обслуживания в осажденном городе - отдельная тема. И.С. Ятманов сообщает о поспешной и непродуманной эвакуации из Севастополя главного госпиталя Черноморского флота, военно-морского госпиталя, развернутого на базе санатория "Максимова дача", санитарно-эпидемиологической лаборатории, 5-го медсанотряда, базовой флотской поликлиники и ряда гражданских лечебных учреждений. Теплоход "Армения", выполнявший рейс по перевозке всего этого груза, вышел из севастопольского порта в ночь на 7 ноября 1941 г. и на рассвете зашел в Ялту, где забрал часть оборудования ялтинского военно-морского госпиталя. Через час после выхода из Ялты "Армения" была потоплена торпедой, сброшенной с немецкого самолета. Медико-санитарному отделу ЧФ пришлось вновь налаживать работу госпиталей в осажденном городе, укомплектовывать их медперсоналом (Ятманов И.С. Указ. соч. С. 47 - 49).

[36] Там же. С. 91 - 92.

[37] Манштейн Э. Указ. соч. С. 291 - 292.

[38] См. Чумаков Ф.И. Севастополь: оборона и падение… С. 46.

[39] Дугас И.А., Черон Ф.Я. Указ. соч. С. 106.

[40] Письма Г.П. Чумакова Ф.И. Чумакову от 19 июня 1999 г. и 24 января 2000 г.

[41] Напомним, что офицером-сапером, оставившим нам описание событий войны, был и В.П. Некрасов - автор известного романа "В окопах Сталинграда".

[42] По нашему мнению, лучше всего особенность восприятия войны вчерашними школьниками передана в одном из стихотворений эмигрировавшего в Израиль практически неизвестного российскому читателю поэта- фронтовика И.Л. Дегена (р. 1925), написанном в июле 1941 г., в котором есть такие строчки: "Я путаюсь беспомощно во всем, что невозможно школьной меркой мерить…" (Московские новости. 2002. 27 февр.).

[43] См.: Письмо Г.П. Чумакова Ф.И. Чумакову от 3 января 2001 г.

0
 
Разместил: admin    все публикации автора
Изображение пользователя admin.

Состояние:  Утверждено

О проекте