Случай часто определяет судьбу. Так было и с самым именитым московским архитектором Матвеем Федоровичем Казаковым. Ему, выходцу из крестьянской крепостной семьи, в просторечии Матюшке, пахать бы помещичью землю в родной Рязанской губернии до седьмого пота. Однако когда пришло время идти отроку на воинскую службу, тут-то и вмешался его величество Случай.

БЫЛО так. В первой половине XVIII века деревенского парня власти намеревались призвать в матросы, но кто-то из высокого начальства случайно заметил, что у рекрута-новобранца (он окончил церковно-приходскую школу) идеальный каллиграфический почерк и доложил об этом по инстанции. В то время как-то так сложилось, что в московском филиале адмиралтейства постоянно не хватало грамотных переписчиков. Как итог - рекрута-самородка оставили на земле, а вместо палубы корабля усадили за широкий стол с важными государственными бумагами.

Нравилось это новоиспеченному писцу или нет - неизвестно. Но зато известно, что с ранних лет он очень любил рисовать, чертить и лепить из глины какие-нибудь причудливые строения. На это пристрастие сына давно обратила внимание мать, а в 1751 году, когда не стало отца, она - простая крестьянка - каким-то образом сумела достучаться до дверей знаменитой школы московских архитекторов князя Д. В. Ухтомского. Чтобы их сиятельство «посмотрел» Матвея. Князь, по всей России искавший таланты и сам взрастивший многих из них, не отказал женщине, а вскоре Матюшка навсегда оставил рутинное дело писца и стал «учиться на зодчего».

И СНОВА ему несказанно повезло. Дело в том, что воспитанники Д. В. Ухтомского главным образом постигали азы мастерства не на макетах и чертежах, а в конкретном деле. Скажем, на реставрации ансамбля Московского Кремля, ветшавшего буквально на глазах. И вот в 1760 году Матвей Казаков, получивший вольную и чин прапорщика, как самый талантливый ученик по распоряжению князя был переведен в мастерскую главного городского архитектора П. Р. Никитина. У него он, пожалуй, впервые узнал, что любой зодчий в России - это не всегда только автор проекта будущей новостройки. К примеру, архитектор эпохи государыни-императрицы Екатерины II обязан был хорошо знать основы строительного и инженерного дела. При необходимости уметь подменять собой прораба, а то и рядового каменщика или маляра, подыскивать подрядчиков из лучших московских артельщиков. Знать технологию производства многих материалов и едва ли не на глазок, но безошибочно определять их подлинное качество. Словом, всего не описать. Но в любом случае Матвей Федорович все эти премудрости постиг настолько, что уже в 1763 году по высочайшему распоряжению императрицы Екатерины Алексеевны смог взяться за свою первую самостоятельную работу

Кстати, она тоже «подвернулась» вроде случайно. В тот самый год из-за сильной засухи (версия современников) в верховьях Волги случился страшный пожар в городе Твери, где были уничтожены хлебные склады и бесчисленное множество жилых домов. Что сумел сделать юный Казаков? В общем-то, все, что от него требовалось. Матвей Федорович, приверженец (на всю жизнь) классического стиля в зодчестве, смог составить весьма удачный новый архитекторский план пострадавшей Твери и без промедления начал воплощать его в жизнь. Тем более что на все основные работы императрица отвела молодому мастеру не более 4 лет. Успел. Даже главное здание тогдашней Твери, классический Путевой дворец (на месте сгоревшего роскошного архиерейского дома), для государыни и ее свиты построил в указанный срок - к зиме 1767 года. По прибытии императрица, неравнодушная к творческим людям, весело обмолвилась в разговоре с придворными: «А ведь как хорошо я угадала с Матвеем Казаковым». Лучшей похвалы и ждать было нечего.

И СНОВА Москва. В 1768 году Матвей Казаков назначается главным помощником архитектора Василия Ивановича Баженова (по его проекту возводилось новое здание Большого Кремлевского дворца) и мастерски берется за дело. Он, правда, еще не знает, что первое же сотрудничество со знаменитым наставником, а впоследствии и другом, сыграет с ним злую шутку. По мнению специалистов, В. Баженов, в сущности, создал проект не дворца в изначальном смысле этого слова, а некоего архитектурного театра. Своего рода античный «акрополь», который абсолютно не гармонировал со всеми остальными постройками Кремля, казался здесь чем-то чуждым городу, да и был таковым. В результате откровенно возмущенная государыня в 1774 году распорядилась прекратить строительство Большого Кремлевского дворца, который, по убеждению императрицы, не отвечал московскому духу. Ведь это был город, утопавший в садах, с чистыми прудами, аккуратно разбитыми парками, классическими беседками. И на фоне всей этой старины «геометрия» фантазии Василия Ивановича действительно казалась неуместной.

Стройку свернули. Баженов попал во временную опалу, а Матвею Казакову поручили выполнить первую самостоятельную московскую работу - проект создания на основе уже имеющихся трех домов (на углу улицы Волхонки и по Малому Знаменскому переулку) единого ансамбля Пречистенского дворца, где могли бы останавливаться, бывая в городе, Екатерина II и ее придворные. При разработке будущего комплекса Матвей Федорович первым из русских архитекторов решил поставить стены залов и переходов между помещениями дворца не на ленточный фундамент, а свайный, что сегодня широко практикуется по всей столице. При этом Казаков постарался свести к минимуму разрушение окружающего пространства, и дворец великолепно вписался в сложившуюся градостроительную концепцию.

Правда, несмотря на все достоинства постройки, она поначалу государыне не понравилась. В одном из писем императрица даже подчеркивала: «Я здесь пробыла два часа и не могла добиться того, чтобы безошибочно находить дверь своего кабинета. Это торжество путаницы. В жизни не видела столько дверей! Я уже полдюжины велела уничтожить, и все-таки их вдвое больше, чем требуется...» Хотя вскоре она стала более лестно отзываться о своих апартаментах, а М. Казаков за свою «блестящую работу» в 1775 году был официально удостоен чина архитектора. Более того. Царица поручила зимой того же года Матвею Федоровичу проектирование и строительство нового сложного сооружения - Петровского подъездного (к Москве со стороны Петербурга) дворца. Спустя всего два года здесь уже был возведен главный корпус, затем одно-этажные флигели, выглядевшие как крепостные сооружения. К 1783 году все работы над Петровским подъездным дворцом (в свое время его долго называли замком) были завершены. Вот на этот раз Екатерина Алексеевна, судя по ее же письмам, оказалась очень довольна. С первого взгляда.

ВМЕСТЕ с тем бывшему крепостному крестьянину, а ныне государственному архитектору, предстояло параллельно разработать сложнейший проект здания Сената в Московском Кремле - одного из самых значительных образчиков мастерства великого зодчего. Он рассуждал так: «Что есть Сенат? Собрание законодателей. Своего рода храм, где рождаются важнейшие правила общежития в Российской империи. Стало быть, это никак не может быть здание в форме дворца, где и отдохнуть можно, и повеселиться по случаю». В поисках решения М. Казаков (никогда в жизни не выезжавший за границу) решил воспользоваться опытом античных строителей. Скажем, обратил внимание на формы зданий афинской агоры (народного собрания) и сената Древнего Рима, которые сооружались в виде ротонды с гигантским куполом над центральным залом. Так поступил и Матвей Федорович. Десять лет под его началом велось строительство грандиозного здания в центре кремлевского комплекса – и все получилось. Под самим куполом Сената зодчий соорудил Екатерининский зал, который украшен колоннадой и горельефами, отображающими важнейшие события эпохи правления Екатерины II.

Кстати, в 1776 году, когда М. Казаков был, что называется, с головой погружен в реализацию своих проектов, судьба вновь столкнула его с Василием Баженовым. Больно столкнула. Теперь уже при возведении дворцово-паркового ансамбля в Царицыне, где Матвей Федорович по высочайшему велению из Петербурга был вынужден заменить своего учителя и стать главным архитектором комплекса. Так, на территории Царицына появился Большой дворец и другие постройки, в декоре фасадов которых архитектор удачно использовал псевдоготические и древнерусские элементы. В целом при создании ансамбля удалось повторить замысел, который в 1775 году М. Казаков совместно с В. Баженовым реализовали на Ходынском поле (на торжествах по случаю заключения мира с Турцией). А именно: все строения кажутся окруженными крепостной стеной с башнями. Как в Кремле…

ЗНАМЕНАТЕЛЕН для Матвея Федоровича был и 1782 год, когда по проекту большого мастера на улице Моховой началось строительство комплекса зданий Московского университета. Работа шла тяжело. Архитектор стремился избегать использования сложных элементов. Его идеалом композиции любого дома были строгость и простота. В итоге, спустя более 10 лет, получился уникальный ансамбль, во многом напоминающий не столько учебное заведение, сколько грандиозную городскую усадьбу, типичную именно для цветущих кварталов Москвы.

И снова параллельно с заботами о ходе сооружения храма науки М. Казаков занимался не менее трудным проектом: возведением (на месте бывшего дома князя Михаила Долгорукова) здания Благородного (Дворянского) собрания с его подлинным шедевром - парадным Колонным залом. Основные конструкции в нем были выполнены из дерева так, что создавали великолепную акустику. Внешне дом тоже выглядел роскошной классической усадьбой высшей московской знати. Увы. То здание уничтожил пожар 1812 года, и лишь позднее ученик М. Казакова - архитектор А. Бакарев - сумел восстановить утраченное строение.

Между прочим, Матвей Казаков нашел время первым разработать новый тип «доходного» дома. В нем располагались не только помещения, сдаваемые в аренду, но и просторные торговые залы для удобства нанимателей. А еще выдающийся архитектор успел построить Бутырский замок (городскую пересыльную тюрьму), комплексы общедоступных больниц - Голицынской и Павловской. Классические усадьбы для фабриканта Ивана Демидова (на Гороховой улице), заводчика Михаила Губина (на улице Петровке), сановитой семьи Барышниковых (на улице Мясницкой), немало других типичных для Москвы домов. И православные храмы по своим же проектам успевал возводить. Например, церковь Святителя Филиппа на Большой Мещанской, Козьмы и Дамиана на Маросейке, другие культовые сооружения. При этом «крестьянский самородок» не только сам много строил, но и вместе с учениками собирал чертежи важнейших построек нынешней столицы, которые вошли в историю архитектуры как уникальные «Казаковские альбомы».

…Матвей Федорович не пережил трагедии московского пожара после наполеоновского нашествия. Выдающийся русский зодчий находился у родственников в Рязани, когда узнал, что войска М. Кутузова оставили город, который архитектор украшал всю свою жизнь. 26 октября 1812 года Матвея Казакова не стало. Его тихо погребли на рязанской окраине в Троицком монастыре…

Московская перспектива,№ 47.