Однажды шумерские боги собрались на совет. Их давно уже раздражал гомон, производимый людьми, и их бестолковая суета. Всеми голосами «за» при одном воздержавшемся, собрание постановило очистить землю от смертных. А чтобы холокост совместить с санобработкой, решено было устроить потоп.

В теории всё выглядело легко и красиво. На практике же оказалось, что совокупных усилий всего сонма богов недостаточно для того, чтобы спровоцировать глобальный катаклизм такого масштаба. И тогда боги обратились за помощью к тому, кто не уступал им ни в знатности рода, ни в древности происхождения, ни в могуществе.

Существо это считалось птицей; более того – первой птицей на земле. Птицу так и звали Птица; по-шумерски – Зу. Зачастую к этому имени добавлялась не то фамилия, не то уточняющее прилагательное Ан – Небесная; получалось Ан Зу – Небесная Птица (другой вариант написания: Анзуд).

Родился Ан Зу в начале времён, когда ещё даже не все боги появились на свет. Бог неба совокупился с Матерью-Землёй и через положенный срок из скалы, как из яйца, вылупился Ан Зу. У него было тело орла с головой львицы, акульи зубы и медные когти. О характере пернатого монстра исчерпывающе говорило его прозвище – Им-Дугуд (Буря-Ветер).

Львиноголовый (пока ещё) Ан Зу; олени символизируют грозовые тучи, их ветвистые рога – молнии (рельеф над входом храма в аль-Убайде, 2600 год до нашей эры)…

…однако, в классической своей иконографии Ан Зу изображался когтящим двух львов – они тоже символизировали тучи, а их рык – раскаты грома.

Когда посланники богов поделились с Ан Зу планами по уничтожению человечества, долго упрашивать его не пришлось – он взмыл в звенящие выси, разорвал небо и на землю низринулись воды очистительного потопа:

Много столетий спустя, евреи, укравшие у шумеров сообщение о Всемирном потопе, в своей книге «Берешит» опишут этот ключевой момент расплывчато и безотносительно: «…разверзлись все источники великой пучины и открылись небесные створы» (Ноах, 7:11), не указав почему-то кто именно разверз названные источники и открыл створы.

Результат содеянного, надеюсь, вам известен – «всё человечество стало глиной» («О всё повидавшем», табличка XI)… ну, или так: «погибло всё, в чём было дыхание жизни» («Берешит», «Ноах», 7:22).

Но воды потопа схлынули, жизнь возродилась и ход истории вернулся в привычное русло. Боги не добились ровным счётом ничего! И Ан Зу, у которого была возможность сравнить свои силы со способностями богов, задумался, а так ли они всемогущи, как пытаются казаться?

Одним прекрасным утром верховный бог (по старовавилонской версии это был Энлиль, по новоассирийской – Бел) отправился умываться. И тут с заоблачных высот спикировал Ан Зу, схватил Таблицы Судеб и скрылся с ними:

Силы его ужасаются боги («Миф о птице Зу»).

Именно Таблицы Судеб давали богам силу и власть, поскольку по прописанным там сценариям шёл ход истории. Теперь же, Ан Зу, завладев ими, стал самым могущественным существом во Вселенной. Ужас и паника охватили богов! Напрасно ограбленный верховный бог взывал к ним, умоляя вернуть заветные Таблицы – боги повели себя, как малые дети. Лишь один из сыновей Энлиля не побоялся пуститься в погоню за могучим похитителем.

Храбреца одни источники называют Нингирсу, другие – Нинурта. Собственно, ни то, ни другое именем не является – это, скорее, титулы. «Нин» означает «хозяин», в смысле «владыка; покровитель»; Гирсу и Ур – названия городов, которым оный владыка покровительствует.Вполне вероятно, что в какой-то допотопной древности это и впрямь были два разных божества. Один курировал земледелие, второй был патроном священной освободительной войны. Но в исторически обозримые времена два этих образа слились и стали рассматриваться, как две эманации одного и того же бога. Поэтому, если дальше по тексту нам это придётся, то будем употреблять два этих имени на равных, понимая под ними одного и того же персонажа.

В помощь Нинурте дали семь ветров. Он «обулся в них, как в сапоги» и в далёких горах нагнал пернатого вора. Вслед Ан Зу он пустил три стрелы…

Надо оговориться, что лук и стрелы, как оружие Нинурты фигурируют лишь в профанных переводах и детских редакциях мифа. В первоисточниках же сказано, что в бою с Ан Зу Нинурта использовал какое-то магическое оружие, у которого было семь стволов. Примитивные рассудки приматов не смогли понять ни устройства этого оружия, ни принципа его действия – их хватило лишь на то, чтобы осознать, что это нечто ужасное и фантастически разрушительное. И постепенно у семиствольного оружия Нинурты сложился свой собственный квази-культ. Например, всё те же евреи станут почитать его в виде меноры – ритуального семисвечника, который не только используется в религиозных церемониях, но и украшает собой ныне герб Израиля.

Семиствольное оружие Нинурты на гербе Израиля…

…и на логотипе «Роснефти».

Так или иначе, из своего оружия Нинурта произвёл по Ан Зу три выстрела. Два первых выпущенных им снаряда цели не достигли, зато третий раскроил Ан Зу голову напополам.

Никто не выжил бы после такого ранения! Но Ан Зу при помощи Таблиц Судеб исцелил свою рану, в результате чего голов у него стало две.

Дальше табличка с мифом повреждена и восстановить утраченный фрагмент не представляется возможным. Известна лишь концовка мифа: Таблицы Судеб возвращаются к верховному богу, а двуглавый Ан Зу становится эмблемой и личным животным Нинурты. То есть, скорее всего, два супергероя предпочли не воевать, а договориться.

Нинурта восседает на троне в своём чертоге; в правой руке у него его семиствольное оружие; рядом верный Ан Зу (и это самое раннее его изображение в облике двуглавого орла! ).

Указывает на то, что дело кончилось каким-то соглашением и то, что Ан Зу после битвы с Нинуртой получил свою долю полномочий в распределении судеб; ещё одним из его псевдонимов стало – Птица судьбы. В этой своей ипостаси Ан Зу становится вестником богов, ведь, их волю надо доводить до всех обитателей Вселенной. Поэтому, Ан Зу курсирует между небесной сферой и земной, для чегодве головы тоже оказались не лишними. И это тоже евреи украдут у шумеров – их Яхве проговаривается, что использует орла в качестве вестового и порученца: «Я воззвал орла от востока, из дальней страны, исполнителя определения Моего» (Книга пророка Исайи, гл. 46, ст. 11).

Как существо, рождённое «прежде всех век», Ан Зу не ведает, что такое добро, и что такое зло – он появился на свет задолго до того, как люди наполнили эти понятия субъективном смыслом. Его приговор в отношении чьей-то судьбы, как бы чудовищен он не казался, всегда продиктован голым рационализмом и беспощадной целесообразностью. Он не знает жалости, но и несправедливость ему не ведома. Две его головы на одном теле, как раз, и символизируют этот дуализм – единство добра и зла, которые являются всего лишь двумя сторонами одного и того же процесса.

Созвездие Ан Зу (или Великий Буревестник) мы сегодня называем Вороном.

Светлая сторона двойственной натуры Ан Зу проявляет себя уже в следующем (я расставляю их в хронологической последовательности мифологических событий) мифе – мифе о Лугальбанде.

Лугальбанда– тоже не совсем имя; значит оно «молодой царь». Но во время описываемых событий, Лугальбанда царём ещё не был, а был искателем приключений и «солдатом удачи» – воевал под чужими знамёнами с целью личного обогащения. Когда царь Урука Энмеркар решил пограбить богатенькую Аратту, Лугальбанда завербовался к нему.

Для того, чтобы достичь Аратты, урукскому войску надо было пересечь труднопроходимые горы Хурум. Там, в горах, Лугальбанду подкосила какая-то неведомая болезнь – судя по описанию, это было что-то вроде микроинсульта:

Соратнички, не имея возможности эвакуировать заболевшего назад, в Урук, и не желая обременять себя столь тяжкой ношей, попросту бросили Лугальбанду. Нашли пещеру, отсыпали кое-какого провианта и оставили там одного.

Но то ли взяла верх молодость, то ли ушей солнечного бога Уту (Шамаша) достигли мольбы Лугальбанды, он выздоровел и встал на ноги. И обнаружил себя в одиночестве…

Попытка догнать бросивших его товарищей кончилась тем, что Лугальбанда элементарно заблудился в безлюдных горах. Проплутав несколько дней, ослабев и отчаявшись, он вышел к месту, которое невозможно было спутать ни с каким другим:

Лугальбандапонял, что ему надо заслужить благосклонность орла-вершителя судеб. Зайти он решил издалека:

Сытый орлёнок уснул. Лугальбанда, зная, видимо, о характере его родителей, счёл за благо спрятаться, так как Ан Зу мог, не разобравшись, растерзать чужака. Так едва и не произошло. Скоро орёл и орлица вернулись с охоты. Доселе всегда голодный орлёнок отвечал из гнезда на их крики. На этот раз ответом на крик Ан Зу была тишина:

Ан Зу решил, что его орлёнка украли или убили. Он, чуть было, вновь не разорвал небо, но приблизившись, увидел, что гнездо прибрано и украшено, а его довольный птенец спит сладким сном. На радостях вершитель судеб провозгласил:

Только тогда Лугальбанда решился предстать перед грозной птицей. Вершитель судеб сдержал своё слово и одарил Лугальбанду сверх-способностями, благодаря которым он нагнал армию Энмеркара, помог ему овладеть Араттой, а впоследствии и сменил его на троне.

Помните, говорил я вам, когда мы разбирали Ногай-птицу, что внутренний голос мне подсказывает, что мы к сказке «Молодильные яблоки» ещё вернёмся? А давайте-ка, по горячим следам, процитируем оттуда фрагмент о встрече Ивана-царевича с Ногай-птицей:

Мне одному кажется, что этот отрывок из русской народной сказки и аналогичный отрывок из шумерского мифа имеют сходство до степени слияния?! Не побоюсь заявить, что это один и тот же сюжет, рассказанный разными людьми! И не более!

Последнее шумерскоесвидетельство об Ан Зу – это одна из легенд о Гильгамеше, вошедшая на правах главы в эпическую поэму «О всё повидавшем». Действие её начинается сразу после потопа. Не только «всё человечество стало глиной», а вообще на планете погибла вся фауна и флора. Невесть откуда на берегу Евфрата обнаруживается одно-единственное семечко (впрочем, впоследствии и это припишут Ан Зу – по более поздним версиям мифа, это именно он похитил семечко в саду богов и принёс на землю).

Из семечка проросло дерево Хулуппу. По биологической своей принадлежности это была ива. Кстати, по славяно-языческим верованиям первым растением на земле был пресловутый ракитов куст, тот самый под который серые волчки утаскивают детей, заснувших на краю. А ракита – это кустарниковый вариант ивы. Зададимся вопросом, не от шумеров ли передалось нашим предкам среди прочего и это верование?

Хулуппу.

Диковинку заприметила богиня Инанна (Иштар), подобрала и посадила в своём саду (хотя, откуда у неё взялся сад, если кроме Хулуппу других растений на тот момент просто не существовало? ).

Со временем Хулуппу вымахало до небес. Инанна решила сделать себе из него трон и ложе, но оказалось, что дерево уже живёт собственной жизнью и населено множеством различных сущностей:

Так, впервые в истории, в шумерском фольклоре формируется концепция Мирового древа – некоего мифического растения, выполняющего роль структурной основы Вселенной и соединяющего все её Миры. Корни этого растения находятся в Нижнем Мире, обозначенном пресмыкающимся (змеёй, драконом); ствол – в нашем Мире, представленном млекопитающим (дева Лилит, белка, кот); а ветви поддерживают Верхний Мир, который символизирует птица (как правило, орёл).

Оговоримся: шумеры довели эту схему, что называется, до ума, но они не были её изобретателями. Представление о некоем гигантском дереве, якобы поддерживающем своими ветвями небеса встречаются уже в неолите. Причём, самые ранние его изображения, ещё на камне, обнаружены, опять же, на территории России, на Русском Севере – в Карелии, на берегах Онежского озера и Белого моря.

Петроглиф «Мировое дерево и космотворящая птица» (IV-III тысячелетие до нашей эры; скала Чёртовы следки, район деревни Выгостров, Беломорский район, Карелия).

Эта схема так и пойдёт передаваться через тысячи лет и километров; будет в чём-то варьироваться, но принцип её останется неизменным. Сохранятся даже редуцированные воспоминания о двуглавости венчающей Мировое древо птицы. Например, у последних европейских языческих теологов, занимавшихся развитием этой темы, у скандинавов, Мировое дерево – ясень Иггдрасиль – будет соединять собой уже не трое, а девять миров. «Змея, заклятий не ведающая» превратится у них в земляного дракона Нидхёгга (Тот, кто разит жестоко). Наиболее сильную трансформацию испытает дева Лилит – в скандинавском варианте она станет белкой Рататоск (Грызозуб или, дословно, Зубы, находящие цель). А на вершине Иггдрасиля сидит, как и положено, орёл по имени Хресвельг (Пожиратель трупов). Но викинги, видимо, не смогли взять в толк, что Ан Зу был двуглавым и интерпретировали это по-своему: у них между глаз орла располагается ястреб Ведрфельнир (Полинявший от непогоды). Однако, при этом, ястреб и орёл – это не две разные птицы, а одна! Вот такой вот изыск языческой космогонической философии!

Иггдрасиль: на его вершине сидит орёл, корни грызёт змей (запомним эту схему – у других народов она имеет ту же компоновку).

Но вернёмся под сень дерева Хулуппу… Кого только не молила Инанна избавить её от непрошеных квартирантов! Откликнулся на её просьбы Гильгамеш.

Змею, жившую в корнях, он убил. Змеиное племя впоследствии отомстит ему за это – когда ценой неимоверных усилий Гильгамеш добудет цветок бессмертия, какая-то другая змея его украдёт и тем лишит героя вечной жизни.

Деву Лилит Гильгамеш прогонит. Она после этого обозлится на весь свет, преимущественно, на мужскую его часть и превратится в ночную демоницу, которая станет донимать мужчин эротическими сновидениями и вызывать у них поллюции, ввергая тем самым в ритуальную нечистоту.

А Ан Зу, видя такое дело, подхватит своего птенца и скроется в неизвестном направлении. Больше в Месопотамии его не видели.

Зато, он обнаружился в других частях земного шара…