Страшный грохот тех дней ему не забыть никогда. Палили орудия, гудели самолёты, взрывались снаряды — и всё это сливалось в один жуткий, непрекращающийся шум, который начинался, едва над Сталинградом поднималось солнце — раскалённый красный шар, который приносил не свет, а удушающий зной и стрельбу немецких солдат.

БИТВА ПОД МОСКВОЙ

Рязанец Алексей Михайлович Артёмов родился и вырос в селе Попадьино Захаровского района. В 1941 году он как раз собирался идти в армию.

— В юности я был активным комсомольцем, — улыбается Алексей Михайлович. — Той весной и летом каждое воскресенье посещал занятия в военкомате — готовился к армии: меня должны были призвать в сентябре. Так же прошло и то историческое воскресенье, 22 июня, когда мы узнали о том, что началась война. А уже на следующий день, в понедельник, меня призвали.

Но на фронт Алексей Артёмов попал не сразу. Ему, как положительно зарекомендовавшему себя комсомольцу, райком партии предложил предварительно пройти обучение в политинституте в Сельцах.

— Я тут же согласился и провёл там июль, август и половину сентября. Так что к месту боевых действий отправился в звании политбойца, — вспоминает ветеран. — Мои первые бои прошли под Псковом. Мы держали оборону, но попали в окружение, и в первый же месяц на фронте я был ранен. Впрочем, не слишком серьёзно. Два месяца отлежал в госпитале и вернулся в строй.

5 декабря 1941 года дивизия, где служил Алексей Артёмов, была отправлена под Москву. И он защищал столицу в знаменитой битве.

— К счастью, тогда я не пострадал, — говорит он. — Не знаю, были связаны эти события или нет, но незадолго до сражения мы стояли в Сергиевом Посаде, и один солдат позвал меня с собой в церковь. Я отмахивался: зачем, мол, это. Он ответил, что не повредит. Мы сходили в храм, поставили свечки... Может, правда, в той страшной битве меня Бог уберёг.

Но скоро после сражения за Москву Алексея Михайловича контузило — в бою под Старой Руссой. Он попал в госпиталь, а выписавшись, отправился под Сталинград. И то, что он там видел, бередит ему душу до сих пор.

ОРДЕН - СПУСТЯ 24 ГОДА

— Под Сталинградом были страшные бои, — вспоминает ветеран. — Рёв орудий начинался сразу с восходом солнца и заканчивался после заката. За день привыкали к этому жуткому шуму, поэтому вечером, когда всё резко стихало, казалось, будто ты внезапно оглох. А ещё время было голодное, мы целыми днями хотели есть, и только ночью нам привозили сухой паёк.

На глазах Алексея Михайловича происходили все те героические события, о которых впоследствии столько говорили и писали. Он видел, как рвались наши лётчики в небо, едва завидев фашистские самолёты, как старались подбить их и как часто при этом погибали сами.

— Героизм был массовый, и вряд ли бы нашлось много людей, для которых подвиги тех лет не были бы чем-то естественным. Мы просто делали своё дело, — говорит Артёмов. — Попадались, конечно, слабодушные, однако их было меньшинство. Помню, в соседнем батальоне одного солдата отправили в штрафбат за трусость. Но такие случаи были единичны.

Один из двух своих орденов Алексей Михайлович заслужил на особенном задании.

— Мы стояли на подступах к Сталинграду, бок о бок с немецкой дивизией, — вспоминает он. — А однажды ночью командир взвода позвал меня с собой — «языка» брать. Подошли к вражеским блиндажам, командир — впереди, я прикрывал. Он вошёл в один, но там никого не оказалось. А снаружи в этот момент раздался выстрел: немец промахнулся, в меня целясь, и побежал. Вот тут-то я его и поймал, ударил прикладом, но несильно, чтобы не убить. И мы потащили его к нам — тяжёлый же был! Командир тогда сказал, что мне за это орден положен.

И Алексей Артёмов действительно его получил... спустя 24 года. Видимо, командир действительно сообщил куда следовало. И боевая награда — орден Красной Звезды — нашла героя, пусть и спустя столько лет.
А вскоре после взятия «языка» Алексей Михайлович вновь был ранен.

— Я стрелял по самолёту, и, видимо, осколками от бомбы, которую с него сбросили, меня ранило в обе руки, особенно сильно — в правую, — вспоминает он. — Ночь я как-то перетерпел, а на следующий день меня повезли в санитарный батальон. По пути вдобавок легко ранило в плечо — неожиданно почувствовал, что стало жарко в руке. Смотрю, правда, две дырочки. Вынул осколки. Когда наконец добрался до санбата, вошёл, сел на табуретку и мгновенно отключился. Мне оказали первую помощь, но раны были весьма серьёзные, и меня отправили в госпиталь. Там я вновь потерял сознание, а очнувшись, услышал, как врачи обсуждали, сохранять мне руки или нет. Говорю: «Не надо, я же совсем молодой!» И решили всё-таки сделать операцию. Я их просил, чтобы оперировали без наркоза, — боялся, что пока буду без сознания, руки всё-таки отрежут. Однако наркоз всё же сделали, а руки, к счастью, оставили. Правда, пользоваться свободно правой я уже не мог — переучивался на левую.

В январе 1943 года Артёмова демобилизовали.

СТАРЫЕ РАНЫ

Вернувшись с фронта в родную деревню, Алексей Михайлович вскоре женился на девушке из соседней деревни и переехал с семьёй в Рязань. У него трое детей, четверо внуков и три правнука.

— Очень хочется дождаться праправнуков, — признаётся фронтовик. — Я уж правнучку поторапливаю: скорее замуж выходи! А она смеётся, обещает не затягивать.

— Папа у нас очень деятельный, — говорит дочь Алексея Михайловича Надежда. — Он сам и готовит, и в магазин ходит, мобильным телефоном с лёгкостью пользуется, а ему ведь уже 88 лет! Жаль, война сильно подорвала его здоровье. Свищ на руках оставался 10 лет, а в 60-х годах из головы стали выходить осколки, оставшиеся после контузии. Что же делать, следы войны... Только непонятно: наш президент говорит об улучшении жилищных условий для ветеранов, но органы соцзащиты нам в этом отказали, сказав, что с их помощью может быть произведена лишь замена батарей отопления в квартире или мелкий косметический ремонт. А ведь папе и по медицинским показаниям положена дополнительная жилплощадь. В прошлом году я обращалась к руководству регионального министерства социальной защиты населения, пыталась объяснить, как ему нелегко: в квартире живут пять человек, причём разных поколений, зачастую бывает шумно... Но мне сказали: «А вы сдайте его в интернат». Да разве же можно не то что так сделать — так говорить?! Я была шокирована и больше никуда не обращалась.

2 февраля, в день разгрома немецких войск под Сталинградом, родные и друзья поздравят ветерана с памятной датой. Мы тоже присоединяемся: с праздником вас, Алексей Михайлович!

Юлия Верёвкина

Газета «Панорама города», № 5 (766) 2010 г.