Часть IХ.
У Лукоморья.

И вот тут-то вам самое время схватить меня за руку с поличным! Дескать, что же Вы, автор, в VIII главе бьёте себя в грудь, что у каждого народа есть свой миф о Потопе, а в III главе Вы же убиваетесь, почему в русском фольклоре такой сюжет отсутствует, несмотря на все к нему предпосылки?!

Да, действительно – дилемма!

От слов своих не отказываюсь. Раз в русском фольклоре есть масса сказок про ледник, фигурирующий в образах Хрустальной/Золотой/Стеклянной/Холодной/Сиверной/Светлой/Святой горы, то и то, что стало с этой «горой», когда она растаяла, тоже должно было в памяти народной зафиксироваться. Самобытный «потопный» сюжет в русской сказочно-былинной традиции, наверняка, был! Просто до нас не дошёл – но за это уже отдельное спасибо христианизаторам, постаравшимся, чтобы на Руси информация о Потопе имелась только в ветхозаветной версии.

А следы, мелкие крохи того исконно-славянского сюжета обнаруживаются в фольклоре во множестве. Вот, например, русский вариант драконоборческого мифа, который, как мы выше выяснили, произрастает из ведического сказания о победе Индры над Вритрой и освобождении вод – былина «Добрыня и Змея» ( «Змеёй», в женском почему-то роде, назван сказителем Змей Горыныч, но здесь это не столь важно).

К. Васильев «Добрыня и Змей».

Предысторию конфликта опускаю – в рамках нашей темы нам интересен финал:

…Они дрались со Змеею тут трои сутки,
Но не мог Добрыня Змею перебить.
Хочет тут Добрыня от Змеи отстать –
Как с небес Добрыне ему глас гласит:
Молодой Добрыня сын Никитинец!
Дрался со Змеею ты трои сутки,
Подерись со Змеей еще три часа:
Ты побьешь Змею да ту проклятую!
Он подрался со Змеею еще три часа,
Он побил Змею да ту, проклятую
Та Змея, она кровью пошла.
Стоял у Змеи он тут трои сутки,
А не мог Добрыня крови переждать.
Хотел Добрыня от крови отстать,
Но с небес Добрыне опять глас гласит:
Ах ты, эй, Добрыня сын Никитинец!
Стоял у крови ты тут трои сутки –
Постой у крови да еще три часа,
Бери свое копье да мурзамецкое
И бей копьем да во сыру землю,
Сам копью да приговаривай:
"Расступись ка, матушка сыра земля,
На четыре расступись да ты на четверти!
Ты пожри ка эту кровь да всю змеиную!"
Расступилась тогда матушка сыра земля,
Пожрала она кровь да всю змеиную.

Так, что какой-никакой Потоп – пусть непродолжительный (всего трое суток) и не шибко полноводный (Добрыне по шею) – наши предки всё же изведали. А мольба Добрыни: «Расступись ка, матушка сыра земля, На четыре расступись да ты на четверти!» - не показалась ли вам близким к тексту пересказом слов Йимы: «Милая Спэнта-Армайти, расступись и растянись вширь».

К слову, об оппоненте Добрыни – о Змее Горыныче. Нынешний его растиражированный образ трёхглавой огнедышащей рептилии не то, чтобы действительности не соответствует, а, скорее, не является исчерпывающим. Так, ныне почему-то незаслуженно затёрлось, что он умеет не только извергать огонь, но и дышать холодом. Вот как это описано в одной из версий сказки «О молодильных яблоках»:

…Говорит змей: «Делай мост по морю и поедем с тобой воевать». – «Экий! [отвечает Иван] Ведь я крещёный человек, а ты некрещёный; делай ты мост».

Змей только дунул, сделался по морю ледяной мост… (цитирую по сборнику «Прозаичные жанры русского фольклора»).

И опять перед нами авестийская реминисценция – на любителя насылать «пагубные морозы» Ангра-Манью.

Обитает Змей на Сорочинских горах – отсюда и один из вариантов расшифровки его прозвища Горыныч, то есть, тот, кто обитает в горах (хотя вполне возможно, что происходит оно не от «гора», а от «горе» ). Локализация или прообраз Сорочинских гор не установлены. По версии былины «Добрыня и Змей» Горыныч налетает на Киев откуда-то с запада, а в былине «Смерть Василия Буслаева» чётко говорится, что гора Сорочинская, где находит свою погибель Василий, стоит на берегу Волги в полутора неделях плавания от места её впадения в Каспий. Ну, а я думаю, что как в отношении любой другой легендарной горы, мы можем предположить, что её прообразом тоже мог стать ледник.

Если о Сорочинских горах мы может только гадать, то в «Скоморошине о льдине» всё описано предельно ясно и названо своими именами:

Во стольнём во городе во Туесе,
За сильней стеной было за жорновом,
Серьди было моря ище синего,
Была тут-де льдина нонь великая,
На ей был городовоёт хозяин-от,
Нековды эта льдина-та не таела.
Серьди лета это было ё Петрова дни,
Тогда эта льдина-та ростаела,
Потонул городовоёт хозяин-от,
Да не стало во городе хозяина,
Да не стало во Туесe управителя.
Роздралисе невески со золовками,
Тима нонь саблями всё лопатами,
Тима ле щиками все юхватами,
Буёвыма палицьми мутовками,
Питья-ти ле ества они в полон взяли,
Пироги, это ле шаньги во полон взяли,
Пресно-то молоко ёни пролили,
Пресно-то молоко-то на юход ушло.
Бежит как караблицок из-за моря,
Не чернёной караблицок не кочёрненой,
Хорошо был караблик изукрашеной,
Да нос-от корма да по звериному,
Ищэ хоботы мецёт по змеиному,
На носу-ту стоит росматривщицок,
На кормы-то сидит ищэ росправщицок,
Середи как караблицька роспорядчицок:
Серой-от волк стоит розсматриват,
Да бык-от сидит ищэ приправливат,
Медведь-от сидит роспоряжаитце,
Да заюшко тут бицевой бежит,
Лисичка из-за куста выглядыват,
Как бы зайка укрась, как бицеву сорвать.

Скоморошины – сами по себе жанр юмористический. Не исключение и «Скоморошина о льдине», шутливо повествующая о «войне золовок с невестками». Но давайте отбросим ёрничание и вчитаемся внимательно в антураж, на фоне которого разворачиваются события.

Среди моря находится – дрейфует или глубоко в него вдаётся с берега – огромная обитаемая льдина. На льдине даже построен город Туес. В разгар лета, на Петров день, льдина ломается. В разломе гибнет градоначальник, а оставшихся в живых горожан охватывает паника. Тут-то и вспыхивает пресловутая «война золовок с невестками». Но это не забавный кухонный конфликт, а взаимная резня объятых ужасом людей, вся надежда на жизнь которых связана с тем, выгрызут они себе место на корабле или нет.

Кстати, «туес» - это плетёный из бересты короб. А тот же плетёный короб в стационарном варианте на Руси назывался варок. От слова Вара. Ну, а что такое Вара Йимы, надеюсь, вы ещё забыть не успели.

Трагическая судьба города Туеса навела меня на мысли о другом легендарном населённом пункте – Китеже.

И. Глазунов «Легенда о граде Китеже» (Илья Сергеевич что-то интуитивно прочувствовал, раз, вынес на передний план Георгия, пронзающего дракона!).

Правильно, вообще-то, не Китеж, а Кидиш. Тот же, корень, что и в слове «кидать». Вернее, «покидать» и означает Кидиш, как раз, «покинутое место». Но тут логично предположить, что «покинутым местом» этот город назвали уже после того, как некая катастрофа выгнала его жителей прочь. А как он назывался до катаклизма, остаётся только гадать – может быть, Туес; может, Вара…

Про Кидиш мы знаем лишь то, что при подходе Батыя, он чудесным образом погрузился на дно озера Светлояр. И всплыть обещал только перед концом света. А пока в нём бурлит подводная жизнь и даже те, кому повезёт, могут услышать на ранней зорьке звон его колоколов. Вода в Светлояре считается целебной, а рыбу ловить строго-настрого запрещено.

Понятно, что легенду о граде Китеже «серьёзные учёные» с порога объявили выдумкой от и до. А когда всё же нашли на берегу Светлояра следы средневекового поселения, то стали наперебой сыпать версии про карстовые провалы и локальные землетрясения. Правда, ни то, ни другое объяснить не может какую-то аномальную распространённость «китежградского» сюжета. Он, к слову, далеко не уникален, аналогичных по миру бродит в достатке. Только у нас, в Рязанской области, старожилы без труда перечислят добрый десяток мест, где, спасаясь от поругания, перед батыевым нашествием/войной 1812 года/революцией 1917-го (нужное подчеркнуть) ушли якобы под воду церкви, а то и целые монастыри. Легенды такие зафиксированы в Рязанском (Борки, Агра-Пустынь, Подвязье), Сараевском (Большие Можары), Михайловском (Ижеславль), Шиловском (Копаново, Сановка, Тимошкино, Свинчус, Терехово), Клепиковском, Щацком, Рыбновском районах.

И это только Рязанская область, а сколько таких историй можно собрать по России? А по миру? Миф о скоропостижной, за одну ночь, гибели Атлантиды, например. Менее известна европейской публике легенда о континенте Му, тоже якобы затонувшем в Тихом океане. Эти катастрофы на карстовые провалы не спишешь! Тем более, что Платон в своём сообщении дату гибели Атлантиды указал довольно точно – 11500 год до нашей эры; это как раз время окончания плейстоцена. Атлантида погибла в водах тающего ледника!

И нам тоже ничто не мешает отвязать время гибели Кидиша от батыевых времён и перенести действие в поздний плейстоцен. Попробуйте опровергнуть моё предположение, что Кидиш мог быть затоплен во время таяния ледника! Вероятность такого сценария на порядок выше мнимого карстового провала или гипотетического локального землетрясения.

Озеро Светлояр, как и Ладога, имеет метеоритное происхождение; с высоты птичьего полёта отлично виден идеально округлый контур ударного кратера.

Так, что история Китежа – лишь одна из многих; так сказать частная позднеплейстоценовая драма. На остальные она не похожа лишь тем, что Китеж располагался не на острове в океане и не в прибрежной зоне, а глубоко на континенте. Но наша теория «плейстоценового Китежа» даже этому может дать ненатянутое объяснение. Чтобы погибнуть в талых водах деградирующего ледника, Кидишу вовсе и не обязательно было стоять на морском берегу. Мы почему-то, говоря о таянии ледовых щитов, подразумеваем только повышение уровня океана (понятно почему – так было нужно заказчикам из «DuPont» ) и не учитываем какие колоссальные массы воды хлынули в глубь материка. И уже поэтому считать миф о Всемирном Потопе достоянием только прибрежных народов – большая ошибка, базирующаяся на элементарном незнании физики.

Это наводнение не носило характера ударного цунами, как в приморских районах, но привело к не менее губительным последствиям. Слившись в глубь континента, заполнив низины и долины, талая вода затопила гигантские пространства. В отличие от прибрежных районов, здесь у этих вод не было естественных путей стока, а промёрзшая земля отказывалась впитывать влагу, как змеиную кровь из былины о Добрыне. В результате талые воды сформировались в огромные озёра, а жизнь и сносное существование стали возможны только на возвышенностях.

По модели А.В. и В.Н. Карнауховых в момент таяния ледника Европейская часть России вообще была сплошным пресноводным внутренним морем.

Как раз в это время сформировался на территории нынешних Украины и Белоруссии канал, по которому теплолюбивые виды рыб мигрировали в Литториновое море из Понто-Каспия. Чуть ранее этим же маршрутом сплавали на север, к Рипейским горам (леднику) «плейстоценовые аргонавты». Логично предположить, что и в обратном направлении эта трасса эксплуатировалась. Оттуда, с севера, из гиперборейских краёв прибывает в Киев эскадра купца Соловья Будимировича в составе тридцати одного вымпела:

Из-за моря, моря синего,
Из глухоморья зеленого,
От славного города Леденца,
От того-то царя ведь заморского
Выбегали, выгребали тридцать кораблей,
Тридцать кораблей и един корабль,
Славного гостя богатого
Молода Соловья сына Будимировича… (былина «Соловей Будимирович»).

Эту былину я вскользь упоминал в самой первой «Горной фантазии…», но позже выяснил, что уделил ей чрезвычайно мало внимания – сейчас будем исправлять этот пробел.

Уже название родного города Соловья говорит чуть менее, чем обо всём. Лéденец (на первый слог ударение) происходит от слова «лёд» (ближайшие фонетические аналоги Каменец, Кременец, Осиновец, Студенец, Ржавец – проанализируйте самостоятельно). В сказках других славянских народов русский Леденец фигурирует как Ледян (ледяной).

Остров Буян в представлении Билибина.

Леденец – столица острова Буяна или, как минимум, резиденция его правителя Леденецкого короля (былина «Михайло Потык»). В первой «Фантазии…», в «Morituri» и в «Обратном билете» мы доказали, что Буян по всем описаниям должен располагаться не просто в высоких широтах, а одним своим мысом, тем, где растёт Мировое древо (пушкинский «дуб зелёный» ), вообще на полюсе. Былина подтверждает, что эскадра Соловья Будимировича плывёт в Киев с севера, от его истоков:

Из-под старого вяза высокого, из-под кустика ракитового, из-под камешка белого вытекала Днепр-река. Ручейками, речками полнилась, протекала по русской земле, выносила к Киеву тридцать кораблей…

Ныне такое путешествие невозможно! Тем более, не на челнах-однодревках, а на морских судах, которые вмещают не только Соловья с дружиной и товарами, но и его маменьку с многочисленной женской свитой – можете себе представить, чтобы эти почтенные дамы путешествовали в лодках-долблёнках? !

Сами оцените уровень кораблестроения у древних (за фото петроглифа из Бохуслена спасибо http://eldisblog.com/post130467301).

Итак, корабли Соловья плывут от истока Днепра. Оный исток расположен в болоте Аксенинский мох. А названное болото расположено в… южной части Валдайской возвышенности. Ключевое слово здесь – Валдайская. От него получил своё наименование последний ледниковый период – Валдайский; здесь проходила его граница, здесь обнаружили его наиболее явные следы и начали его изучать. Ну, а когда-то здесь стеной стоял ледник. И Соловей Будимирович своё плавание мог осуществить только в период его деградации, когда Русская равнина была основательно затоплена.

Вы мне возразите, что Киева тогда и в помине не было. Абсолютно согласен! Но когда Киев появился, уже не было Леденца. Упоминание Киева в данной былине дóлжно признать позднейшим включением, а действие перенести в ту эпоху, когда вояж Соловья Будимировича на судах с морской осадкой водным путём с Валдайской возвышенности (читай – от Рипейских предгорий) до юга (будущей) Руси был наиболее вероятен, то есть в поздний плейстоцен - начало голоцена.

Я, к счастью, не историк, поэтому, то, что не укладывается в головах профессиональных хранителей исторического знания, моему незамыленному сознанию кажется очевидным. Мы в предыдущей «Горной фантазии…» детально разобрали, как теплолюбивые виды рыб проникли из Понто-Каспия в Литториновое море и тем доказали, что, раз рыбы смогли пройти этим маршрутом, то и аргонавтам это было по плечу. Я ещё тогда сказал, что людям я не верю, а рыбам верю. А ещё я верю тюленям. В плейстоцене они предприняли встречную миграцию и из северных морей вселились в Понто-Каспий. В Чёрном море они не сохранились – там вся фауна погибла во время прорыва в него средиземноморских вод около 5600 года до нашей эры, а вот в Каспии, который к тому времени успел обособиться и стать озером, они процветают и поныне.

Каспийская нерпа (Phoca caspica).

Вместе с тюленями из арктических морей в Каспийское море пробрались лосось и белорыбица, множество ракообразных. А всего «…из 476 видов животных, живущих в Каспии, 3% имеют арктическое происхождение» (А.Н. Державин, Л.А. Зенкевич). Вот эти 3% насельников Каспия, имеющих арктические корни, и доказали своим примером, что водный путь, которым плыл Соловей Будимирович, был реальностью. Если тюлени, рыбы и рачки смогли им пройти, значит, им могли пройти и люди! Или вы считаете, что ваши предки были глупее нерпы и лосося?!

Впрочем, есть одна категория граждан, которая именно так и считает. Их умственные способности позволяют констатировать факт, что некоторые каспийские виды имеют арктическое происхождение, но не позволяют его интерпретировать: «…палеогеография, которая позволила бы эти вторжения в то время остается загадкой».

Что могу по этому поводу сказать… мои маленькие альтернативно-одарённые друзья, искомая вами палеогеография описана в «Аргонавтике» IV века и русской былине «Соловей Будимирович». Более того, если свою учёную степень вы приобрели по случаю, в переходе метро, и при этом не обучились высокому умению чтения, то можете прибегнуть к упрощённому варианту – к картинкам. Вернее, к картам. Картам Дикеарха, Гесиода, Эратосфена, Посидония, Страбона, Помпония Мелы, Дионисия, Аль-Идриси (часть из них приведена у меня в первой главе «Горной фантазии… №1») – на них на всех изображено наличие у Каспия связи с северными морями! Беда в том, что вы не поймёте, что перед вами картина плейстоцена – вы спишите это на «несовершенство картографии».

На карте Ойкумены Аль-Идриси: 1) Британия соединена с континентом; 2) Скандинавия полузатоплена (или скрыта подо льдом); 3) на севере Европейской части России высятся несуществующие ныне горы; 4) у их подножия плещутся обширные приледниковые водоёмы; 5) которые соединены несуществующими каналами с Чёрным и Каспийским морями (маршрут Соловья Будимировича); 6) Чёрное море, кроме того, напрямую соединено с Балтийским (путь аргонавтов).

Но вернёмся к Соловью Будимировичу – всмотримся попристальнее в него самого. Соловьёв в русском фольклоре два: купец Будимирович и разбойник Одихмантьевич. С именем Соловей всё понятно. Оно составное из «сол» (от «Солнце») и «вей» (от «веять» ). С отчеством сложнее.

Папа Соловья – Будимир – нигде более в русском фольклоре не фигурирует и информации о нём никакой нет. Соответственно, всё, что про него можно предположить, зиждится на версиях. Я приведу лишь одну из них, наиболее удачно встраивающуюся в мою теорию. По ней Будимир – это славянское звучание имени Бергельмир. Да-да, тот самый Бергельмир скандинавской мифологии, который единственный из великанского семейства спасся при Потопе Имира и стал родоначальником династии инеистых или ледяных великанов.

В соответствующей главе мы упустили сказать, что ледяным великанам Один и прочие асы отвели под местообитание специальную страну – Ётунхейм.

Ётунхейм – полный аналог нашего Тридевятого Царства; это внешний, пограничный мир скандинавской космогонии, в котором не действуют законы Мира Смертных. Он населён инеистыми великанами, а из людей туда могут проникнуть только избранные. При этом, в отличие от остальных скандинавских сакральных миров, Ётунхейм имеет вполне конкретную географическую локализацию! Викинги его помещали от Северной Двины до Ледовитого океана и от Ботнического залива до Уральских гор. Там же где по авестийской космогонии лежали земные владения Ангра-Манью, там же, где располагались наши остров Буян и Подсолнечное царство, там же откуда началось путешествие Соловья Будимировича, там же, где стоял когда-то фронт ледникового щита…

Ётунхейм – редкая сказочная страна имеет столь чёткую локализацию.

Всё сходится – Валдайский ледник и страна ледяных великанов. Тогда и название столицы здешних мест – Леденец или Ледян – можно трактовать не как «ледяной город», а как «город ледян», то есть ледяных жителей, людей изо льда? Или, приближённо к людским реалиям, как «город племени ледян». Где ледяне – это те, кто живёт рядом со льдом; точно так же, как поляне – это те, кто живёт на полях (равнинах), а древляне – те, кто живёт среди деревьев (то есть в лесу) .

Вот такой, выражаясь словами литературных штампов, неожиданный поворот сюжета. Начали искать в русском фольклоре следы Потопа, а пришли опять к ледяным горам. И тема оказалась неисчерпаемой, как море. Кстати, о нём, о море…

Обращали ли вы когда-нибудь внимание, как широко представлена морская тематика в русских сказках? Море в русском фольклоре это даже не фон, на котором происходят основные события, а, фактически, персонаж второго плана! Вояж «за море» для наших сказочных героев представляется чем-то обыденным, как поездка на телеге в соседнюю деревню. А по-настоящему длительным путешествием считается плавание «за семь морей». И дальние страны имеют специфический эпитет «заморские». Не «залесные», не «застепные» и даже не «загорные», а именно заморские; те которые за морем. То есть, море в данном случае рассматривается как некий эталон, единица измерения.

Так или иначе, море довлеет над Иваном – главным героем наших сказок. В море вылавливают рыбу-златопёрку, отведав которой Иваном беременеет его мать («Иван Быкович», «Иван Сученко и Белый Полянин»). Отец Ивана, не успев узнать о его рождении, сразу же приносит его в жертву Морскому царю («Морской царь»). На берегу моря разделывается с Иваном Кощей и, порубив его на куски, сплавляет в бочке по волнам («Марья Моревна»). И там же, на побережье, Иван сам крошит в мелкий винегрет многоголовых чудо-юд («Сказка о молодильных яблоках», «Два Ивана солдатских сына»). В море прячутся от Ивана волшебные говорящие кобылицы Бабы-Яги («Марья Моревна»). На берегу моря стоит город, где Иван сватает Ненаглядную Красоту («Ненаглядная Красота») – его конкуренты прибывают туда на кораблях. И на берегу моря располагается родной город Ивана – это мы узнаём, когда богатырка Синеглазка является с двумя сыновьями на двенадцати кораблях к нему за алиментами («Сказка о молодильных яблоках»).

Не мудрено после этого и то, что все фольклорные сакральные объекты расположены на морском берегу. Дуб, в ветвях которого хранится сундук с кощеевой смертью, например. А произрастает тот дуб всё в тех же ётунхеймовских местах, на родине Соловья Будимировича: «На море-океане, на острове на Буяне стоит дуб зелёный, под тем дубом зарыт [в другом варианте висит на ветвях на двенадцати цепях] сундук железный [в архаичных вариантах каменный], в том сундуке заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо» .

…Указала яга, в каком месте растет этот дуб. Иван-царевич пришел туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг откуда не взялся – прибежал медведь и выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги, выбежал из сундука заяц и во всю прыть наутек пустился: глядь – а за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал. Вылетела из зайца утка и поднялась высоко-высоко; летит, а за ней селезень бросился, как ударит её – утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море… («Царевна-лягушка»).

Раз яйцо упало в море, значит, не так далеко от него и дуб произрастал. В зоне прямой видимости, поскольку Иван-царевич всю перипетию отслеживал невооружённым глазом.

На том же берегу стоит и избушка Бабы-Яги:

…Иван-царевич пожалел и пошёл дальше – к синему морю, видит – на песке лежит издыхает щука-рыба.
«Ах, Иван-царевич, – провещала щука, – сжалься надо мною, пусти меня в море».
Он бросил ее в море и пошёл берегом. Долго ли, коротко ли – прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повёртывается… («Царевна-лягушка»).
А вот с этого момента поподробней… Готовимся стяжать ещё одни лавры первооткрывателей, поскольку на этот архиважный момент из серьёзных исследователей тоже никто внимания не обратил. Описываемое в русских сказках море было пресноводным! Да-да! Щуки в солёной воде не живут, значит…

Да, что там щуки! Сам русский царь морской живёт в пресной воде! Одноимённую сказку – «Морской царь» – помните? Некий земной самодержец отбился на охоте от свиты и заблудился. Обессилев и оголодав, он вышел к некоему водоёму, из которого начал пить (то есть, вода в том водоёме была пресной). И вот тут-то Морской царь из-под воды и схватил его за бороду и выторговал в обмен на освобождение «то, чего ты дома не знаешь».

Эти сказочные свидетельства напрочь перечёркивают все потуги объяснить морскую тематику в русском фольклоре впечатлениями от странствий по Белому, Чёрному, Балтийскому или Каспийскому морям; ни одно из них не является пресноводным. На протяжении письменной истории славян вообще не было пресноводных морей, с которыми они могли бы контактировать. Не было их и далеко на дописьменном этапе. Но это не означает, что их не было никогда!

Трудно поверить, но когда-то это место было взморьем (фото автора).

Где бы ни обитали тогда предки русских, столкнуться с пресноводным морем они могли только в тот период, когда этим морем стал растаявший ледник. И в нашем фольклоре свидетельства о Потопе зафиксировались в каждой второй сказке в виде описания пресноводных морей; обыденных в то время и несуществующих сейчас. Процесс их угасания в многократ уменьшенном масштабе каждый из вас может воочию наблюдать прямо в центре Рязани. Овраг, на дне которого стоит ныне цирк – это пересохшее русло некогда полноводной реки Лыбедь. В XIV веке она представляла собой серьёзную водную преграду и была естественным оборонительным рубежом, прикрывающим наш кремль; в XIX – в ней ещё купались и ловили стерлядку; в начале ХХ – она ещё была рекой; а в середине ХХ – от Лыбеди остался лишь чахлый ручеёк, заключённый в бетонную трубу. Но гораздо лучше меня вам расскажет об этом мой коллега Евгений Данилин.

Орлов Владимир.