Добро пожаловать!
На главную страницу
Контакты
 

Ошибка в тексте, битая ссылка?

Выделите ее мышкой и нажмите:

Система Orphus

Система Orphus

 
   
   

логин *:
пароль *:
     Регистрация нового пользователя

Легенда о любви

1.

Шла она по широкой степи… Куда? Зачем? Сама того не ведала. Но повсюду ощущала присутствие влюблённого ветра, который торопливо нашёптывал у самого уха нежные слова и теребил её волосы, он скользил совсем рядом, не желая расстаться с ней ни на миг. А она принимала это просто. Не задумываясь, и особо не обращая на ветер внимания. Она вдыхала дивный аромат степных трав и цветов, которые он дарил на лету. Она была похожа на мотылька…
- Постой! Хоть на одно лишь мгновение! - шептал ей ветер. - Я подарю тебе безбрежные волны поющей степи. Оглянись! Какая красота вокруг! И всё, всё теперь для одной лишь тебя!
Но она невольно поднимала свой взор в небеса, словно искала ответ от неведомого ей чувства. И думала лишь о том, кто был далеко. Быть может, миллионы таких вот бескрайних степей разлучали их. Но она-то знала одно - всегда получаешь то, во что веришь. Воля! Воля! Без конца и без края!
- Даже ты, ветерок, не сможешь меня обуздать своими сладкими напевами, - смеясь, говорила она в ответ. - Вот стать бы мне птицею! Тогда полетела бы я к нему на крыльях!.. И как только увидела, сразу бы узнала его! И сказала: «Ведь это я! Посмотри же и ты на меня! Разве не узнаёшь? Мы прошли долгий путь. Долгий! И вот между нами уже нет никаких преград!»
А ветер, казалось, и не хотел слышать её слов. Всё гладил её и шептал свои сладкие речи.
- Знаю, о ком говоришь! Не хочешь ароматы цветов степных. Видишь, облака в небесах? Представь, что это облако и есть твой сокол, о котором мечтаешь. Посмотри на него и пусть он летит себе, пока не растает. Зачем тебе сокол, которого не поймать? Я здесь, всюду за тобой лечу, обнимаю и целую. Всё для тебя одной.
- Сокол? - удивлённо она спросила ветер, не ведая раньше о вольной птице. - Теперь ты сам погрузил на веки мой взор в небеса. Вини одного себя. Но я не в силах их оторвать от неба.
Она шла так долго, пристально всматриваясь в небесную синеву, что не заметила, как оказалась на высоком холме. Далеко-далеко без оглядки уходили степные просторы и где-то там соединялись с невесомой кромкой неба.
- Сокол! Сокол! Я здесь! - простирала она руки в необозримую даль.
Только не было ей ответа. Один ветер всё нашёптывал ей свои речи.
- Не прилетит он! Слишком вольный! Слишком высоко взлетел! Не слышит тебя. А я по – прежнему рядом. Красота твоя гордая, как далёкие скалы, до которых лететь и лететь.
- Пусть так, - отвечала она ветру. - Послушаю тебя, обращусь к облаку белому. Попрошу отнести соколу голос сердца моего. Пусть летит оно не растает! А как встретит птицу вольную, скажет, что я - здесь!
Подул ветер холодом. Стал он страшно завывать, как лютый зверь. Облака гнал прочь! Так он дул, что она едва держалась на ногах. Волосы её путались и голос летел прочь от небес.
- Не хочешь нежности моей, так познаешь силу без жалости! - шумел ветер. - Тогда, может быть, и нежность покажется тебе даром великим!
Серые тучи неслись так низко над землёй, что она на мгновение сжалась, как маленький лист, который вот-вот сорвётся и полетит неведомо куда. Холодный ветер пронзал до самого сердца. И было так больно! «Я одна!» - готова была закричать она от горя и отчаяния в самое небо. «Ну, уж нет! - тут же сама отвечала на собственную слабость. - Вот сейчас закрою глаза и тучи промчатся. Только бы не заплакать! Только бы не упасть!», - твердила себе. И тогда она посмотрела на всё, что было вокруг.
- И раньше я знала, что доброта твоя лишь до времени! - Закричала она ветру. - Не прошу твоей милости! Будь таким, каков есть. Уж не та я, что прежде. Слышу сердцем теперь! А речи сладкие без открытой души, как цветок матерчатый среди трав душистых луговых!
Пригнал ветер гневный молнии огненные. Стали они метать копья острые. А за копьями и раскаты грома оглашали по небу необузданный гнев.
Но вдруг услышала она голосок тоненький звонкий такой: «Подними меня! Ты ногой к земле стебелёк мой хрупкий пригнула!» Под ногами колокольчик степной синенький был к земле примят. Не заметила она его, когда в небо смотрела. «Прости ты меня, колокольчик! Сколько ещё таких, как ты было примято к земле. И не заметила…», - говорила она цветку. И забыла о буре чёрной, разгулявшейся по степи, подняла его стебелёк тоненький, в руках своих от ветра холодного отогрела. Выпрямился он, листья свои расправил и снова заговорил:
- Разве ты умеешь летать? - удивлённо спросил её колокольчик. - Разве птица о двух крылах? Что ж ты будешь делать, когда сокол на руку сядет твою? Разве крылья птице подрежешь? Ведь сама-то не сможешь в небо подняться.
Выслушала она речи колокольчика, посмотрела в небо далёкое. «А ведь прав колокольчик! Сокола неба лишить, всё равно, что деревце от земли родной оторвать. Лети моя птица вольная!», - сказала она.
- Послушай, цветочек мой синенький! Слышишь шёпот трав степных?

А степь и впрямь шумела, шумела:

«Пусти по ветру перо.
Долетит ко мне оно.
Буду я его хранить,
Сердце знает, как любить.
Ну а я отдам тебе
Волю вольную степей!
Сердце в сети не поймать,
И любовь в ладонь не взять!
Знали предки как познать -
Верность вечную призвать!
Быть как небо и вода,
Меж которыми мечта!
Грань невидимая здесь,
Равновесье в мире есть!»

- Слово верное слышу! - Отвечал колокольчик. - Братья - травы степные, соки из недр земли-матери пьют, а потому никогда не обманывают. Ступай, если веришь! А не найдёшь, так и жалеть не о чем будет!
Погрела она ещё немного в руках своих колокольчик, а потом попрощалась с ним.
Среди той же степи, без конца и без края, волны ковыля бродили беспокойные. И она пошла сквозь волны степные. Ну а ветер ещё пуще стал лютовать. Разметал он иглы острые ковыля. Они в ноги, руки её вонзались. Только травы жалели её. Ниже головы клонили, прижимали иглы свои к самой земле. Она улыбалась им в ответ, да слёзы солёные иногда роняла на их стебли тонкие.
- Не печальтесь! Вашей нет вины! - успокаивала она их.
- Сколько же силы ещё у слабости?! - громко зарыдал ветер.
А потом он поднялся ввысь, закрутив в серое небо, облако пыльное и в отчаянии бросил в самое сердце трав степных последнюю стрелу огненную. Задымилась степь и огнём опоясалась.
- Тучи быстрые! Не кружите напрасно, пролейте ливни шумные на степь бескрайнюю! - закричала она в небеса.

Голос её силой наполнился:

« Ворону ещё не время кружить!
И не время ему из уст моих пить!
Расцвела я не для злых утех!
Но для света вольного,
Для крыла сокольего!»

Тучи на миг призадумались, почернели и заплакали. Ручьи целые, нет, то не ручьи были, то потоки рек на степь литься начали.
Вдруг среди стихии этой разгулявшейся, почудился соколиный крик. А за голосом и луч света в небе угрюмом. Как от голоса того, разлетелись вихри ветра, словно тени безликие.
Летит сокол в красных лучах солнца жаркого! Каждый взмах крыла его, как стук сердца живого, верою полного. Гром притих и велел успокоиться молниям. Ну, а ветер?.. Улетел в дали неведомые. Кого-то ещё своими речами сладкими убаюкивать. Стало так тихо! Протянула она руку и видит, что не рука, а крыло в небо тянется! Застучало сердечко, аж выпрыгнуть готово было.
- Отпустила ты меня, сердцем любящим! - кричал сокол с бесконечных небес. - Любовь, что птица. Вот коснётся она тебя крыльями своими нежными и крыло за твоей спиной вырастет. Каждый миг лови! Но не терпит она грубости и оков. А как ухватишь за перья, сложит крылья и в бездну чёрную канет. Поднимайся же в небо синее, лада ты моя синеокая! Ну а как на землю звать станешь, опущусь к тебе. Уж преграды между нами нет!

Так и было с тех пор. Чуть рассвет, расправляла она крылья свои и летела за соколом. Крылья за спиной были трепетные, нежные. Вот и попробуй не поверить теперь, что люди когда-то летать умели. Но хоть и крылья она имела, иногда уставала от высоких небес и тогда звала на землю сокола. Он спускался, и было им везде хорошо, где бы они ни были. Прилетали ли, приходили ли, те места наполнялись дивными ароматами, имя которым одно - Любовь!

2.

Маленькая Лада сидела на узорчатой скамеечке рядом со своим дедом, который выстругивал из сосновой ветки что-то диковинное. В печи потрескивал огонёк, свет от которого падал прямо на лицо Никиты Афанасьича. Лада заворожённо наблюдала за его руками и поглядывала на лицо, словно пыталась прочесть новую загадку.
- Дедушка, на этот раз, что спрятано в сосновой ветке?
Никита Афанасьич улыбнувшись, глянул на внучку:
- И не поверишь, Ладушка. Птица - лебедь сейчас покажется. Смотри!
Он взял все тоненькие деревянные пёрышки, которые выстругал и начал ловко складывать из них распростертые крылья, потом насадил голову на длинной красивой шейке и хвост. В руках деда ожило настоящее чудо.
- А вот сейчас она у нас полетит! - Никита Афанасьич продел тонкую верёвочку меж крыльев и подвесил игрушку под потолок.
- Деда! Красота-то какая! - всплеснула руками Лада, широко раскрыв свои большие синие глазки.
А лебедь и в правду кружил и качался, с широко распахнутыми резными крыльями.
- Ну вот, теперь Лебединая дева и тебя, Ладушка, под своим чистым крылом от всякой невзгоды спасёт. Ты береги эту птицу, - глаза деда как-то особенно сверкнули.
Лада принимала на веру, открыто так, чисто по-детски, что бы ни сказал ей Никита Афанасьич. А говорил он всегда как-то сказочно. Вроде - и сказано немного, и загадка какая-то в его слове припасена.
- Деда, а кто такая - Лебединая дева? - поджав под себя ножки, спросила Лада, приготовившись к новому дедушкиному рассказу.
Никита Афанасьич знал сильное Ладушкино воображение, и какая мечтательная она, всё-всё отражается в её небесных глазках, как в зеркальце, каждое слово. А потом её личико пишет великое множество выражений. Он ласково погладил Ладу по головке.
- Ну, слушай. Это было на крайнем севере. Тогда ещё земли те не были покрыты вечным снегом, уходящим в горизонт!.. А была в те годы длинная летняя пора. И широкие равнины каждой весной сплошь покрывались синими цветами. Теперь-то такого не случается увидать. А в прошлые времена была наша земля цветущей, как один необъятный сад. И вот видишь, Ладушка, словно идёшь не по склону горы, а по расшитой яркой скатёрке конца и края которой не видно. «Вон как наша, смотри-ка!» - Показал дед на вышитую скатерть, сплошь усеянную яркими синими цветами.
Лада только посмотрела в сторону, как тут же широко распахнулись её глаза, и была она уже там - в том самом месте, где цветы покрывали далекие, пока ещё невиданные, ею, земли, и аромат от них исходил самый необыкновенный. Никита Афанасьич, заметив выражение личика внучки, улыбнулся.
- Так вот, Ладушка. День там самый длинный, и ночь такая же. Длиннее нигде не бывает. Стало быть, раз в году длится там день и только одна ночь спускается на землю. Жили в наших краях русских, северных, люди красоты неземной. Светлые, рослые и умели летать, как птицы. Только, конечно, крыльев у них не было, но как-то по-своему они умели просторы небесные приручить. Незнакомо им было зло, и потому жили они очень долго.
Почитали те люди особенно белых красивых птиц, что стаями селились среди людей. Птица лебедь чистая и верная. Так и люди, смотря на неё, учились верности, и воспевали красоту.
А представь себе, Ладушка, что летит под самыми небесами белая стая, в лучах солнечных кружит. Каждое пёрышко сквозь себя ясный свет пропускает, как не возрадоваться чуду такому? Средь народа же того светлого жила одна юная девушка. Вроде и звали её так же, как и тебя, Лада. Может, с тех пор и повелось это имя? Так вот. Любила она к озеру лебединому приходить. Каждое утро шла она по берегу, поднимала по белому пёрышку. Вплетала она те перья в нити серебряные и получилась шаль красоты сказочной.
В тех же землях северных поверье древнее ходило о том озере. Не дозволено человеку было в его воду заглядывать. Почему? Никто о том не знал. А вот нельзя - и всё тут.
Лада помнила это поверье и не смотрела в его глубины зеркальные. Но однажды видит, как над озером лебедь летит. Да не просто так, а вот-вот упадёт. Крыло-то его ранено, кровь так и капает. Села птица на воду, голову жалобно клонит. Тут Лада обо всём забыла. Вся душа её была к птице той обращена. Подплыла она к лебедю и рукой стала его к берегу подталкивать. Да случайно в воду посмотрела, и почудилось ей, что она себя лебедем белым увидела. А на берегу уж развернула шаль широкую лебединую. Посадила на неё птицу прекрасную.
- Ой, ты лебедь мой, распрекрасный! - Обернула Лада к солнцу жаркому руки свои. - Разогрей, солнце красное, руки мои! Пусть от них боль любая прочь бежит! Лебедя белого к жизни возвратит! Кровь красна, как лучи твои рассветные! Сильным будет слово моё заветное!
Глаза Лады в тот миг сверкнули как две звезды яркие. Приложила она руки к белому крылу и чувствует, как огнём горит кровь чистая меж нею и лебедем. Ранка-то зажила прямо на глазах её. Лебедь расправил крылья свои, вытянул длинную шею и закликал в небо песню свою лебединую. А потом голосом человеческим с ней заговорил:
- Спасла ты мне жизнь, дева прекрасная! Чистое сердце твоё крылья мои расправило. Но заглянула ты в воды озера моего лебединого. Слова заклятые на его поверхности качаются. Станешь ты теперь белым лебедем. За сердце же твоё жаркое отдаю я голос свой небесам. Теперь будет лебедь-кликун лебедем-шипуном, а тебе остаётся облик человеческий днём, ночью же превращаться будешь в чистую птицу белого севера!
Так с того времени и было. Только теперь стала она чаще к озеру лебединому приходить. Ножками в воду озёрную войдёт, лебеди её окружают. Каждый крылом своим чистым до рук её белых дотронуться хочет. Плещут лебеди крыльями воду чистую на неё. И от каждой светлой капельки становилась она всё прекраснее. И вот такая красота отразилась в Ладе, что нежный свет от лица её исходил. Днём - как луч золотой солнечный озарял теплом всё вокруг, а ночью лунной становилась она птицею белой, и на груди её будто звезда яркая сверкала, озеро лебединое освещала.
Так, с тех пор стали чудеса разные случаться. Идет ли Лада светлым днём по горному склону, белым снегом покрытому, как от каждого шага её лёгкого тот снег быстро тает и цветы на том месте распускаются. От следа-то её, говорят, и появились подснежники! Сама она дивится чуду такому. Только приложит руку свою к камню холодному, как из-под него родник начинает бить.
Видели люди её красоту неземную и радостью наполнялись их сердца. И решили тогда старейшины созвать со всех земель мудрых людей, чтобы все вместе решили они - в чём красота девичья заключается.
Объявил главный старейшина о том среди народа северного. И сказал он, что красота Лады станет мерилом в том споре великом. До тех пор в мире целом никто о красоте не спорил. И не ведомо было людям северным красотой своей с другими мериться. А теперь в юных девах взыграла зависть лютая. И затаила одна из них злое дело против Лады. Звали её Мурена. Только мы-то теперь не называем так наших деток малых, не хотим, чтобы имя её в ком-то жить продолжало. Стала Мурена к озеру лебединому приходить. Лебедей она к себе подзывала. Уж и кликала она голосом лебединым, и руками своими по-лебединому взмахивала. Только птицы не кружили возле неё. Видно увидели в её душе тёмное пятнышко.
Как-то в преддверии ночи северной долгой видит Мурена, как Лада к озеру направляется. Пошла она тайком за нею и уже у озера спряталась за большим камнем. Ждёт, что же дальше будет? А Лада вошла в воду. Когда луна появилась на небосводе, развернула она шаль свою из пуха лебединого, взмахнула она руками и превратилась в лебедя белого. Плещет она крыльями лунную воду, заливистым смехом озеро волнует. Выплывали к ней лебеди, а впереди всех тот, кого Лада спасла. Разбегались они по воде и взлетали над озером, а потом исчезали в лунном свете.
Так узнала Мурена, что Лада ночью в лебедя превращается.
Шло время. Только ночь на севере крайнем минула, как снова долгий день наступил. И собрались там мудрые старейшины со всех краёв земли. Вот восседают они на высоких столбах хрустальных.
- Покажись-ка Лада, выйди к нам, - обратился к ней главный старейшина. - Пусть посмотрят на тебя мудрые люди из далёких земель. Не верят они, что ты землю светом своим освещаешь.
Вышла Лада к ним. Подняла она свои очи прекрасные, отразился свет от неё в хрустальных столбах, заиграл всеми цветами радуги.
- Не хочу я быть мерилом красоты, - ответила Лада. - Человек каждый красив настолько, насколько люди согреты им. А глаза синие, да волосы на волны морские похожие - так это только, чтобы землю нашу украшать. Посмотрите вокруг! Разве мало красоты среди нас?!
Но, увидев Ладу, уже не могли люди о красоте не спорить. Красота светом лучезарным озарённая была для них не виданной.
А Мурена вышла впереди всех, да говорит:
- Что ж, каждая из нас теперь хочет красотой своей свет затмить. Коль красавица, так и ночью должна она темноту прогнать. Вот уж светлым днём сверкать-то не диво! А вот пускай ночью чёрной свет свой покажет!
Переглянулись мудрые и решили, что так и быть тому. Стали ночи долгой северной дожидаться.
Как-то Лада сидит у озера. На лебедя своего милого любуется. Он подплыл к самому берегу, выгнул шею свою лебединую, и не отрывая глаз своих смотрит на Ладу.
- Зачем люди спорят из-за малого? И не жалко им времени. Восседают они на высоких столбах, чтобы решить - кто же в этом мире красотой своей с другими сравниться не сможет, - говорит она лебедю.
- Не горюй, Лада ты моя светлоокая! - отзывается лебедь. - Верность да любовь - вот что главное. Пока в этом мире есть хоть один человек, кому это дорого, кто не сможет ослепнуть, да умом слабым стать от чуда сверкающего, будет этот белый свет держаться на людях таких. Север наш с белым цветом мир сравнивает, оттуда и светом белым он называется!
Сняла Лада свою шаль лебединую. Вошла в воду, обняла она своего лебедя белого. Слезу одну жаркую уронила. Гладит его перья нежные.
- Улетела бы я с тобой далеко-далеко! - как хрустальные звуки, голос её дрожит.
- Улетим, Ладушка! - отвечал ей лебедь. - Но не время пока! Озеро лебединое сердце в себе отражает человеческое! Вот в тебе оно чистое, потому и лебедем себя увидала в воде. А как улетим, покроется оно льдом холодным, и потеряют люди дорогу к нему!
- Боюсь я за тебя, лебедь ты мой ненаглядный! Сердце горячей кровью наливается, когда думаю о тебе! Чует беду оно, - говорит Лада, да нежно гладит своего лебедя.
Решила Мурена, что лучшего случая ей не представится. Подкралась она к берегу и украла шаль, которую Лада у воды оставила. Да бегом назад, пока не заметили. «Ну, теперь, по-моему будет, - думает она. – Посмотрим, какой красавицей ты без лебедя своего будешь. Без любви да верности человек умирает.»
Вышла Лада на берег и заметила пропажу свою. Поняла она, что кто-то злое дело готовит.
А время идёт, ни на миг единый не останавливается. Вот и новая ночь близится. Сумерки над землёю крылья свои расправили. Темнота окутала край северный.
Ждёт лебедь белый, когда Лада к озеру возвратится. Видит, идёт, и шаль лебединая на её плечах в свете лунном чистым светом отражается. Остановилась она поодаль и рукой манит. Взлетел лебедь над берегом и к Ладе спускается. Да только не Лада то была, а Мурена. Вынула она острый нож и в лебедя белого бросила. В грудь его попала. Упал он на землю и замер.
А Мурена шаль лебединую с себя сбросила, да кричать принялась.
- Сюда! - кричит она изо всех сил. - Лада лебедя белого ранила! Видела я, как нож она вынула и в его грудь белую бросила!
Сбежались люди к берегу озера лебединого. Страхом их лица были наполнены. Лада бросилась к лебедю своему единственному. Шею его длинную поднимает, на глаза его закрытые смотрит.
- Ой, ты лебедь мой, распрекрасный, посмотри на меня! Это ж я! Лада твоя пришла! Согласна я стать навечно лебедем. Летим в края цветущие, где нет зла человеческого.

Только не было ответа ей. Лишь увидела она шаль свою окровавленную, да нож с кровью лебедя своего любимого. Тогда подняла она нож и пошла к воде, где луна полная отражается. Воткнула она клинок острый в землю родную у самого берега. И сказала слова, что навечно люди запомнили:

«Падай снег с небес!
Льдом покрой простор!
Холод пусть хранит память и укор!
Лебеди летят в тёплые края!
Не догнать их вам!
Лишь в последний раз покружат они,
Озеро уйдёт тайною в ночи.
Будете искать лебедя в пути!
Без него не быть счастью и любви!»

Только произнесла она те слова, перепрыгнула через нож окровавленный и в лебёдушку белую на век обернулась. Покружила она над озером, созвала всех лебедей северных, поднялись они под самые небеса и улетели в неведомые дали. Говорят, правда, что слышали люди слова с неба тёмного: «Когда человек отыщет озеро лебединое, лебеди снова на север вернутся!» И с тех пор светлый народ северный разучился летать. Чистота была потеряна, а вместе с ним и небо недоступным человеку стало. Слышал я, что где-то далеко крылья самодельные народ пытается мастерить. Да разве ж это можно сравнить с тем, когда люди сами в небо могли подняться, как птицы? Снегом холодным покрылись просторы севера нашего. Во льдах, с тех пор, заковано озеро лебединое. И светлый народ стал покидать земли родные, о которых в других землях во все века песни слагались!
Никита Афанасьич с любопытством посмотрел на Ладушку.
- Дедушка, подставь скамеечку под лебёдушку, - тоненьким голоском обратилась к нему Лада.
Никита Афанасьич всегда серьёзно воспринимал впечатлительность внучки. Он подставил скамеечку. Лада забралась на неё и поцеловала лебёдушку, что дедушка из сосновой ветки выстругал, кружащую под сводом избы. Теперь-то только так и приходится на лебедя в суровых краях северных любоваться.
- Деда, где же теперь лебединая дева? В каких краях её сердце верное людей согревает?

- А повсюду, Ладушка! Вот, и в этой птице деревянной, на счастье тебе выструганной. А может, и в тебе она поселилась?! Ведь не даром же Ладой тебя величают. Славное имя! Верное! Помни, Ладушка об озере лебедином, которое человека чистого поджидает!

3.

Солнце и Луна светят нам с высоких небес в отведённое время, но никогда они не встретятся. Таёжники говаривают, что в былые времена были разлучены два любящих сердца. А чтобы проверить на сколько любовь их крепка, были превращены они в два светила - дневное, да ночное. Так с тех пор и бродят они в поисках друг друга. Солнце льёт свет в поисках любимой Луны. А таинственная Луна грустно мечтает о Солнце. Много древних сказаний живёт по сей день в сибирских краях. Но есть одна, которую добрые люди вспоминаю всякий раз - когда встречают в тайге бурых медведей. Эту старую историю я сейчас и поведаю вам.
Зима в том году была особенно лютая. То метели мели так, что и огромную сосну в лесу не рассмотришь с трёх шагов. А как ветер утихнет, так морозы властвуют трескучие, щиплются. В такую пору, понятное дело, и человеку, и зверю нелегко приходится. Но берутся силы. И тот, кто храбро борется, споёт свою громкую песню победителя, когда наступит весна!
Еленка выросла среди таёжников и была привычна к лесной жизни в самом сердце привольного края. Чертами лица вышла она вся в матушку - красавица, каких поискать. А нравом, да характером - вся в отца пошла. С детства так и тянуло её в отдалённые дебри лесные. Всё запоминала, каждое деревце, и знала, где олени кормятся, а где и медведи на зиму берлоги себе устраивают. Так, со временем, лес стал для неё вроде дома родного. Все тропы лесные исхожены и повадки звериные изучены. Ещё маленькой она любила с каждым цветком поздороваться и руки тянула к ним не для того, чтобы их рвать, а только погладить да носик в пыльце вымазать, когда ароматы их нежные вдыхала. В лесу том росло одно дерево. Любимым оно было для Еленки. Тополь был тот ровный, высота такая, что и посмотреть на его верхушку боязно. Но по ниже, на стволе рассмотрела Еленка выступ особенный, что-то вроде морды медвежьей. Будто мишка из дерева на неё выглядывал. Каждый день бежала она к своему тополю, прижмётся к нему лицом. Знает, что тополь всё-всё слышит, чувствует. Гладит рукой Еленка ствол шершавенький, да приговаривает: «Отпусти, моё милое деревце, медведя на волю! Пусть он свободу нашу таёжную изведает. А тебя я и так люблю!»
Шли годы. Еленка выросла, как берёзка белая стройная стала. А тополь только в небо ещё больше верхушкой ушёл, да ствол шире и шершавее стал. Так вот, той зимой суровой слышит она стук в лесу. Остановилась, прислушалась и поняла, что он доносится с той стороны, где её тополь растёт. В сердечке аж что-то дрогнуло. Побежала она изо всех сил к своему тополю.
- Поберегись! - кричит дровосек.
Лишь увидела Еленка, как её тополь срубленный на землю падает.
- Что же ты наделал?! - слёзы льются из глаз её ясных и говорит она дровосеку. - Попомнишь слово моё верное! Не будет тепла тебе от мёртвого дерева. Смотри же! Не дровами в зиму лютую ты разжился. Душу живую погубил!
Смотрит дровосек, а на снег кровь стекает из ствола рассечённого. Наклонилась Еленка к тополю, в последний раз обняла его ветки холодные, и срезала со ствола выступ на медведя похожий.
Идёт по лесу Еленка, медвежий облик к груди прижимает. Долго шла. Как и метель началась не заметила. Снег на ресницы длинные падает. Темнота стала в лесу проступать. Зимой-то день - короткий, не то, что в летнюю пору. Посмотрела она на медвежий облик и чует, что глаза сами собой закрываются. «Замерзаю, мишенька!» - лишь промолвить она смогла. Прислонилась к сосне. И слышит - чей-то голос к ней обращается:
- Не замёрзнешь, Еленушка! Моя шкура медвежья от любого холода лютого - защитница. Ты не бойся, к ней прислонись. А только метель закончится, как я к дому тебе путь укажу.
Набралась сил Еленка и открыла глаза. Перед ней медведь стоит большой, бурый и прямо в глаза ей смотрит. Только страха она не почуяла. Хоть зимой-то, известное дело, медведи все спят в берлогах своих. И медведь в лютую зимнюю пору - недобрая встреча. Да только тот медведь, что перед Еленкой стоял, был особенный. Чем? Да смотрел он не голодным взглядом разбуженного дикого зверя, а как-то спокойно смотрел. Мудрость великая была в его глазах медвежьих.
Лёг медведь на снег. Еленка присела рядом и к шкуре медвежьей прижалась. Чует как тепло стало.
- Всякий раз, Елена, как приложишь к сердцу своему облик медвежий, из дерева вырезанный, приду на помощь тебе.
- Как же медведь говорить может голосом человеческим? - спрашивает она.
- А ведь звери-то, Елена, о человеке всё знают. Ты же о тополе своём не горюй. В твоём сердце теперь его дух лесной будет жить. Дерево всё слышит и чувствует. Живое оно!
Так под речи добрые и уснула Еленка, прижавшись к медвежьему тёплому боку. А проснулась от того, что в лесу своё имя услышала. Это люди таёжные искали её по тайге. Оглянулась она вокруг, а медведя нет. «Может во сне всё это мне привиделось? Да только не сон это был. Если бы не миша, замёрзнуть пришлось бы», - подумала она. Стали таёжники Еленку расспрашивать - как удалось ей в метель такую ночь пережить. А она на медвежий облик из коры тополиной посматривает и молчит. Не стала она людям о медведе рассказывать. Знает их тягу охотничью.
- Что это у тебя? - спрашивали они, показывая на вырезанную кору тополя.
А дома Еленка припрятала её подальше от глаз людских.
Только с тех пор стали таёжники на Еленку как-то по-другому посматривать. Да ещё дровосек из соседнего посёлка рассказал как в тот день срубил он в лесу тополь на дрова, а потом увидел Елену. Показала она ему на сруб, а там кровь стекает на снег. Так и застыл он от страха, не поверил он тогда своим глазам. Подумал, что это Еленкины слова его разум так затуманили. Правда, всё же потом приволок он домой то дерево, начал в печи огонь разжигать, а тепла-то нет! Ледяными узорами начал покрываться дом его, да так быстро, что если бы не потушил пламя алое, то и замёрз бы. - «В сосульку бы превратился!» - так и сказал он таёжникам.
Шло время. Весна стала свой свет отражать в чистых капельках берёзового сока. Наберёт его с утра в ладони Еленка и умоется. Чувствует, как каждая капелька берёзовым ароматом лесным её лик цветущий поит. Каждый день она смотрела на облик медвежий и думала о буром властелине леса сибирского. «Ступает где-то по лесу медведь, мой спаситель добрый, - думает она. - Да только медведь ли то был? Речи-то вёл со мной голосом человеческим! Каждое слово его доброе помню.” А тут к батюшке да матушке Еленкиным гости пожаловали из соседнего таёжного посёлка. Красными лентами одежды их были убраны. Стало быть просватать Елену приехали. Матушка за руку её выводит к гостям. Да только лицо Еленкино грустью наполнено было. Так и не подняла она глаз своих, не захотела даже посмотреть на гостей. А потом и вовсе тайком в лес убежала. Идёт по лесу, к сердцу медвежий облик прижимает.
-Покажись мне, мишенька! Может в последний раз увидимся! - крикнула она в лесу.
- Я уже здесь, Еленушка! - отвечает ей голос человеский.
Обернулась она, а медведь, тот самый, что в метель её спас, рядом стоит. Подошла она к медведю бурому, протянула руку и стала гладить его шерсть густую.
- Да медведь ли ты?! - заглянула она в его глаза.
- Ты сама должна на вопрос свой ответ найти, - отвечал ей медведь. - Только если станешь обо мне забывать, брось в огонь облик мой, что в коре тополиной запечатлён. Не давай на него другим посмотреть, Еленушка!
- Как же забыть я тебя смогу? Что ты, мишенька?! - тут глаза её засверкали от слёз. - Приехали люди к моим батюшке и матушке. Увезти меня хотят далеко. Только я не уеду, - обняла она медведя за шею. - Не могу я оставить здесь тебя одного! Да и мне без тебя теперь мир не будет светел. Как сердце чувствует, так и уста молвят слово верное.
Так Еленка стала чаще в лесу медведя звать. Бродили они по таёжным просторам. Еленка - то думала, что уже всё вокруг видела. Но таёжные скалы, что за сосняком над бурной рекой властвуют, до сей поры ей были не ведомы. А медведь ещё показал Еленке и тропу тайную, идущую вниз к самой реке.
- Ступай за мною, Еленушка! - говорит ей медведь. - Войди в воду быструю. Присмотрись, увидишь камешки прозрачные, зелёные. Ты их в ладонь собери, сколько унести сможешь.
Еленка вошла в воду, а водица в реке скорая, студёная. Присмотрелась, в прозрачной глубине видит камни зелёные, красоты сказочной. Подняла она камешки те, на ладони их стала рассматривать.
- Отнесу их нашим таёжникам. Нелегко им пришлось в зиму лютую.
- Отнеси, Еленушка! А если понадобится, так ещё придём. Только место, где взяла, не показывай. Не то люди превратят его в добычу свою.
Возвратилась Елена в посёлок. Раздала в каждый дом по камешку драгоценному. Батюшка с матушкой Еленкины стали её расспрашивать, где она изумруды нашла. Только Еленка обняла их и сказала:
- Не спрашивайте меня батюшка с матушкой. Обещала я не рассказывать где взяла камни драгоценные. Только верьте мне, что достались они дочери вашей не по злому умыслу.
Обняли они Еленку и не стали её больше о камнях расспрашивать.
Принесла Елена камешек и в одну избушку старенькую. Там жила старушка древняя. В округе за сто вёрст её каждый знал. И кто целительницей называл, кто просто знающей, а кто и старой ведьмой неласково величал. Еленка же никогда не называла её так, а просто - бабушка Акулина. Старушка взяла камешек из рук Еленкиных и прищурила глаза.
- То - человек добрый тебе место тайное таёжное показал! - сказала она.
Удивилась Еленка словам таким: «Значит и вправду подумала я, что не медведь это был? Неужто человек в облике медведя бурого?» Так и запала та мысль в сердечко её.
Но были в посёлке и другие таёжники. Те, которым малым показался подарок Еленкин. Стали просить её ещё камни драгоценные принести. А Еленка молча кивнула им, мол принесу, как просите.
- Только много не ждите. Изумруд - камень дорогой. А нам, таёжникам, не к чему драгоценными камнями себя осыпать, - сказала она им.
В ту пору уже летнее тепло лес окутало. И всё в тайге красками яркими разукрасилось. Бабочки таёжные летали с цветка на цветок, крылья у них с ладошку детскую. А ромашки в сибирских лесах встречаются размером аж с блюдце. Да ещё есть такой цветок, который в других краях России-матушки и не встретишь, огоньком его люди нарекли, потому что яркий, как пламя, и всегда за солнцем бутон свой поворачивает. Ну, уж, о ягоде разной, да о грибах и говорить не приходится. Каких только ягод да грибов не встретишь. Леса сибирские - кладовая целителя, имя которому - природа!
В ту пору земляникой были все поляны лесные усыпаны. Елена идёт по лесу, видит бабушка Акулина ей рукой машет. Подошла она к ней и словно знает уже о чём разговор поведёт старушка.
- Ты, Елена, с образом-то медвежьим не расставайся, - тихонько погрозила она пальцем. - Не дозволено другому человеку до него дотрагиваться. Кто дотронется, тот в зверя лесного превратится. Для тебя одной он создан был силой таёжной. Чуешь дух, что повсюду здесь? А ещё подсказку одну тебе дам. Как придёт время, кровь медвежья в лесу будет пролита. Тогда поскорее накинь на медведя одежду человеческую, а к лицу своему облик медвежий приложи. Так вернёшь ему жизнь и узнаешь, кто под шкурой медвежьей спрятан.
Бабушка Акулина замолчала и пошла, не оборачиваясь, с ивовым лукошком в глубь леса. А Елена не стала спрашивать, что же с ней самой тогда приключится, если облик медвежий к лицу своему приложит.
А уж дома достала она из сундучка своего белый шёлк, что матушка припасла ей на свадьбу, и рубашку из него шить стала. Матушка Еленки только руками всплеснула, как увидела.
- Что ж ты, Еленушка, белый шёлк дорогой на рубаху извела? То на платье подвенечное мы с батюшкой для тебя берегли.
- Не жалей, любимая матушка! Без того, кому рубашку шью, не нужно мне белое платье подвенечное.
Достала Еленка нити золотые и узоры красоты необыкновенной на рубашке шёлковой вышила.
- Для тебя, мой мишенька, каждый листик золотой на шёлк белый сердце моё вышивает, - говорит она.
И вот день пришёл, как решили Елена и медведь снова спуститься к быстрой реке. Идут они по лесу, да не видят, как по следу их дровосек тихо ступает. Тот самый, что тополь Еленкин срубил. Прятался он за широкими стволами вековых сосен и решил разузнать дорогу, куда шли Елена и бурый медведь. Неслышно ступал он по лесной тропе, да следил за ветром, чтобы дух человеческий медведь не учуял. Елена вошла в воду речную. Камешками зелёными всё дно устлано. Собирает Еленка их в руку, любуется красоте такой. И только она повернулась к медведю, как видит на вершине скалы дровосека. Тот в медведя стрелой из лука целится. Бросила Еленка все камешки в реку, распростёрла руки и медведя заслонила собой. Зазвенела стрела, пролетела мимо.
Уж не знаю, что случилось в тот миг с ней. Да видно взгляд её из самого сердца горячего огнём опалил дровосека. Только ахнул он и бегом по лесу пустился!
Тут Елена не стала ждать. Развернула она рубашку шёлковую и на медведя её набросила.
- Отпускают чары сердце человеческое на волю! - говорит она. - Медведь пусть будет властелином леса нашего! А человеку человеческий облик вернётся!
Потом закрыла глаза и приложила облик медвежий к лицу своему. Но так боязно было, что чувств Елена лишилась. А когда пришла в себя, видит на руках она у молодца распрекрасного. Медведь и вправду добрым человеком стал. Только хотела спросить его Еленка: «Где же мишенька?» Как видит взгляд его тем же спокойствием дышит. «Вот он добрый человек, о котором бабушка Акулина говорила мне!» - улыбнулась она.
- Только не пойму, почему старушка сказала, что кровь медвежья будет пролита?..
А потому, что есть в жизни каждого человека такие минутки, которые всё-всё в ней изменить могут. И от той малой минутки чья-то жизнь продолжается. И стрела пролетит мимо! Только звон от неё в памяти останется навсегда. Жизнь бесценна, чья бы она ни была. Все мы связаны одной нитью невидимой. Человек ли то, зверь ли лесной. Береги ту нить! А когда минутка придёт, тут уж не думать нужно, но идти за сердцем своим!
Долго и счастливо жили они. Медвежий образ из тополя при себе хранили долго. Потом в лесу из пня, что от тополя Еленкиного остался, стали прорастать новые веточки. Значит, новая жизнь оживает в лесу.
Времени с того дня прошло столько, что и не счесть. Только старость не хотела касаться Елену и медведя, в человека обращённого. Так и пристало к нему это прозвище среди таёжников. Уж и внуки стали их подрастать. Однако говорят, что потом Елена и медведь куда-то ушли из таёжного посёлка. А куда - никто того не знал. Иногда только видели таёжники, как спускаются к реке медведь с медведицей и река наполняется блеском изумрудным. Искали потом люди тропу, по которой к реке медведи спускались, только тропы скалистые были, человеку недоступные, и камешки зелёные свет свой прятали в хрустальной воде.
Вот такая история приключилась в давние времена в наших сибирских краях.

Апрель 2008г.

Яна Юрьева

0
 
Разместил: Яна Юрьева    все публикации автора
Состояние:  Утверждено

О проекте