Земля обетованная

Там русский дух… там Русью пахнет!

А.С. Пушкин.

Обревизовав подмосковные владения Александры Николаевны Пущиной, Николай Гобято отправился в самое дальнее – рязанское село Морозовы Борки, расположенное на левом берегу среднего течения Пары΄, впадающей в Оку чуть ниже Шилова. Таких притоков у тысячеверстной Оки – многие десятки.

И всё же Парá по-своему речка примечательная. Взять хотя бы то, что она является зримой границей двух отличающихся природно-ландшафтных зон.

Правый берег её сформирован водноледниковыми белыми песками на глинистой морене. Скудные почвы мало способствовали урожайному земледелию, поэтому селения там были редки и бедны. Зато отсюда начинались дремучие хвойно-лиственные леса, изобиловавшие пушной и пернатой дичью, бортевым мёдом, ягодами и грибами. Но, главное, они в избытке давали великолепную древесину, которая в деревянной Руси – России служила основным строительным и поделочным материалом.

Левый берег Пары΄ – сплошная пашня. Ведь именно отсюда к югу и юго-востоку простиралась великая восточноевропейская степь. Её плодородные чернозёмы, удачно сочетавшиеся с другими угодьями, издревле привлекали сюда земледельцев, в том числе славян-вятичей, городища и дохристианские погребения (курганы), которые встречаются во многих местах здешней округи.

Расположенные всего в 60-70 верстах от первой столицы Великого княжества Рязанского, поселения на берегах Пары΄, её притоках – Верды, Алёшни, Пóжвы, У΄нгора быстро росли и богатели. Об этом свидетельствуют многочисленные археологические данные, например, находка клада – кубышки с 800 серебряными арабскими дирхемами в селе Кривель Саножковского района, которые в безмонетной Древней Руси являлись основой денежного обращения.

Разорительное нашествие Батыевых полчищ на Русь в I237 году привело почти к полному запустению южных волостей Великого княжества Рязанского и гибели его многострадальной столицы города Рязани, от которой остались «токмо дым и земля и пепел». Обезлюдели и некогда оживлённые и цветущие земли бассейна Пары, на многие десятки лет превра¬тившиеся в царство непуганной дичи.

Благоприятствуя основанной благоверным князем Олегом Ивановичем мужской обители в Солотче, наследовавший ему в 1402 году сын Фёдор её права на угодья по среднему течению реки Пары΄. В выписке из окладной книги Солотчинского монастыря говорится: «…Князь великий Фёдор Олгович придал в Дом Пречистия Богородицы на Солотчу Бовыкинскую пустошь с Якушевскою дубровою, с бортными угожьи и с бобровыми ловлями и с рыбною ловлею на Парé реке, поколе отец ево придал в(еликий) кн(язь) Олег Ивановичь… при иг(умене) Мартирии».

Топоним «Бовыкино» дошёл до наших дней: так называется местность в районе впадения реки Вёрды в Парý. Кстати, до октябрьского переворота в 1917 году здесь находился общежительный Николо-Бовыкинекий женский монастырь, обезглавленную колокольню которого, несмотря на пятнадцативерстовое отдаление, автор наблюдал с порога отчего дома.

В названной выписке, где не указано ни одного селения, что было бы не-мыслимо, если б на пожалованных землях имелся хотя бы один жилой двор. Ведь в Древней Руси деревня обычно состояла из одного-трёх дворов, поселение из десятка дворов считалось уже селом. Топоним «Бовыкинская пустошь» прямо указывает, что Солотчинскому монастырю жаловались необрабатываемые незаселённив земли.

Сведущему читателю, конечно, известно, что в Древней Руси мёд и пушнина были нечто вроде свободно конвертируемой валюты, так как своих драгоценных металлов – золота и серебра она не имела. Поэтому вполне понятны особые указания в окладной книге на борти и бобровые ловли в Бовыкинской пустоши и Якушевской дуброви.

А вот упоминание права Солотчинского монастыря на рыбную ловлю довольно любопытно. Ведь он располагался на краю Окской поймы, изобиловавшей богатыми рыбой озёрами, старицами и протоками. Да и сама Ока – даже в наш экологически ущербный век – не бедна рыбкой, в том числе вкуснейшей, такой как судак или стерлядка, а уж полтысячи лет назад…

Выходит, что Парá, её полноводные притоки Пожва, Унгор и Вёрда были столь богаты рыбой, что иноки солотчинской обители считали выгодным ловить и заготавливать её в их водах – за сотни вёрст от своей обители, хотя зарыбленные водоёмы находились у них под боком.

После включения Старорязанского стана в состав Московского государства в 1505 году земли бассейна Пары΄ стали личными владениями государей. А сооружение грандиозных инженерных оборонительных сооружений – Большой и Передовой засечных черт, защищавших их от опустошительных набегов ордынцев, позволили вновь и на этот раз окончательно заселить их. Этот процесс особенно ускорился после основания на левобережье Пары΄ казачьего города-крепости Сапожок в 1605 году, И в первой половине ХVII века возникли многие селения по берегам Пары΄ и её притоков, в том числе царское седо Борки – в двенадцати верстах от Сапожка.

Впрочем, такое название оно носило недолго. Взошедший на престол в 1642 году царь Алексей Михайлович Романов подарил его своему «дядьке» – воспитателю боярину Борису Ивановичу Морозову. Так царское село Борки стали Морозовыми Борками.

Согласно записи в окладной книге 1676 года, состав села был таков: «двор великого Государя, в нём живут воеводы, да крестьянских сто пятьдесят три двора, да бобыльских двадцать пять дворов». Кроме того, имелись дворы причта Покровской церкви; при этом отмечалось, что «церковных земель и сенных покосов и рыбных ловель и иных угодий никаких нет… а владеют они все по даче боярина Бориса Ивановича Морозова … земли шесть четвертей в поле в дву потомуж, сена на шестьдесят копённ.

Впоследствии Морозовыми Борками владели разные люди. Например, императрица Екатерина II подарила село своему юному фавориту графу Платону Зубову.

Ко времени приезда Николая Константиновича Гобято Морозовы Борки насчитывали более полутысячи дворов, в которых проживали около трех тысяч лиц обоего пола. В селе были две церкви, богадельня, каменная школа, два кожевенных предприятия, двенадцать маслобоен (как сливочного, так и растительного масел) и шесть лавок. Помимо земледелия, жители занижались производством кирпичей и горшечных изделий. Однако крестьяне с их экстенсивным способом хозяйствования жестоко страдали от малоземелья и бедствовали, что подтачивало и разрушало нравствен¬ные устои их веками сложившейся жизни.

Морозовы Борки были центром волости – административно-территориальной единицы крестьянского самоуправления и мирового суда. Она состояла из нескольких сельских обществ, возглавлявшихся старостами. Как правило, староста одновременно был и управляющим помещичьего имения, если таковое находилось на территории общины.

Для оценки состояния дел во А.Н. Пущиной Николаю Константиновичу не понадобилось много времени: два ветхих сарая и полуразвалившийся одноэтажный деревянный дом, унылые неухоженные поля прямо вопили о полной бесхозяйственности. Староста-управляющий, мужичонка средних лет, густо «благоухая» перегаром, все неурядицы сваливал на отсутствие барского глаза: мол, помещица в своём имении не появлялась ни разу, а без крепкой хозяйской руки дела в имении постепенно пришли в упадок…

Стало совершенно ясно, что, по-видимому, никогда не протрезвлявше-гося и ленивого управляющего надо срочно менять. Но поскольку он одновременно являлся и главой общины, сделать это мог только сельский сход, ¬на подготовку и проведение которого у Гобято времени не было. Впрочем, вместо проштрафившегося нового старосту мог назначить волостной старшина, что тот по его просьбе и сделал. По рекомендации уездного начальства старостой-управляющим пущинского имения стал Пётр Варлеев. Выбор оказался весьма удачным: уже на другой день он изложил план превращения его – из убыточного в прибыльное молочно-товарное хозяйство. План был вполне реален: лежащие за Парóй заливные высокоурожайные луга могли в достатке снабжать животноводческую ферму полноценными дешёвыми кормами.

Не откладывая дело в долгий ящик, быстро составили смету первоочередных расходов на организацию молочно-товарной фермы. Предусмотрели и капитальный ремонт усадьбы, благо нужные, притом дешёвые строительные материалы – лес, кирпич, песок и глина были, что называется под боком. А уж умелыми мастерами на все руки Морозовы Борки славились всегда… Отчётность о ходе дел решили представлять дважды в год: весной – по завершении посевной и осенью – после уборки урожая.

В хлопотах прошла неделя. Николай Константинович был доволен: у дышавшего на ладан имения наметилась неплохая перспектива, а его дебют в роли хозяина оказался вполне удачным. Может, и поэтому тоже и местоположение усадьбы, и её живописные окрестности пришлись ему по душе.

И вскоре Гобято поймал себя на мысли: «А хорошо бы поселиться здесь навсегда». Усмехнулся: «Ишь размечтался… Для приобретения такой усадьбы нужны немалые деньги. И ему ли, рядовому судейскому чиновнику, да ещё обременённому большой семьёй, думать о таких вещах? И всё же помечтать о собственном уголке на земле притягательно и сладко…»

…Народная пословица недаром гласит: человек полагает, а Бог располагает. Спустя несколько лет наяву случилось именно то, о чём грезил Николай Константинович Гобято, стоя не берегу лесостепной рязан¬ской речки Пары' и любуясь её живописными окрестностями. В 1885 году Александра Николаевна Пущина официально подарила своё имение в селе Морозовы Борки Сапожковского уезда Рязанской губернии любимой племяннице Ольге Всеволодовне Гобято (урождённой Сипягиной).

После этого семейство Гобято решило перебираться на жительство из Таганрога в своё благоприобретённое имение. Около года ушло на оформление перевода Николая Константиновича из Таганрогского суда в Рязанский губернский суд. Наконец, осенью 1886 года семейство Гобято не без сожаления покинула уютный приморский город и переехала в рязанский уездный город Сапожок, где поселилась в казённом доме судебных установлений.

Основанный и заселенный рязанскими казаками по велению царя Бориса Годунова, город-крепость Сапожок, названный по имени рядом текущей речушки Сапожва, предназначался для защиты юго-восточных волостей Рязанской земли от набегов ногайцев и других кочевников. «Дабы смотреть кругом» далеко и без помехи, он располагался на возвышенности – вдали от лесных массивов. После продвижения границ Русского государства далеко на юг и восток, Сапожок потерял своё военное зна¬чение и начал стремительно хиреть. И лишь с 1778 года, став уездным центром Рязанского наместничества, в 1796 году переименованного в Рязанскую губернию, вновь начал развиваться. Однако до отмены крепостного права в 1861 году и последующего демократического преобразования России, в этом он, прямо сказать, не особенно преуспел.

Посеревшие от времени и непогоды деревянные избы под соломенными крышами, утопавшие в непролазной осенней грязи улицы, редкие, сиротливо стоящие на них деревца с оголенными ветвями не впечатляли. Местные жители с хмурыми озабоченными лицам, в большинстве своём в домотканых одеждах, а многие и в лап¬тях, разительно отличались от пёстро одетых, внешне беспечных и шумливых южан.

Словом, уездная столица семейство Гобято – бывших столичных жителей Ольгу Всеволодовну и Николая Константиновича, их детвору, вырос-шую в уютном, утопавшем в зелени городе на берегу тёплого моря, не очаровала. Поэтому было решено всячески ускорить ремонт барского дома в Морозовых Борках и перебраться туда как можно быстрее, что и было сделано.

Между тем исполнилось двадцатилетие деятельности Николая Констан-тиновича Гобято на ниве правосудия. За усердную и добросовестную службу указом императора Александра III он был награждён орденом святого Станислава 3-й степени, покрытый красной эмалью золотой крест которого носился на шее на красной с двумя белыми полосками по краям шёлковой ленте. Как выслуживший к этому времени равный штаб-офицерскому чин коллежского секретаря, Н.К. Гобято в 1886 году был причислен к дворянскому сословию, чем в значительной мере обеспечил неплохую будущность своих многочисленных чад.

Имение Гобято в Морозовых Борках занимало около пятидесяти десятин сельхозугодий – пашни, лугов и леса. Естественным центром его была воистину живописная усадьба, удачно расположенная на стыке земной тверди и водной среды. Организующим началом ее являлся жилой одноэтажный деревянный дом с мезонином, построенный на высоком кирпичном цоколе, в котором размещалась кухня с подсобками, кладовые и различные чуланчики. Он стоял в густом липовом парке, источавшем неописуемый аромат во время цветения деревьев. В этом ему мало в чём уступал росший перед фасадом дома фруктовый сад, благоухавший цветами весной, зрелыми плодами летом и осенью. Балкон дома выходил на реку, где был сооружён деревянный помост и устроены купальни. После весеннего ледохода здесь также швартовались лодки, использовавшиеся для хозяйственных нужд, рыбной ловли, речных походов молодёжи.

Кстати, Парá, хотя по нынешним временам это выглядит странновато, считалась судоходной рекой. Самыми крупными пристанями на ней были Борецкая (ныне Сараевского района) и Шиловская (при впадении Пары΄ в Оку). Для передвижения тяжелых грузовых судов использовалось бурлачество. Как пишет известный сапожковскии краевед И.А. Кузнецов, «на Парé бурлачили не только мужчины, но и женщины, таская баржи от с. Борец до Шилова и обратно». К сожалению, женщины-бурлачки не сподобились кисти не только великого живописца, но и художника средней руки…

Оживление чуть было совсем ни захиревшего бывшего помещичьего имения порадовало и местных крестьян: многим нашлась постоянная или временная работа при его обустройстве, в поле, на скотном дворе.

Отметим, что уютная усадьба Гобято в Морозовых Борках – mon repos, как любили тогда в России называть такие уголки земли обетованной, создавалась с больший прилежанием и уважением к труду на ней; создавалась в течение многих лет на скромные средства служилой семьи и благодаря щедрой помощи добросердечной крёстной Ольги Всеволодовны – Александры Николаевны Пущиной.